Есть адвокат, но и есть прокурор:
перед судом происходит их спор, —
вот только суд, отстранившись от дел,
им все дела разрешать повелел.
Ангел-хранитель сказал, что старик
смысл своей жизни еще не постиг:
крепкий орешек он был – посему
приступ сердечный поможет ему.
Ангелу смерти такой аргумент
как богачу завалявшийся цент:
плакать ему иль смеяться над ним —
сравнивать можно ль с рекою Гольфстрим?
Крутит он пальцем на месте виска:
«Не понимаю я вас ни фига —
новая жизнь старика того ждет:
с этой в сравненье она не идет.
Кроме того, из последних он сил
слезно прощенье за все попросил —
с адскими муками наедине:
сколько любви недодал он жене!
В общем, во всей прежней жизни и час
не был и близко хорош, как сейчас,
этот несчастный, счастливый старик —
право, я вижу в нем ангельский лик.
Хочешь его ты вдруг перечеркнуть?
и возвратить ему смертную суть?
восстановить его мелочный нрав?
это ты хочешь? о, как ты неправ!
Все же уважу я просьбу твою:
пару годков старику я даю,
чтоб показать тебе, милый дружбан,
как бестолков твой спасительный сан».
Сказано – сделано, время ушло —
непоправимое сделалось зло:
тела вся левая часть отнялась,
мозга и мышц там разрушилась связь.
Жизнь не пойдет старику уже впрок,
будет страдать он в оставшийся срок:
так не поняв, сожалеть ли о том,
что пришла «помощь» в кавычках в их дом.
«Ну, что ты скажешь, приятель, теперь?
может, откроем заветную дверь
для старика, чтобы он не страдал?» —
ангел один напоследок сказал.
Ангел другой ему так возразил:
«Я бы того старика и спросил —
хочет ли он продолжать путь земной,
или покинуть его – и с тобой».
Плюнул тогда ангел смерти в ответ:
все, у него больше доводов нет:
«Если не хочет старик умирать,
как же он Высшее может принять?»
С этим вопросом оставим пока
как параличного мы старика,
так и двух ангелов, разных на вид:
первый как небо, второй как аид.
Только какой из них небо, друзья,
не в состоянии выяснить я:
и соответственно – кто же аид?
часто бывает обманчивым вид.
Есть и постскриптум к балладе моей:
он о жене старика, да, о ней —
мужней сиделкой два года была
женщина и – свою участь кляла.
Стала вдовой – не узнала себя:
каждый вдруг час, что она не любя