Коллекция никому ненужных книг

Коллекция никому ненужных книг
Сергей Геннадьевич Лысков

Как вы думаете, что происходит с книгами которые никто не покупает? Я скажу вам, в будущем, они только дорожают…

Сергей Лысков

Коллекция никому ненужных книг

Необычное ощущение, когда на финише жизни начинаешь что-то новое. В моем случае вести блог для подписчиков. Посмотрите на меня: зачёсанные назад седые волосы, впалые серо-голубого цвета глаза, спрятанные за очками, линзы – это не мое, постоянная резь, сдвигаются, и поэтому – классика в позолоченной оправе. Нос мамин, картошкой, скулы широкие, сама форма лица прямоугольная, ну и ямочка на подбородке – это от папы. Усы, бороду по юности пытался отрастить, но бог дал два рядка жиденьких волос, поэтому предпочитаю бриться каждый день. Зубы уже не свои, а морщины с каждым годом прибавляются, но так это нормально для восьмого десятка, я считаю, что хорошо сохранился, несмотря на нервную работу.

Так себе блогер, но позвольте представится: Артём Борисович Цап. Да, необычная и редкая фамилия, обещаю посвятить этому целый видеоблог, но не в этот раз. Тема сегодняшней беседы – коллекционирование. Однако мы к ней вернемся чуть позже, а начнем блог с педагогики, уверен, все слышали о новаторском подходе к процессу обучения по монографии Семёна Аркадьевича Рядова «Человек. Инструкция по эксплуатации». Начиная с тридцать восьмого года, нейронная сеть построила на её основе весь цикл образования – от детского сада до университета. Так называемое модульное образование. Всем, кто не в курсе, коротко озвучу главный принцип – идея Рядова заключалась в следующем: он предлагал отменить оценочную шкалу в системе образования. И упорядочить дисциплины для изучения, дав ученикам право самим выбирать вектор развития. Например, физически развитый парень не хочет тратить время на физику, химию и биологию, а предпочитает все часы обучения потратить на любимый вид спорта. Как быть? Надо позволить ему это сделать, но с одним нюансом: сделав уроки по физкультуре многогранными, и тогда его увлечение спортом затронет базовые науки: биологию, физику, химию и математику. Ведь тот же баскетбол невозможен без математических подсчетов и статистики для построения схемы и тактики игры. Баскетбол невозможен без знаний предела своих анатомических ресурсов. Также в игре просто необходимы знаний аэродинамических свойств сферы, то есть мяча. И никуда не деться без химии в периоды восстановления спортивной формы после интенсивных нагрузок. И вот так, обучаясь, казалось бы, обычному баскетболу, ребенок получает всестороннее развитие. При такой форме обучения не нужны министерства и бюрократы, только педагог – для организации учебного процесса. И сегодня, в шестьдесят пятом году второго тысячелетия, постулаты Семёна Аркадьевича – незыблемая истина.

Спросите, при чем тут коллекционирование?

Вот смотрите, это трехтомник некого Рубэ-Кубэ (однозначно псевдоним) «Тараканы-пираты, покорители Карибского моря, или Реинкарнация черной бороды». Почти тысяча страниц, естественно, самиздат. Аккуратно упакованный в защитный оптоволоконный пластик, благодаря которому на задней панели можно прочитать содержимое книги. Но самое главное, тираж саги в трех частях, на минутку вдумайтесь: восемь проданных экземпляров, семь книг купили родственники на память и одну ваш покорный слуга, перед тем как автор снял с продажи трилогию о легендарных тараканах. Другой яркий представитель коллекции: некто Роберт Воздовский, роман в стихах «Фурункулы и Сине-желтый гной любви», тут триста страниц и пять проданных экземпляров. Теперь поняли, что я коллекционирую? Да, верно, никому не нужные, но малотиражные книги.

И все же при чем тут педагогика и моя коллекция?

Коллекция никому не нужных книг началась с невзрачного тёмно-бордового экземпляра. Триста семьдесят шесть страниц педагогической монографии по преобразованию системы обучения – это было заявлено в аннотации. Мягкая обложка, серая газетная бумага, стандартные для типографии принты, единый номер регистрации, в общем, все атрибуты печатного издания. Название, правда, интригующее и со вкусом: «Человек. Инструкция по эксплуатации», а так типичный самиздат, который приобрел масштаб эпидемии в начале двадцать первого века. Теперь появился другой вопрос: как так получилось, что знаменитый на весь мир новатор в педагогике получил место в моей коллекции никому не нужных книг? Если тираж каждого из экспонатов не превышает сотни штук, это принципиальное условие для попадания в коллекцию. И ваш вопрос уместен, но, дабы ответить на него, давайте начнём с того дня, когда я, будучи врачом-психиатром, встретился с автором нашумевшей монографии.

