Орден хохочущего Патрикея

Орден хохочущего Патрикея
Сергей Беспалов

Действие ночи ослабевало, испарялось с первыми лучами солнца. В дальнем углу комнаты, на дырявой, как дуршлаг, соломенной циновке, спал хозяин, обнявши чумазой рукой уродливую деревянную лошадь. Похрапывал.

Предрассветную идиллию внезапно нарушил стук в дверь. Тяжелые глухие удары, предположительно, чьего-то пудового кулака не смогли разбудить спящего: а он, поскреб пяткой о пятку и кардинально сменил тональность храпа с баса на фальцет. Стук, усилившись, повторился. В конечном итоге, дверь, распрощавшись с замком, хрустнула и гостеприимно распахнулась, едва не слетев с петель.

Сергей Беспалов

Орден хохочущего Патрикея

Предисловие

Действие ночи ослабевало, испарялось с первыми лучами солнца. В дальнем углу комнаты на дырявой как дуршлаг соломенной циновке спал хозяин, обнявши чумазой рукой уродливую деревянную лошадь.

Похрапывал.

Предрассветную идиллию внезапно нарушил стук в дверь. Тяжелые глухие удары, предположительно чьего-то пудового кулака, не смогли разбудить спящего, а он, поскреб пяткой о пятку и кардинально сменил тональность храпа с баса на фальцет. Стук, усилившись, повторился. В конечном итоге дверь, распрощавшись с замком, хрустнула и гостеприимно распахнулась, едва не слетев с петель.

В комнату вкатились три пестро одетых молодца: судя по манерам и обмундированию из числа тех, кто не дает оскудевать имперской казне, то есть из гвардии Поднебесной – оплота государственности – люди, похоже, серьезные. Такие от нечего делать по утрам шастать не станут: или кто-то что-то нарушил, или кто-то донес…

– Эй, вы! Поднимите-ка этого спящего красавца и усадите. Да попрочней закрепите-то! Ему надо много вспомнить и еще больше рассказать, – рявкнул старший из троицы, указывая пальцем на виновного, несмотря на шум раскатисто храпящего в соломе. Приказ был выполнен расторопно. Двое гвардейцев подхватили тело под микитки, встряхнули, утвердили вертикально на колченогом топчане, после чего окатили водой и пару раз съездили по морде – для тонуса. В общем, привели в чувство.

– Исполнено! Очнулся. Говорить может… Кажется…

Старший приблизился к очумело таращившемуся бедолаге, наклонился и сурово посмотрел прямо в глаза: – Ты, подлец, понимаешь, кто перед тобой?! Я, то есть мы – из гвардии светлейшего императора нашей светлейшей державы! Мы тут не просто так! Мы на страже закона! Нам государь покой и порядок доверил! И никто! Заметь, никто – и тем более ты – не уйдет от наказания! Уяснил?! А теперь, давай, напряги память и живо говори: куда дел? И сколько? Кто сообщники? Детали не забудь! А то без суда и следствия сбросим тебя с Великой Стены – и весь сказ! Вы! – обернулся он к помощникам, – что застыли-то?! Продолжайте искать!

Пока грозный страж законов Поднебесной произносил свой, в высшей степени убедительный монолог, хозяин каморки поглубже втянул бритую голову в узкие плечи, пару раз горько всхлипнул и задумался о жизни.

