За день до послезавтра

– Продолжать движение! Направление – военный порт, причалы катеров и малых кораблей.

– Есть… Белый, Фима, Антон – ко мне!

Значит, обошлось без потерь. Повезло – первые очереди «Хеклер-Кохов» вполне могли кого-нибудь снять. Бронежилет из всех их был только у выжившего мента, а на 30 метрах «Хеклер-Кох» вполне действенен. Конечно, еще не вполне рассвело. И руки, наверное, тряслись. Но все равно повезло. Майор не сомневался, что убитые принадлежали к какому-нибудь современному аналогу «Бранденбурга», и его самая первая догадка оказалась, таким образом, совершенно верной. Но все равно – не укладывалось это в голове. Совсем… На дворе не 40-е годы ХХ века, на дворе «цивилизованный» 2013 год. Да, за последние два десятилетия по миру прокатилось больше войн, чем за период с 1950-го по 1995-й включительно, и многим неглупым людям уже после Ирака стало ясно, куда все это катится, но… Да, лучше чем «но все равно!» и не скажешь, как ни старайся… Дождались, значит, возможности. Их тоже можно понять, конечно. В определенной степени это как стратегическая компьютерная игрушка. Если у тебя государство с высочайшим промышленным потенциалом и готовые к бою армады танков на границе, ты не будешь слишком долго торговаться с соседями из-за цен на нефть. Особенно если у них нет флота, нет авиации, да и армии тоже практически уже нет. Так, несколько боеготовых бригад и сводных полков на технике производства начала-середины 80-х… «Мушкетеры», говоря тем же языком компьютерных игрушек. А дипломатические загогулины и игры в демократию и всеобщее равенство рас и религий – это так, запудрить мозги, выгадать время, пока аэродромы строятся вплотную к чужим границам. Зачем строятся? Глупый и даже «провокационный» вопрос, который игнорировался все последние годы. Дабы сэкономить топливо и силы экипажей и, соответственно, увеличить количество вылетов и полезную нагрузку после того, как будут окончательно сведены к нулю возможности очередного противника контратаковать. Которые и так-то почти номинальны. Которые номинальны всегда: с другими противниками НАТО не воевало никогда – слишком уж дорого стоит сейчас в «цивилизованных странах» человеческая жизнь. Ни разу с момента Вьетнама ни одна из «приводимых к порядку и демократии» стран не пыталась контратаковать своих могучих противников, выйти за пределы «разрешенных» мер сопротивления на своей территории, ударить, ответить соседям, набрасывающимся на избиваемых с радостью голодных шакалов. Ни разу…

Бронетранспортер вылетел на перекресток, и водитель ударил по тормозам так, что машина пошла юзом. Система регулирования давления справлялась с пробоинами колес на правой стороне паршиво, и БТР повело в сторону, но скорость была сброшена так резко, что полноценного заноса не получилось. Они были на месте.

– Товарищ майор!

Подбежавший к выпрыгнувшему из машины Сивому старший лейтенант был знаком в лицо, но фамилии его комбат-879 не помнил: значит, снова не свой, не из его батальона.

– Старшина, – майор повернулся к мордатому командиру отделения, дышащему так, будто ему пришлось собственными руками толкать «броник» половину дороги. – Людей тройками по фронту. БТР вправо, готовность простреливать улицу – секундная. Старший лейтенант, докладывайте обстановку.

– Согласно приказанию командира бригады осуществляю охрану причала ракетных катеров. Задача выполняется силами находящейся под моим командованием боевой группы в составе 2-го взвода 3-й роты 877-го ОБМП, с одним приданным БТР-80.

– Молодец.

Из краткого доклада явно бывалого старшего лейтенанта комбат выхватил сразу несколько ключевых деталей. Во-первых, Аносов действительно успел добраться до бригады до того, как ее начали давить всерьез. Во-вторых, он действительно разогнал мобильные боевые группы по важнейшим точкам. Малые корабли, в первую очередь ракетные катера, буквально напрашивались в качестве мишени для удара: из всего Балтийского флота, к 2013 году лишь базирующийся на ВМБ «Балтийск» дивизион еще представлял из себя хоть какую-то реальную силу.

– Сколько успели вывести? Главное – сколько техники?

– Не знаю, товарищ майор. Мы были одними из первых, а потом…

– Что потом – я знаю, – коротко отозвался майор, не собираясь делиться тем, что увидел сам. – Связь есть?

– Так точно. Батальон принял начштаба, командир не отвечал, а потом и связи с городом уже не было.

