Мшел. Книга 3. Вавилон

– Виселицу ставят на торговой площади, – без всякого энтузиазма произнес сектант.

Андрей с Лехой переглянулись.

Глава 5

Алиса поговорила по телефону и протянула трубку Глебу. Она больше не обижалась на него, посчитав это неуместным в подобных обстоятельствах.

– Спасибо, не надо. – Он не взял трубку.

– В смысле? Ты не хочешь предупредить, что с тобой все в порядке? – искренне удивилась девушка.

– Нет. – Глеб посмотрел ей в глаза.

Алиса прочитала в них грусть, разочарование и легкое торжество, как от свершившейся мести. Он собирался позвонить на работу, предупредить начальство о происшествии, но подумал, что, если ситуация усугубится, в этом не будет никакого смысла, а общаться с ними лишний раз не хотелось. Вместо сочувствия они бы начали настаивать на том, чтобы он нашел способ покинуть карантин и отправился на обучение. А ему не хотелось этого изначально. Глеб чувствовал себя отменно в беззаботном лежании на пропахшей пылью кровати в старом нательном белье. С родителями он давно потерял контакт и не знал их номера. Даже если бы знал, не позвонил. Слишком неприятны были ему воспоминания последних лет в семье.

Алиса отдала телефон женщине, приплясывающей возле нее от нетерпения. Она схватила и быстро убежала в дальний угол спального помещения.

– Что сказали родители? – поинтересовался Глеб у девушки.

– Расстроились, что не долетела, но рады, что самолет сел, – ответила она бодро.

Ей как будто хотелось заразить Глеба хорошим настроением.

– А что во Владике, все тихо?

– Они не в самом городе живут, в пригороде. У них все нормально. Почему бы военным не привезти нам телевизор, жуть как хочется глянуть новости или сериал какой-нибудь тупой, – призналась Алиса.

– Так иди и скажи дежурному, – посоветовал Глеб.

– У него на все один ответ: обед по расписанию, за порог ни шагу. – Девушка улыбнулась. – А мне тут нравится, как в летнем лагере, даже без телевизора. Нет суеты, никуда не надо.

– Согласен, мне это тоже нравится. – Глеб закинул руки за спину.

– Я тут ходила по всем комнатам и нашла выход на крышу, – шепотом сообщила Алиса. – Это же не считается покиданием здания?

– Наверное, нет.

– Пойдем покажу.

– А может, ночью? – Глеб подумал – если их увидят, то проход закроют.

– Ты что, трусишка? – Алиса решила, что он испугался.

– Нет, не поэтому.

– А я думаю поэтому. – Она продолжила его провоцировать.

– Пошли. – Глеб поднялся с кровати.

Они не хотели, чтобы о выходе стало известно всем, поэтому сделали вид, что просто прохаживаются по коридорам. Улучив момент, Алиса затащила Глеба в неприметную бытовку без окон. Закрылась изнутри, подперев дверь старой деревянной шваброй, и открыла другую дверь, открывающую следующее помещение с лестницей.

– Как ты вообще до этого додумалась? – удивился Глеб.

– Страсть к исследованиям и куча свободного времени. – Девушка поднялась на самый верх и толкнула железный люк.

Сил откинуть его у нее не хватило.

– Тяжелый, – кряхтя, произнесла она.

– Давай я открою. Ты же для этого меня сюда потащила.

Алиса спустилась вниз.

– Какой ты проницательный, – усмехнулась она.

Глеба это не обидело. Ему даже понравилось, что Алиса, показавшаяся вначале глупой и пустой, на самом деле глубже и интереснее. Она прятала себя настоящую за образом, который привлекал потенциальных претендентов на ее руку и сердце, пугающихся умных женщин. Толкнул увесистую крышку из тяжелого металла. Она поддалась со скрипом. Придерживая, чтобы не грохнулась с шумом, Глеб распахнул проем.

Свежий воздух сразу же наполнил небольшое помещение. Глеб первым выбрался на крышу и помог Алисе. От глаз военных, охраняющих здание, их скрывал кирпичный парапет метровой высоты. Солнце нагрело черную крышу, залитую битумом. Парапет защищал от ветра, и потому внизу создался парниковый микроклимат.

– А тут можно и позагорать, – решила Алиса. – Глеб, прикрой люк, пожалуйста.

Глеб не понял, зачем это надо, но выполнил ее просьбу. Алиса скинула с плеч дурацкий халат, оставшись в казенных трусиках, постелила на крышу и легла на живот, подставив спину под лучи августовского солнца. Ее откровенное поведение заставило Глеба поволноваться. Алиса оказалась довольно смелой и умелой в демонстрации себя. Он представил, как сейчас нежно возьмется за ее ягодицу и помассирует. Наверняка она желала именно этого.

– Чего тень наводишь, ложись, загорай, – посоветовала девушка, отбив эротические поползновения. – Скажешь потом, что в Турции был.

– Меня уволят, если я так скажу. – Глеб снял рубаху и бросил на крышу.

– В свете сложившихся обстоятельств, учитывая, через что ты прошел, это преступление, – произнесла Алиса.

– А через что я прошел? Ситуация вполне понятная и рядовая для предотвращения распространения эпидемии. Мы же никак не пострадали, если не считать уничтоженных документов и банковских карточек. Думаю, начальство уже бесится и готовится меня уволить за то, что я не позвонил вовремя из Москвы. А мне радостно, что они бесятся. Радостнее, чем их радость от моего увольнения.

– А ты жутко закомплексованный, Глеб. – Алиса подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Тебя не касаются мои комплексы, – холодно ответил Глеб. – Как сказал отец Владимир, не оценивай, не ругай и не хвали, потому что ты субъективен.

– Ого, ты познакомился с батюшкой.

– Да. Он оказался не таким занудным, как я думал, умеет разговаривать на любые темы и во многом хорошо разбирается.

– Их учат риторике и красноречию. Религия постоянно терпит критику, поэтому ей надо быть осведомленной, чтобы защищаться со всех сторон.

– Наверное, – согласился Глеб. – Он считает, что начинается период разрушения мира. Что мы достигли апогея развития, накопив не только знания, но и духовные болезни, которые разрушают фундамент построенной цивилизации, подобно разрушению древнего Вавилона.

– Глеб, давай просто полежим молча. Не поверишь, но сейчас мне говорить и думать невероятно сложно, – предложила Алиса.

– Ну давай, только ужин не проспи. – Он закрыл глаза и блаженно расслабился.

Звуки природы убаюкивали. В кронах деревьев шумели птицы, над головой гудели шмели. Где-то далеко тарахтела аэродромная техника. Солнце приятно припекало кожу. Уснуть не получилось, но легкая дрема позволяла непрерывно переживать легкое блаженство ничегонеделанья и ничегонедуманья.