Да… Все-таки хорошо ему жилось раньше! Днем плел незатейливые циновки, по ночам сочинял немудреные стишки. И тут – здрасьте-пожалуйста, как снег на голову свалились эти два проходимца!.. Напомнили ему, что был, конечно, у него талант монетки изготавливать – от императорских ни за что не отличить… И медали… Был. Но он же – Будда – свидетель! – поначалу отказывался, как мог. Сопротивлялся! Но, слаб человек! Сначала напоили допьяна, лиходеи. Усадили в шашки играть на интерес. Дальше, понятное дело – проигрался вдребезги. А тут предложение: ты, мол, медальки чекань, а мы продавать будем. Все разбогатеем. Про долг – не вспомним! Как отказаться?! Медалька-то приметная: сама золотая, а по центру – лисья морда зло скалится, зубы кажет. Вылитый – Божественный Сын Неба! Этих медалек на императорском монетном дворе напечатали самую малость. Видно, решил государь, что сходство его священного лица со звериным подрывает основы основ и плодит крамолу. И ведь не ошибся! Подрывает! Пока Владыка Десяти Тысяч Лет неусыпно печется о благоденствии подданных, строит Великую Стену, на которой, кстати, эти неблагодарные мрут как мухи, он – тля предательская – фальшивки осмелился делать! На доход государственный посягнул! Подлец он, конечно, но не конченый: вместо золота – медь взял, а вместо зверского оскала отчеканил лисице улыбку во всю пасть! Чтобы, значит, сразу всем было видно – не настоящая медалька. Чтобы искусителей этих с поличным взяли и наказали примерно! Ан, не вышло! Сюда пришли… Где они теперь, медальки веселые?.. Ох! Он же их сам, пьяный, вчера по округе раскидал… Может, дома и не осталось ни одной… Может, пронесет… Не найдут…

Он робко приоткрыл глаза и посмотрел на главного: увы, очевидно, гороскоп на сегодня кое-кому удачи не сулил. Страж Империи, сладко улыбаясь, вертел в пальцах золотистый кругляш, с которого – никаких сомнений – улыбалась злополучная лисица. «На кол посадят или так, пожизненное?..» – потекли в голове тоскливые мысли.

– Нашел! Я его нашел, сяньшен!

Радостный возглас одного из гвардейцев отвлек главного от медитации над медалью.

– Смотри-ка! Почти новый! – он приподнял ветошку, под которой притаились медный аламбик с трубочкой-спиралью и спиртовка. От находки нестерпимо разило какой-то перебродившей кислятиной: – Фу, воняет! Видно, вечером вчера гнал. Ты что ж, шельма, самогоном промышлять вздумал?! Рисовкой, значит… Решил, не узнают?! А пошлину кто платить будет?! Ли Бо?! Собирайся! В яме поразмышляешь!

– Сяньшен! – внезапно подал голос один из бойцов. – Прости, что осмелился, но яма-то занята… Помнишь, ты вчера еще сетовал, что туда теперь и кот не поместится?

– Кот?! Какой кот? А, точно!.. Значит, так! Ты, злодей, за плетьми после обеда придешь. И заодно деньги в казну принесешь. И нам за беспокойство. Все понял?! – он еще раз задумчиво посмотрел на медаль. – Надо же, улыбается лиса-то. И на Императора нашего похожа, пусть живет он тысячу лет и больше. Только Сын Неба грозен, улыбаться не станет!

Доблестный воин сунул блестящий кружок в карман, но тот проскочил сквозь дыру в подкладке, глухо шлепнулся перед порогом на земляной пол. Так и остался лежать, незамеченный.

Как только гвардия покинула каморку, до смерти перетрусивший хозяин подобрал медаль, покидал в котомку вещички и немедленно покинул жилище через окно. Велика Поднебесная – авось, не отыщут! Только ненадолго задержался у подножья строящейся Стены, достал злополучную фальшивку и запулил ее как можно дальше. «Награда» еле слышно брякнула о камень и сгинула где-то в траве.

Глава 1

А по ночам мне снится конь…

О том, как старая лошадь разбила лоб и мечты

Ночной город, уютно устроившийся в лощине между бархатными сопками, напоминал кита. Огромного черного кита, которого внезапная волна выкинула на берег, и теперь он тяжело дышал всей своей стопудовой тушей и подавал признаки жизни: моргал фонарями, сигналил автомобильными клаксонами, хрипел докучливыми шлягерами из злачных заведений.

По статистике на двадцать девятое февраля текущего года в туше кита, то есть города, проживало энное количество добропорядочных и не только налогоплательщиков, а с ними коты, собаки, голуби, воробьи и прочая. Из достопримечательностей в городе имелись деревянная пожарная каланча и деревянная же статуя черепахи, вышедшая из-под резца местного ваятеля-алкоголика. Центральную площадь традиционно украшала лужа размерами с небольшое озерцо, чья глубина варьировалась от времени года, но даже самое засушливое лето не избавляло горожан от опасной переправы по хлипким мосткам. А на окраине города высилась титанических размеров навозная куча, которая наводила на мысль, что бесчисленные стада мамонтов водились здесь еще вчера.