– И это я знаю тоже… – машинально сказал он опять, внимательно оглядывая ближайшие корабли. Там уже кипела жизнь: матросы то появлялись на виду, то вновь исчезали в надстройках. С удовлетворением майор отметил и то, что гнездо 6-ствольной 30-миллиметровой артустановки уже занято расчетом. Этот дивизион действительно был боеспособен, и именно поэтому за него было страшно. Ударят с моря противокорабельными ракетами? Нет, вряд ли, а если и ударят, то, скорее всего, не попадут. Рядом гораздо более крупные корабли и суда. И рядом же, почти вплотную к причалу – многочисленные здания высотой до четырех этажей: большая часть ракет наведется или на первые, или на вторые.

– Передайте в бригаду, что я здесь. Спросите, где 879-й. Понятно?

– Так точно…

Комвзвода исчез, и майор снова задумался. Что началась война – это понятно. Что Балтийск в первый ее час более важен, чем даже Калининград, – тоже. Тогда почему их до сих пор не утюжат авиацией? Почему ствольная или ракетная артиллерия не бьет по гавани? Загружает боезапас? Если да, то это считаные десятки минут – на новых самоходках все автоматизировано. Возможно, движение вперед они сочли более важным. Тогда что, обстреляют корабельной артиллерией? Это сработало бы, но артиллерийские корабли с серьезным калибром остались к 2013 году только у каких-нибудь южноамериканцев, которые вряд ли станут лезть в Россию. А быстроходным катерам противника для того, чтобы выйти на дистанцию действительного для их калибров артогня, нужно будет проходить через морские ворота, иначе причалы прикроет Балтийская коса. Внутри же гавани дистанция уже почти нулевая: от 600 до 1000 метров, на такой вполне можно нарваться самому. Тем более в море уже пошел какой-то сторожевой катер: может быть, даже не вояка, а пограничник. Он сможет составить хоть какой-то дозор. Позорище, Балтийский флот, и ни одного корабля ДРЛО в дозоре, ни одного крупного сторожевика на боевом дежурстве. И бонового заградителя, разумеется, нет. Значит, топить катера будут или авиацией, или диверсантами. И если было выбрано последнее, то у моряков есть хоть какой-то шанс, потому что здесь он, командир 879-го ОДШБ, единственного в бригаде имеющего статус «батальона постоянной готовности». И старший лейтенант из 877-го ОБМП со своим взводом. И старшина 2-й статьи со своим отделением – из 878-го. Почти бригада, в общем.

Разумеется, диверсантам вовсе не надо было лезть на четыре его пулемета: они вполне могли пройти в гавань под водой. Но балтийская вода в марте – это не сахар даже для самого закаленного «тюленя», а до польских тервод все же далековато. В такую ветреную погоду на малых высадочных средствах они будут чапать до Балтийска минимум час, а за этот час в море может случиться все, что угодно. Так что нет, вряд ли…

– Старлей, – позвал майор вновь появившегося в поле зрения командира группы, потому что пришедший ему в голову вопрос показался интересным. – А что, матросы здесь уже были, когда ты с ребятами прибыл? Это же только-только вроде?

– Прибежали толпой во главе с офицером. Рыжим таким, лохматым. Мы только минуту как подошли, и тут они. Человека три еще вразбивку прибежало, все трое офицеры.

– Соображает народ.

– Так точно, – снова ответил тот, не собираясь переходить на менее официальный тон. – Товарищ майор, товарищ гвардии полковник потребовал передать вам свою благодарность. Он сказал – уцелела почти треть…

– Понятно, – кивнул Сивый, с секунду помолчав. Треть – это значит бригада уже потеряла около семисот человек. Или чуть меньше, если не считать дислоцирующийся отдельно 724-й ОДРБ. Если полковник имел в виду технику – разница невелика: без техники боеспособность батальонов в любом случае уменьшается в разы. И все равно – Аносов «выразил благодарность». Одно только это характеризует ситуацию вполне однозначно.

– Что еще он сказал?

– 879-й выдвигается к Приморску, 877-й ушел на Светлый. Техника бригады, за исключением нескольких машин, оставленных нам, поделена между ними, но большая часть уцелевших танков – с 877-м. Вам приказано нагонять своих и принимать командование батальоном…

Старший лейтенант сделал паузу, то ли подбирая слова, то ли пытаясь точнее передать интонации.