Ни много ни мало это произошло сорок лет тому назад в далеком две тысячи двадцать пятом году. Классный год, мне почти сорок, карьера на пике, семья, дети в том возрасте, когда их проблемы решаются денежными знаками, как говорится, живи и радуйся. До покупки первой книги из коллекции оставалась пара месяцев. Я был на пороге идеального хобби для старости.

Так вот, при изучении истории болезни переведённого в интернат для психохроников больного Рядова, меня заинтриговал анамнез пациента: он вырос в обычной интеллигентной семье. Социальное окружение удовлетворительное, характеристика с работы положительная, в браке не был, детей и судимостей не имел. В двадцать лет, после вуза, устроился преподавателем в школу, и якобы написал книгу. В двадцать два года он по вине несчастного случая потерял приемных родителей (авиакатастрофа), но, как написано в характеристике с рабочего места, не замкнулся в себе, а продолжил трудовую деятельность. Его психическое здоровье пошатнулось после заявки на аспирантуру в двадцать пять лет. Рядов издал написанную за годы работы в школе книгу и потребовал признать себя доктором наук и, как следствие, немедленно начать реформу образования. Это был манифест болезни. После курса терапии состояние улучшилось, и бредовые идеи потеряли актуальность, но требовалось время, чтобы, во-первых, реабилитировать больного, а во-вторых, не допустить повторного обострения.

– Семён Аркадьевич, вы продолжаете настаивать, что стали заложником заговора? – поправив очки, спросил я.

– Да, – уверенно ответил тучный мужчина в больничной пижаме. – Они поняли, что мой идеи принесут плоды, и решили меня изолировать.

– Понятно, а что за история с научной степенью?

– Комиссию испугал бунтарский подход к науке, – с прищуром ответил пациент, – Они прочли мою книгу, и она изменила их жизнь. Доктор, а хотите, я подарю вам экземпляр, ну, чтобы не покупать?

Одобрительно кивнув, я хотел спровоцировать больного на психопродукцию. Тогда все мои коллеги и комиссия были убеждены, что книга – часть его бреда, плод воображения.

– Вы обречены на перемены после прочтения, только разрешите покинуть больницу, и я обещаю принести книгу.

Круглолицый, голубоглазый мужчина явно выделялся на фоне пациентов интерната. И если честно, чем-то импонировал мне. Мы разговаривали около часа, пока больной, сославшись на усталость, попросился обратно в палату. Он убедил меня, что книга существует и, мало того, её можно купить. Наверно, поэтому я настоял на повторном патопсихологическом обследовании и параллельно решил найти научную работу Рядова.

Дома, после приятного ужина в кругу семьи, уставший и отрешённый, я без особых надежд листал ленту литературного сайта. По телевизору монотонно бубнил диктор политического ток-шоу, близняшки бегали по комнате, играя в непонятную и очень шумную игру, супруга на кухне раскладывала вымытую посуду. Обычный семейный вечер.

– Не может быть, – прошептал я, когда на популярной интернет-площадке мне предложили купить монографию Рядова за пятьсот рублей.

И я купил эту книгу, её доставили через неделю. Бордовая однотонная обложка, триста семьдесят шесть страниц текста плюс все стандартные атрибуты печатной продукции. Читать этот педагогический труд я не стал, для начала необходимо было убедиться, что именно эту книгу написал пациент. Мало ли Рядовых С.А. в мире.

– Вы всё еще думаете, что я психически больной? – грустно выдохнул Семён Аркадьевич.

– А как вы думаете, почему вы здесь?

– Заговор! – очень уверенно ответил он. – Я неудобен верхушке власти, а самый верный способ оболгать и опорочить честное имя – это признать человека невменяемым.

– В одной из наших бесед вы упоминали о печатной монографии, напомните её название?

– «Человек. Инструкция по применению», – уверенно ответил пациент.

– Вот как?! – немного растерянно произнес я и, не подав вида, тут же добавил: – Почему такое необычное название для книги по педагогике. Вам не кажется это странным?!

– Ни капли, – ответил пациент. – В книге я рассказал, как правильно обучить школьника, без бюрократов. И мы как вид просто обязаны обучать будущие поколения по моей схеме.

– Занятно, а как выглядит книга?

– Без пафоса, стандартный шрифт, бордовая обложка. Хотите, я перескажу главные принципы?

И он в течение часа с придирчивой достоверностью рассказывал всё, что помнил. Окончив прием, я был в смятении: идеи, изложенные гражданином Рядовым, были логичны и, мало того, они мне нравились, получалось, книга не отображала структуру бреда. Оставалось лишь прочитать монографию и соотнести написанное с услышанным.

Вечером, приготовив глинтвейн, я решил погрузиться в творчество Рядова. Книга была написана очень грузным, витиеватым языком с обилием сравнений и сложных речевых оборотов. Многое из сказанного пациентом прослеживалось на страницах монографии. Поэтому не было оснований сомневаться в авторстве. Но мои надежды на вменяемость Рядова разрушило повторное заключение патопсихологов, они констатировали распад личностных структур и обострение болезни. То есть как бы я ни хотел видеть в больном сохранную личность, возможно, импонируя ему, тяжелое заболевание прогрессировало.

– Опять будем говорить о моей книге? – поудобнее расположившись в кресле, спросил Рядов.

– Я хотел бы спросить, вы давали кому-либо читать ваш труд?

– Мама и папа её читают.

– Читают? – я приподнял брови.

– Да, вчера им звонил. Они застряли на двухсотой странице, обещали ускориться. Просто, я пообещал соседу дать почитать монографию, – ответил Рядов. – Возраст, что поделаешь.

– Спасибо, – я обвел слово «авиакатастрофа» в истории болезни пациента, – А вы не могли бы сейчас позвонить им? Хотел бы расспросить о вашем детстве.

– Конечно, могу, если дадите телефон.

Он набрал несуществующий номер и на полном серьезе стал обсуждать мою просьбу с тишиной в трубке. Посыпался шизофренический бред. Получалась такая картина: патологический дефект в виде бреда брал начало с момента гибели родителей. То есть книгу писал относительно сохранный человек. Он даже опубликовал её, заказал небольшой тираж. Потом случилась трагедия, которую он отказался принимать, и вся последующая реальность была искажена. А книгу, не читая, причислили к продукту бреда. Вот так все зерна были отделены от плевел. Затем последовал новый курс терапии, недолгая ремиссия, снова терапия, ещё более короткая ремиссия и снова терапия, больной на глазах приобретал вид пациента с хроническим психическим заболеванием: он перестал за собой ухаживать, похудел, стал всё больше заговариваться и отводить взгляд при беседе, да и его речь стала менее связной и прагматичной. И через пару лет Семён Аркадьевич умер от сердечной недостаточности. Родных у него не было, впрочем, как и друзей. Пациента Рядова похоронили на больничном кладбище. Вот такая трагическая судьба.

Но вернемся к книге, она долго перекладывалась из одного ящика в другой, напрашиваясь на утилизацию, пока я не наткнулся на сайт, где отображалась статистика продажи.

– Да ладно, – не веря глазам, сказал я, – Двадцать две книги за пять лет продаж.

Честно скажу, я не новичок в коллекционирование, еще в студенчестве собирал монеты. И четко усвоил четыре стадии собирательства. Первая, когда ты ничего не покупаешь, но собираешь всю мелочь, так, якобы из любопытства. Вторая, когда ты, увлеченный желанием поднять куш, начинаешь покупать недорогие монеты без разбору, все, на что хватает денег. Третья, в которой я застрял, – это изучение литературы, продажа ненужного металлолома из скопленного за первые две стадии и формирование приоритетов коллекционирования. И четвертая, до которой доходят единицы, – гонка за редкими монетами, что подразумевает продажу всего нажитого имущества ради заветной цели. Как видите, дух собирательства циркулировал по моим венам. И я подумал, раз существует грейдинг банкнот, значит, возможен и грейдинг книг, а значит, главная проблема каждого коллекционера решена. Найти ценную вещь не сложно, сложно её сохранить на века.

Монументальная в настоящем и некому не нужная в прошлом монография Рядова натолкнула меня на мысль собирать книги с маленьким тиражом. После его смерти перелопатив все букинистические сайты, я так и не нашел печатного варианта, только электронная библиотека. Кстати, именно оттуда нейронная сеть и взяла этот труд в тридцать восьмом году. А печатной версии нигде не было. Получалась довольно-таки вкусная ситуация – малый тираж придавал книге коллекционную привлекательность, а смерть автора без передачи авторских прав давала гарантии неизменности тиража. Иными словами, два главных принципа роста цены соблюдены: низкий тираж и невозможность допечатки.

Вот так я бросил нумизматику и стал искать подобные книги и только за первый год нашел с десяток графоманских трудов, которые потерпели фиаско на литературном поприще. Выждав снятие с продажи, я покупал книгу буквально в последний момент, забирая заветный экземпляр, что валялся на складах и безуспешно ждал своего читателя. Мода на писательство породила целую плеяду графоманов, и они, сами того не ведая, пополняли мою коллекцию.

А вот теперь вернёмся в наш с вами родной шестьдесят пятый год. Ну кто мог подумать, что душевнобольной человек создаст монументальный труд. Люди всё оценивают по обложке, не вчитываясь в содержание, так же поступили и с Рядовым. Сейчас многие ругают нейронную сеть, но она хотя бы беспристрастна, что уже делает её внимательнее человека. Нейронная сеть – это наше будущее, хотим мы этого или нет.

Подходя к финалу, самые внимательные напомнят мне, что тема беседы – коллекционирование, а связь педагогики с коллекцией весьма натянутая…

Что ж, читали ленту продаж аукциона Кристи в Каннах?

Все, кто в теме, поймут, о чем я: монографию Рядова «Человек, инструкция по эксплуатации» продали за 170 тысяч евро. Увы, не мой экземпляр, впрочем, не за горами и на моей улице праздник.