– Интересно, – восхитился Дудиков, проигнорировав очередной звоночек. – У нас и такой, оказывается, есть. И какая же у нас политика?
– Это я пока вам сказать не могу, – ответил министр. – Мы её пока вырабатываем.
– Молодцы, – похвалил Семён. – Хоть кто-то делом занимается. Так какие у вас предложения?
– Да вот есть одна идея, – министр прокашлялся. – Давайте Северную Америку переименуем в Южную.
– Давайте, – согласился Дудиков. – Кто следующий?
Заговорил дёрганый молодой небритый парень в пёстрой рубашке:
– Я – министр без портфеля. У меня, как и на всех прошлых заседаниях, не предложение, а просьба. Выдайте мне портфель.
– Зачем? – усомнился Дудиков.
– Ну, непонятно мне, чем я должен заниматься, – сказал парень. – Да и несолидно без портфеля-то. Я и портфель себе в интернете приглядел, со стразами и замочками титановыми. Всего тысяча энергетических единиц, если со скидкой.
– Я возражаю, – послышался голос с левой стороны, и поднялась усатая фигура в коричневом мундире, застёгнутом на все пуговицы от шеи до щиколоток. – Это уже реформа правительства получается.
– А что же, господин прокурорный генерал, – переспросил Семён, – по-вашему, реформы нам не нужны?
– Это требует изменения конституции, – пояснил генерал.
– А у нас и конституция есть? – изумился Дудиков, чуть не уронив корону с головы.
– Была где-то, – ответил генерал, усаживаясь на место.
– Нет, это какая-то ерунда! – возмутился министр без портфеля. – Как, по-вашему, я должен деньги зарабатывать, если у меня ничего нет? Так бы я хоть портфель продал!
– Успокойтесь, – сказал Дудиков. – Кто у нас следующий?
– Не успокоюсь, – министр выскочил из-за стола и замахал руками. – Я хочу пользу приносить! А вот меня, между прочим, обижает, что вы на меня не смотрите, хотя у вас звонок звенел.
Семён поднял на министра хмурый взгляд:
– Царь я или не царь? – спросил он тихо. – Когда хочу – смотрю, когда не хочу – не смотрю. А ещё, – он повысил голос, – я казнить и миловать могу. Вот вас, например, надо бы казнить за дерзость.
Министр сразу сжался, и его рубаха потеряла яркость.
– Но я, – продолжал Дудиков, – вас не казню. Я вас помилую. И отправлю на вечное поселение в Антарктиду. Будете там портфели шить из белых медведей.
– Так в Антарктиде же… – заговорил министр, но замолчал и кивнул: – Слушаюсь, Ваше Величество.
– Между прочим, бороться с такими, как вы, обязанность моего заместителя по борьбе, – проворчал Семён.
Свази встрепенулся, поправил жёлтую шапку и, проворно подбежав к министру в тусклой рубашке, принялся выводить его из зала.
– Вот так-то, – Дудиков встал с трона и обвёл всех глазами. – Так кто же у нас следующий? Вы, министр войны?
– Ух, – сказал дряхлый старичок, спящий на полу в проходе. – Я думаю, надо границы укреплять…
– Гм, – удивился Дудиков. – Так у нас же нет границ на Земле. Мы всей планетой владеем.
– Надо построить, – пробормотал во сне министр войны. – Нарисовать по линеечке, и укреплять.
– Одобрено, – сказал Дудиков. – Кто дальше?
– Я, – радостно поднял руку, словно первоклассник, низенький плешивый человечек прямо перед Семёном. – Я бывший министр финансов.
– Почему же бывший? – не понял Дудиков.
– Ну, как же? Вы же своим мудрым указом наше ведомство переименовали в министерство романсов. И мы, с вашего позволения, готовы вам представить наш первый продукт.
– Что за продукт? – всё ещё не понимал Дудиков.
Столы по обе стороны от министра романсов раздвинулись, и из паркета стали выдвигаться один за другим одетые в красивые одежды люди, мужчины и женщины.
– Мы исполним для вас романс, – пояснил, улыбаясь, министр. – Он называется «Мечты удода».
Хор окончательно поднялся на поверхность и съехался в стройные ряды. Министр повернулся к нему и, выхватив из кармана карандаш, принялся дирижировать. Из-под пола грянула громкая, но плавная музыка, и хор запел:
– Паришь ты, словно птичка, в небесах,
Щебечешь на различных голосах,
Ты носишь восхитительный наряд,
И пёрышки сияют и блестят.
Голоса были сильными, зычными, музыка лилась уверенно и звонко, так что Дудиков невольно заслушался.
– Вокруг все красотой твоей пьяны,
Овации со всех сторон слышны.
И ты порхаешь в яркой кутерьме,
Не думая о вечности и тьме.
Песня набирала силу, упираясь в стены бункера, гуляя вод сводом купола, и трубы под потолком начали дрожать, вторя ритму музыки.
– Но годы нескончаемо летят,
Тускнеет твой изысканный наряд,
И голос всё слабее с каждым днём,
И волшебства всё меньше слышно в нём.