– Товарищ гвардии полковник передал также, чтобы вы держались, сколько можете: помощи нет и не будет. Мой батальон он оставляет прикрывать город и раздергивать его не станет ни при каких обстоятельствах. Он сказал, что, сформировав ротные боевые группы из тыловиков, сможет продержаться часа четыре точно… Я слышал, что звучали названия Ладушкин и Нивенское, но кто из соседей идет туда, я не в курсе.

– Мечниковцы?

Парень покачал головой, – этого он не знал. Майор подумал. Приказ был четким, а это всегда хорошо. Значит, какая-то часть штаба уцелела, и кто-то сейчас командует. Можно догадаться, что происходит на дорогах, и не только на них. Отголоски канонады доносились со всех сторон, кроме разве что северо-запада: там было море, и целей для противника там просто не было. В небе (майор поднял голову и в очередной раз внимательно посмотрел) было чисто – ни авиации, ни инверсионных следов. Калининградская область – одна из последних по-настоящему эффективных зон ПВО в современной России. Вероятно, вторая после Подмосковья. Истребителей здесь осталось – кот наплакал, максимум пара сводных эскадрилий, но «Буки», «Эсы», «Тунгуски» и старые «Кубы» в несколько эшелонов, под отлаженным управлением… Все это будет работать: и потери у атакующей авиации НАТО будут такими, что участвующие в покорении варваров государства быстренько вспомнят, когда несли такие в последний раз. В 1941-м, когда же еще… С моря – тоже не вполне прокатит, потому что хотя морем НАТО владеет последние десять лет уже безраздельно, береговой противокорабельный оперативно-тактический ракетный комплекс «Редут» под договор по сокращению вооружений в Европе все-таки каким-то чудом не попал, – и не учитывать это они не могут. Каждую батарею им придется уничтожать отдельно, комбинированными усилиями родов войск, а это время. Так что гораздо эффективнее будет давить системы ПВО и береговой обороны не бомбежкой, а траками танков и огнем артиллерии… В конце концов, танки, врывающиеся на вражеский аэродром, – это самое лучшее средство противовоздушной обороны. Как сказал Говоров. Или Гречко. Или еще кто-то из наших маршалов того, настоящего поколения. Неважно, в конце концов, кто именно. Сказано было в любом случае верно.

БТР уже мчался вперед по улицам Балтийска, заставляя оглядываться и махать руками десятки бегущих в разных направлениях людей. В этот раз майор уступил командирское сиденье старшине, сам снова усевшись на броню. Мысль о том, чтобы обменяться машинами со старшим лейтенантом, он отмел, хотя выглядела она соблазнительно. Целые колеса, радиостанция – это было бы, конечно, полезно. Но радио нужно будет и самому старлею, а до Приморска они как-нибудь дотянут. Вторую мысль, о том, что попавшее под его командование отделение принадлежит другому батальону, он отмел тоже. Это был уже инстинкт: мнение самого старшины его в этом отношении не волновало.

Итак. План развертывания бригады подразумевал действия всех четырех ее батальонов. План развертывания сил флота и округа – то, что они будут, эти силы. На 1991 год одни только сухопутные силы в Калининградской области насчитывали 5 полнокровных дивизий, включая 2 танковые, – с усилением любого возможного рода. На 2000 год в результате их последовательного «сворачивания» дивизий осталось две: с суммарным личным составом в 13 тысяч человек. И хотя это «на один зуб» серьезному наступлению противника, следовало признать, что тогда это тоже было серьезно. На 2001-й – одна: 1-я Гвардейская мотострелковая Пролетарская Московско-Минская ордена Ленина дважды Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова. Сейчас на дворе был 2013-й – черт знает какой по счету год позорной «военной реформы», и от сухопутных сил в российском анклаве от дивизии остались 79-я отдельная Гвардейская мотострелковая бригада и 7-й отдельный мотострелковый полк. Тот же самый, который «бывшая дивизия» и затем «бывшая бригада». Сохранивший ее название: тоже гвардейский, мотострелковый, Пролетарский… Все остальное превратилось в БХВТ – базы хранения военной техники с выставленными на колодки законсервированными машинами, потихоньку разукомплектовываемыми для поддержания в относительно исправном состоянии техники, имеющейся в еще не «свернутых» частях. Да и разворовываемыми тоже… Большая часть тонюсенького ручейка новой техники и вооружения шла на Кавказ, а списание имеющейся шло все это время полным ходом. «Создание сбалансированных Вооруженных Сил», по мнению ГШ и Правительства России, заключалось в том, чтобы сократить их как можно скорее как бесполезные и даже мешающие в освоении средств, выделяемых им же каждый год. Нелогично? А это как посмотреть… Вот 11-я Гвардейская общевойсковая армия с пятью или даже двумя дивизиями, из однозначно лучших – это было, конечно, «несбалансированно». А сейчас, когда от армии остались считаные батальоны, включая два полностью развернутых мотострелковых и один десантно-штурмовой, – вот это уже гораздо «сбалансированнее», теперь уж точно бояться нечего: супостаты прямо заранее скопом усрутся от потрясения при виде их боевой мощи…

Додумать майор не успел: БТР вылетел на крупный перекресток и с размаху ударил в крыло громадный черный автомобиль, сияющий на утреннем солнце шикарной полировкой. БТР-80 весит более 13 тонн: несущийся под 90 километров в час джип швырнуло в сторону, как игрушечный. Стальную скобу вырвало из руки Сивого, и следующее, что он увидел, была мелькнувшая в каком-то сумасшедшем кульбите земля. Сгруппироваться он все-таки успел: в этом отношении везением оказалось то, что на груди у него висел не нормальный АКМ, а радикально укороченный АКСУ. Как-то смягчил удар и бушлат – поэтому уцелели даже ребра, хотя цвет кожи под тельником наверняка будет куриным: судя по ощущениям, синяк там был сплошным. Кряхтя и отплевываясь, майор поднялся, после чего помог подняться оптимистично матерящемуся парню, которому здорово ссадило кожу на правой половине лица.

– Живы, товарищ майор?

Старшину наверняка приложило о броню, но, насколько Сивый понимал, на командирском сиденье было особо не обо что биться, – так что и у этого тоже обошлось. Водителю и пассажирам джипа повезло меньше, – невооруженным глазом было видно, что, несмотря на все подушки безопасности и прочие навороты дорогой современной машины, уцелели только трое сидевших позади: стонущая от боли девочка-подросток, крепкий мужик в блекло-коричневом пальто (без видимых ран, но вырубившийся) и визжащая баба лет тридцати.

– Да вы что? – захлебывалась она криком. – Да вы что думаете, уроды, говнюки?! Да вы знаете, кто мы такие, скоты вонючие?.. Да вас завтра же!.. Сегодня!..

Переставший обращать на нее внимание майор разогнулся и встретился глазами с глазами старшины. Завтра их всех могло уже не быть в живых, – а скорее и уже сегодня: в этом отношении баба была совершенно права. Полковник Аносов отдал абсолютно верный приказ: 879-й ОДШБ имеет шанс некоторое время удерживать шоссе, ведущее к Калининграду с запада. Там есть подготовленные позиции, в том числе и для танков. Но если давить береговые ракетные батареи агрессор начал с задержкой хотя бы на полчаса относительно первого удара по бригаде и остальным, то к этому времени тактический десант может их уже обгонять. А рассеченное шоссе означало то, что все находящиеся в Балтийске части будут отрезаны и размяты просто артиллерией, а через полдня – и авиацией. Часов для того, чтобы получить возможность умереть в настоящем, дающем какое-то удовлетворение бою, становилось, таким образом, все меньше: а это значило, что надо было продолжать двигаться.

– Уходим. Время…

Старшина, не тратя слов, полез в БТР, и тут же тот подпрыгнул снова: в его корму влепилась очередная, на этот раз покрытая грязью сверху донизу, легковая машина.

– Твою мать! Боец, на броню! Не тормозить!

Замешкавшийся парень, в оцепенении глядящий на разбитые автомобили и стонущих и орущих людей, будто очнулся. Только тогда майор понял, что это тот же милиционер, которого он «мобилизовал» с час назад. Ну, это понятно: это у него рефлекс. Но ВАИ не прибудет, можно не надеяться. Да и «скорая» вряд ли. А вот лишний ствол в составе отделения – это важно.

– Эй! – позвал он, сообразив, что понятия не имеет, как мента зовут. – Эй, ты!

Время торопило, церемониться было некогда. Майор перевел предохранитель «сучки» в положение, соответствующее стрельбе одиночными, не глядя направил ствол вверх и нажал на спуск. Несмотря на то что за горизонтом продолжало ощутимо, хотя и глухо грохотать, звук выстрела был настолько резок, что страдающий некоторым избытком веса и недостатком реакции младший сержант очнулся. Побочным эффектом выстрела стало и то, что большая часть из сбегающихся к ним людей резко развернулись и побежали по более неотложным делам. Таковых, видимо, хватало. Глупо осуждать за панику гражданских, но это была именно она. Народ драпал. Заткнулась на самой высокой ноте и визжавшая без перерыва баба в машине.