Город пересекали три дороги, две из которых, бесследно впитав вековой бюджет дорожного хозяйства, заходили в тупик. А третья, служащая связью с внешним миром, состояла в основном из ям, ухабов, тектонических трещин, и чинить ее никто не собирался. Все равно раздолбают – если не грузовики с тракторами, то скейтбордисты и велолюбители.

По этой самой дороге, навстречу огням небольшого города шел человек. Он с трудом передвигал ноги под тяжестью всевозможного походного скарба, очевидно рассчитанного на долгое путешествие. Звали человека Никанор, а по отчеству… Впрочем, отчество никакого значения не имело, потому что был он «перекати-поле», авантюрист, искатель Золотого руна, золота Колчака и других, разбросанных по белу свету кладов, которые не успели еще достаться другим авантюристам.

В этом крайне неудобном и даже опасном образе жизни виновата была мечта, пустившая корни еще в Никаноровом босоногом детстве, с годами выросшая прямо-таки в пламенную страсть.

Наш герой рос любознательным и абсолютно бесстрашным ребенком. Благодатное сочетание этих двух качеств время от времени наталкивало родителей на мысль, что с таким задором сынок долго не протянет, и, может, стоит придушить мерзавца прямо сейчас, чтоб не мучился.

Тятенька, обладатель громадных кулаков и такого же размера души, закусив после третьей, пророчил отпрыску или великое будущее, или преждевременную кончину: «Ты у меня, Никанорка, хоть и бестолочь, но любопытство имеешь. Считай, Ломоносов. Михал… Как его?! Сергеич… – выпивал четвертую, хрустел огурчиком и резюмировал: – Ждет тебя великое будущее. Ученым станешь… или сдохнешь под забором, идиот!» Сынок же, после противоречивого папенькиного прогноза не мучился туманностью предсказанного, а немедленно мчался дальше, чтобы сунуть свой нос «куда не следует».

Судьба юного Никанора определилась в высшей степени нелепо и неожиданно. Одним теплым августовским вечером он, накушавшись недозрелых слив, был вынужден торчать в отхожем месте, полистывая потрепанный номер какого-то безымянного журнала. Там и попалась ему на глаза роковая статья! В ней самым занимательным образом рассказывалось об искателе приключений, который в поисках редкой золотой монеты и других ценных, а главное – ликвидных! антикварных вещичек побывал в сотне стран и исплавал десятки морей. Последние страницы истории были утеряны, но по всему выходило, что тот горе-путешественник ничего особенного не нашел, а значит, сокровища еще покоятся на своих местах, дожидаясь Никанорова прихода. Идея поиска кладов поразила в самое сердце и завладела им полностью, как первая любовь.

Довольно скоро стало очевидно, что это дело требует серьезной теоретической подготовки.

Молодой человек зарылся в книги и справочники, собирал слухи и версии. Информация стоила денег. Чтобы добыть необходимые средства, Никанор сдавал макулатуру, металлолом и пустые бутылки. Сбыл даже бабушкин старинный серебряный самовар. Правда, родственники не считали эту сделку коммерчески успешной: заплатили ему за семейную реликвию как за медный лом. Но всем известно, что враги человеку – домашние его, и нет пророка в своем Отечестве!

Итак, все было готово к тому, чтобы птица удачи стала его постоянной спутницей – как попугай при пирате. Единственное, Никанор никак не мог выбрать: то ли для начала напроситься в компанию к бывалым авантюристам, то ли искать свой собственный путь. Чтобы все-таки определиться, он приобрел у старьевщика репринтный путеводитель, третий том энциклопедии, начинавшийся с буквы «з», и непонятного генезиса книжонку, где были собраны воспоминания разных товарищей, представляющих, якобы, где зарыты клады. Среди записей попадались перспективные и не очень. Например, запутанная история про китайский орден с лисьей мордой на аверсе: то ли скалилась лисица, то ли улыбалась, то ли на императорском монетном дворе печатан, то ли фальшивка – ничего не понятно. Как такое искать?! Можно всю жизнь положить, а остаться с носом! Лучше уж пустыни вскапывать. Авось, подфартит как Шлиману – какая-нибудь Троя отыщется.

