Треба

– Нет. Я всё же хочу объясниться. Так вот, вчера я действительно разглядывал Гайку и Лену в бинокль.

У присутствующих отвалились челюсти. У Пуси вместе с макаронами. Ирина Владимировна покраснела. Гайка с интересом смотрела на меня:

– Ну и как мы тебе? Понравились?

– Очень. Жалею, что несколько лет пребывания здесь потратил впустую.

Все уткнулись в тарелки.

– Так вот. В дальнейшем прошу разрешения девушек загорать вместе с ними, либо беспрепятственно рассматривать их, когда захочу.

Воздух стал плотным, как масло. Его можно было намазывать на хлеб.

Дуче встал из-за стола и начал мыть свою посуду, всем своим видом показывая, что его это не касается. Валера поправил очки, рассматривая меня повнимательнее. Хотел, видимо, понять в чём суть развода, но пока не мог. Сало отвернулся, Ирина Владимировна, похожая на варёного рака, сидела, держась за руку мужа. Тот неопределённо сопел.

– Хватит, – не выдержала Лена, и рассмеялась, – всё. Засчитано.

Недоумённые взгляды ребят пересеклись на нас двоих.

– Так это розыгрыш?

– Да. Он мне вчера проспорил и исполнял мое желание.

– Во парочка, – донесся голос Мажора, – Эта, как его… Вы, чокнутые, прям созданы друг для друга. У нас, в Москве, вас бы за такое побили.

После еды все разбрелись кто куда. Я, наконец, решился повесить купленный накануне флаг. Крепить его было некуда, флагштоки в лагере не предусмотрены. После нескольких десятков минут тягостных раздумий, продел его через стропу, примотав её к дереву заново. Весёлый Роджер вяло обвис до лучших времён, ожидая ветра. Ну и ладно. Взяв пакет из рюкзака, двинулся в сторону одиноко стоящей слева «семейке», как мы её прозвали. Это была палатка Пусика.

– Вольдемаровна! На пару слов! – обозначил я своё присутствие загодя.

Полог был открыт, лежащий внутри йети задорно храпел.

– Иду.

Внутри зашевелилось что-то тёмное, появилась обладательница голоса.

– Вот пластырь и прищепки. Забыл отдать.

– Ой, спасибо, – полушёпотом сказала она, – а то Пусенька ногу растёр сильно новыми сланцами.

– А чего ты шепчешь-то? Боишься разбудить? Да сейчас можно из пушки стрелять…

– Я всё слышу! – храп прекратился.

– Ладно. Пойду. Боюсь, молоко сбежит. Или утюг сгорит.

Страх был наигран. Хотя… Возможно, он и не понял утреннюю шутку.

Делать было решительно нечего, поэтому пришлось снова залёчь в пустующее Гайкино лежбище и отключиться. Не сразу, правда. Я долго рассматривал бледно-голубое небо, плывущие не спеша по нему ватные кучи. Слушал природу вокруг себя. Заснув, долго гонялся за рыбиной с автоматом в руках по разрушенному городу, пока не попал в капкан, который сделали крабы. Они улыбались и говорили «Ни хао!». Проснулся я в холодном поту.

Обед было решено совместить с ужином, ибо слишком уж злым сегодня было солнце. Заталкивать в себя еду отказывались решительно все.

Даже не выходя из тени, у меня покраснел и начал шелушиться нос.

Часам к трём вернулись наши красавицы-русалки. Мокрые, загоревшие, с отличным настроением. Мне сильно хотелось поговорить о чём-нибудь с Леной, но перебрав в уме кучу вариантов, я так и не нашёл подходящего. Пару раз глупо пошутил, смутился ещё больше, и надолго замолчал.

Вечером, за столом, она села рядом со мной и я чувствовал тепло, исходящее от её тела. Сало, Дуче и примкнувший к разговору Мажор, громко размахивая руками, спорили о национальной идее. Не найдя компромисса, начали приставать ко всем за поддержкой. Настолько назойливо, что несколько раз были посланы.

– Шаман. А ты как думаешь?

– Отвечать серьёзно или отшутиться?

– Конечно, так ты считаешь на самом деле!

– Ловите. Когда кто-то говорит о патриотизме, мне хочется его ударить. Серьёзно. И сами запомните, и детям своим передайте – записной патриот, орущий о любви к родине из зомбоящика или с трибуны – гнида и предатель. Должен быть расстрелян в первую очередь. Потому что жажду урвать и хапнуть прикрывает рваными лоскутами цвета своего флага. Ну, или берёзками. Он первый все так публично любимые им рощицы пустит на стройматериалы.

– Как-то ты слишком… грубо, что ли. Бескомпромиссно. Неужели все патриоты своей страны настолько плохи? – Лена с интересом смотрела на меня.

– А все патриоты сидят в телевизоре, что ли? Туда пускают только тех, кого сто тысяч раз проверили вдоль и поперек. Ручные правдорубы. Ну, или совсем безнадёжные. Неужели вы думаете, что наш народ так уж любит нынешнюю власть? Да она им костью в горле торчит. А выплюнуть – никак. Там ведь бронемашины, ОМОН, армия. Растопчут в мгновение. Тогда почему за оппозицию не голосуют? Потому что видят эти морды алчные, самодовольные, и думают – ээээ, нет. Вас-то, ребята, нам тут только и не хватало. Тупик, пат. Любой ход – неверный. Больше того. Я сейчас скажу страшную вещь. Только сразу не бейте, а подумайте над моими словами. Все родившиеся после девяностых обязаны ненавидеть свою страну. Вот за что современному юноше или девушке любить эту, так называемую, родину? За бесплатное образование? Оно у нас было давно. Одно из лучших в мире. Уничтожено. Сейчас уровень общей грамотности такой, что кричать «караул» поздно. Медицина? Здесь интереснее. Мало того, что вас никто бесплатно лечить не собирается, так ещё и современные грамотеи по незнанию прирежут при удалении аппендицита. Так что тоже сильно мимо. Социальная защищенность? Инфраструктура? Воспитание подрастающего поколения? Свою пустоту мы замещаем чужой тупостью. Глупость – давно мейнстрим. Дайте мне хоть один пункт, за что я могу зацепиться! Пенсии? Да наше любимое государство заставит вас побираться, как только перестанете быть трудоспособными! Государственные чиновники, потерявшие землю под ногами? Они вам так хорошо рассказывают, как они денно и нощно работают на благо страны. Только, если КПД их дел был хотя бы как у паровоза, процветания не стоило ждать ко второму пришествию. Дармоеды и казнокрады. О чём говорить, если обычный человек, видя идущего навстречу милиционера, инстинктивно хочет перейти на другую сторону дороги? Он чувствует угрозу! Не защиту от социально опасных элементов, а угрозу! Кстати, вот кого на самом деле надо называть «воры в законе».

Повисла тишина. По лицам присутствующих я видел, что они уже тоже участвуют.

– Я задам вам всем вопрос – вы что, верите, что весь этот чиновничий сброд, наворотивший себе дворцов, заработал их себе честно? Нет. Мы страна, где все всё знают, но все при этом молчат. Нас научили не верить никому, ни одному их лживому слову. Все их безмозглые сынки и дочурки мгновенно становятся талантливыми бизнесменами уже с 17 лет. Знаете, кого вся страна будет считать патриотом? Человека, который прорвётся в Верховный Совет с гранатой в одной руке, и с автоматом в другой, да покрошит все эти мерзкие рожи в мелкий винегрет. На следующий день его во всех городах отольют в бронзе! На центральной площади.

– Да ладно, – Лена недоверчиво смотрела то на меня, то на остальных.

– А ты как думала? Во всем нормальном мире государственные чиновники это обслуживающий персонал. Потому что все мы платим им зарплату. Но только не в нашем идиотском государстве. Где чинуша наворовал сколько смог, построил пятиметровый забор с колючей проволокой, натыкал видеокамер и охрану с собаками, сел в бронированный говновоз, прилепил мигалку, и помчал по неотложным делам. Слуга народа. Корочка депутата это же индульгенция на всё. Вчера ты ворюга и налётчик, сегодня – представитель партии и член комиссии стратегии развития страны в юго-восточном регионе. Уважаемый человек.

– Не может этого быть.

– Ещё как может! Или ты думала, в правительство берут самых умных, самых достойных? Честь, совесть и печень страны. Но вы так и не ответили. За что я должен любить её, страну свою? За то, что мои чиновники с умным видом заселяют её десятками миллионов иммигрантов? За то, чтобы найти нормальную работу я должен быть зятем или братом влиятельного дяди? За то, что меня и миллионы таких как я, безнаказанно грабят и убивают по вечерам? За то, что мое государство травит меня водкой и пивом гекалитрами, убивает наркотиками?

– Ты сам это делаешь! Пьёшь и вонзаешь иглу себе в руку. Никто не заставляет!

– Так может рассуждать только бессовестный политикан, кум которого, полковник милиции, крышует все местные малины. Потому что пьют и колются не от того, что денег много. А от нищеты. И вот такие рассуждальщики вместо того, чтобы работать – создавать условия для малого и среднего бизнеса, улучшать инвестиционный климат, проводить пропагандистские компании о здоровом образе жизни, создавать государственные рабочие места, улучшать инфраструктуру, словом заниматься своей непосредственной работой, наоткрывали наркопритонов, завезли палёной водки, скорчили надменную харю свою, свинячью, и умничают. Мол, вы сами такие. Быдло. Быдлу – кнут и стойло! И нечего вам что-то хорошее делать. Все равно растащите, сломаете. Асфальт новый колымагами допотопными разъездите. Поэтому дорогу лучше к моей дачке продолжить. У меня машинка хорошая, долго ездить можно.

– Прямо-таки. Открыли наркопритоны…

– Открыть – может и не открыли, но только крышу свою на них поставили. Ведь об этих хазах каждый житель подъезда знает! Да, на втором этаже, слева от лифта продают дрянь. Некоторые торчки прямо тут же и двигаются, шприцами всё завалено. Да, ходили, писали жалобы. И что? А ровным счетом ничего. Пришёл участковый, при скоплении жильцов постучался в проблемную квартиру, ему никто не открыл, да и ушёл. Понимаешь ли, в чем дело… У нас не страна застоя, не стагнации даже, а регресса. Мы от дикого капитализма прыгнули сразу обратно в феодализм. Где на определённой вотчине, обозначенной избирательными округами, резвятся в меру своих беспредельных возможностей местные депутаты при поддержке силовиков. Это давно Уганда.

– Можно подумать, у тебя в стране по-другому.

– А я про свою говорю.

– Не выделывайся, Сало. Везде одно и то же.

– А как же оппозиция?

– Оппозиция должна быть от «не могу». А не от «подвинься у корыта, дай и я хапану!» Где ты ее вообще видел? Фидель и Че – вот настоящая оппозиция. Наши – это Петрушки на ярмарке. Кривляющийся паяц в пятничном телеэфире. Днем отжал от бюджета жирный кусок, вечером с гаденькой улыбочкой поехал в телевизор. Не может миллионер бороться за справедливость. Все поголовно раскрученные «инакомыслящие» – записные патриоты. И место им – на одной сковороде с властью. Скажите мне, нет, дайте мне хоть одну причину, почему всю страну не нужно утопить в крови. Почему до сих пор на фонарях не болтается все чиновничество, или префекты эти ваши?