– Я понимаю все. Но здесь ты ничего не сделаешь, разве что окажешь какую-то медпомощь. А там мы будем драться.

– У меня семья здесь, – тихо ответил милиционер. – Но я пойду…

Майор не ответил, даже не пожал плечами. Он карабкался на броню БТРа, – сидящий на вершине знакомый уже матрос-азиат с глубокой царапиной поперек лба протянул ему руку, чтобы помочь. Дизель взревел, и БТР, отпихивая бронированным носом останки джипа с трупами на передних сиденьях, начал разгоняться. Сзади снова принялись визжать и орать те люди, которые либо искренне не понимали происходящего, либо не желали понимать, поскольку это не укладывалось в их представление о том, что может с ними когда-либо случиться. Сжав зубы, майор Сивый продолжал додумывать ту мысль, которую оборвал удар. 609-й учебный мотострелковый полк дислоцировался в Гвардейске: это значило, что у него был некоторый шанс не попасть под артобстрел находящихся за Государственной границей, но все же на пределе своей дальнобойности артбатарей. Но к текущей, скачущей сейчас минуте пограничников уже почти наверняка нет в живых, в современной войне пограничные войска – это ничто. Значит, самоходки могли уже пойти вперед, за танками и мотопехотой, давящими все на забитых машинами самых сообразительных беженцев дорогах. Натовская PzH-2000 способна держать на шоссе 65 км/ч, а чтобы изготовиться к стрельбе, ей нужны полторы минуты. Отсюда – рывком сократив дистанцию, примерно сейчас они уже снова готовы открыть огонь. А судя по звукам, может быть, именно они его уже и ведут… И даже если учебный батальон береговых войск поднялся по тревоге и сел на шоссе Нестеров – Гусев – Черняховск – Гвардейск – Калининград, продержится он недолго. На то он и учебный, конечно. Остаются 7-й отдельный мотострелковый полк и 79-я отдельная бригада, батальоны и дивизионы которой ровным слоем размазаны между Калининградом и тем же Черняховском. Несколько мотострелковых и один танковый батальон, самоходно-артиллерийские и зенитный ракетный дивизионы – это «официально» мощная сила. Но это если забыть об одной простой вещи: лишь по одному батальону в полку и бригаде развернуты в полный штат и имеют «постоянную готовность», – ни один другой батальон войск современного Балтийского флота как «оперативно-стратегического территориального объединения» не насчитывает сейчас и двухсот человек.

Кто остается еще? 73-й отдельный понтонно-мостовой батальон в Городкове – тот самый, где под командой майора служат 140 человек? 561-й отдельный морской разведпункт в Парусном? Отдельные «полки», «бригады» и «батальоны» с оставшимися в наследство от великой империи многозначными порядковыми номерами – большими, чем количество служащих в них солдат и матросов? Предполагалось, что в «угрожаемый период», упрощенно именуемый предвоенным, их технику примут рекой текущие в скадрированные части резервисты. Где оно было, это понимание того, что «угрожаемый период» начался в середине 90-х, когда в мире впервые прозвучал ликующий крик: «Бейте их! Нам за это ничего не будет – они русские!», как по-вашему? Где они, эти резервисты? А вот, прямо под носом…

Несущийся по более-менее расчистившейся дороге бронетранспортер вильнул в сторону, уходя от удара сдуру прыгнувшей на него легковушки.

– Идиот! – проорал майор все равно не слышащему его водителю. – Дави их к такой-то матери! Гони!

По шоссе БТР-80 мог выдать 80 км/ч, но мотор был изношен, а система регулирования давления воздуха в шинах «плыла», так что они вряд ли держали больше 70. Понятно, что обгонял их почти любой. Отдельные машины (в стеклах мелькали перекошенные страхом лица) обходили их по широкой дуге. Столкновение с прущей по шоссе большой железной дурой грозило им не разбирательством с ВАИ и затем судом, а тем, что они останутся здесь, под колесами и траками «освободителей». Тех самых, кто уже давно привык сначала стрелять, а потом, при необходимости, «выражать сожаление». Хотя куда бежать, зачем? В деревни разве что – подальше от городов. С севера и востока Калининградскую область прижимает к морю Литва: можно себе представить, с чем там будут ждать русских беженцев, пытающихся ускользнуть от «справедливой кары за годы кровавой оккупации». Почти наверняка прибалты своего случая не упустят: тактические удары куда-нибудь от Шилуте на Мысовку и с Таураге-Пагегяй на Советск и Неман будут потом красиво смотреться во вклеенных в их учебники истории картах…