* * *

Ветеран труда, заслуженный и старейший служащий пожарной каланчи по прозвищу Гриб-Папирус смотрел в такую же заслуженную, как он сам, самодельную подзорную трубу, тщась узреть источник шума, мешающий ему, человеку тонкому и чувствующему, сосредоточится, наконец, на глобальных проблемах мироустройства. Он сперва направил окуляр в небо, но ни инопланетян-захватчиков, ни каких-нибудь случайных метеоритов не обнаружил и переместил дуло трубы вниз, к земле. Причиной недопустимо громких звуков были четверо молодых людей и одна деревянная черепаха, которую они волокли, беспрестанно роняя и переругиваясь. Гриб-Папирус напрягся: это была не просто черепаха – памятник деревянного зодчества, достопримечательность, местная «Пизанская башня».

Появление этой, с позволения сказать скульптуры в городском ансамбле произошло довольно стихийно. Народный умелец, который отчего-то возомнил себя художником, предложил эту черепаху на конкурс ледяных фигур. Жюри мероприятия пришло, мягко говоря, в замешательство от выбора материала, но горе-Роден ныл, что «на лед у него аллергия», а еще «он автор и так видит». Несмотря на аргументы, скульптура была отвергнута. Однако это не остудило пыл: он принялся возить сосновое пресмыкающееся на все мыслимые и немыслимые фестивали. Черепаха собирала утешительные призы и почетные грамоты.

Последним стал конкурс блинопеков. Художник как всегда приволок деревянного уродца, установил в центре площади, но, вопреки обыкновению, вдруг заявил, что устал доказывать что-либо невежественным обывателям, соревноваться ни с кем не желает, дух соперничества утратил: что победа, что поражение – ему все равно.

Горожане прослезились от счастья! Накормили призовыми блинами и вздохнули спокойно. А черепаха так и осталась стоять, покрываясь с северной стороны мхом, а с южной – пылью. И сто лет простояла бы! Если бы не четверо балбесов!

Искатель приключений, который, войдя в город, заметно прибавил шаг, тоже обратил внимание на молодых людей, совершающих странные манипуляции с не менее странным объектом. Никанор не отводил взгляда от действа, но при этом сохранял быстроту передвижения. В общем, со столбом он встретился на полной скорости…

Удара Гриб-Папирус, конечно, не услышал, только увидел. Зрелище – не для слабонервных. Он тяжело вздохнул, спрятал трубу в шкаф и поспешил вниз – выручать разиню.

– Ты кто будешь-то? – участливо поинтересовался он у Никанора, сумевши, наконец, усадить последнего. Вопрос был отнюдь не праздный: после столкновением со столбом пациента пришлось приводить в чувство не меньше получаса.

– Не знаю… – прошептал Никанор, ощупывая на лбу огромную шишку, и жалобно добавил: – Ничего не знаю…

Никанор забыл все: кто, откуда, как оказался здесь. Он забыл о кладах и раскопках, об Атлантиде и Трое, о золоте скифов и могиле Тамерлана, даже о китайском ордене с мордой хохочущей лисы.

* * *

– Ну, почему всегда так?! Вот, всегда! Ничему жизнь не учит! А я предупреждал! Говорил же: оставь, не пей. Особенно, если единственным леденцом закусывать и при этом лопатой на жаре махать – можно и кони двинуть!

Горестный монолог не произвел никакого, даже психотерапевтического эффекта. Лохматый тощий парень облизнул растрескавшиеся от жары и пыли губы, перевернул выцветшую бейсболку козырьком назад, зачем-то протер черенок заступа и снова с ненавистью посмотрел в сторону друга, мертвецки прикорнувшего на краю раскопа. У беспробудного тела товарища крутилась приблудная псина и с интересом облизывала его руку. Парень негодующе плюнул: