Мшел. Книга 3. Вавилон

– Скорее всего, про нас забудут.

– Фантазер. – Алиса рассмеялась. – Ну, растает пластик, и что, жизнь-то не остановится.

– Да как сказать. – Глеб вспомнил первые репортажи про Нэбутори. – Она не просто остановится, а покатится назад, в эпоху, когда не было никакого пластика. Машины не смогут ездить, в домах не будет электричества, половина всей одежды и обуви растворится, расплавятся пластиковые окна, власти не смогут координировать свои действия, и начнется анархия.

– Ты серьезно или просто решил попугать меня?

– Это я тебе рассказал про возможный вариант. Очень надеюсь, что властям удастся обуздать микроб и мы после недели беззаботной жизни вернемся домой и будем наслаждаться воспоминаниями о прекрасно проведенном времени. – Глеб вспомнил столпотворение техники в морском порту Владивостока и решил, что шанс вернуться к нормальной жизни не так уж и велик.

– Больше не пугай меня страшными сказками, – попросила Алиса.

– Хорошо.

В помещение вошел батюшка, очень похожий на попа в исподнем белье, как из какой-нибудь дореволюционной карикатуры.

– Свободное место есть? – спросил он.

– Да, проходите, – ответила женщина. – Вот на этом ряду две койки свободны.

– Спасибо. – Батюшка прошел и сел на кровать.

Закрыл глаза и зашевелил губами, периодически крестясь. Несколько человек с интересом наблюдали за ним и явно ждали, когда можно будет пообщаться.

– Хорошо, что с нами батюшка летел, неизвестно еще, как все бы закончилось, – произнесла Алиса.

– Ты что, тоже веришь в религиозную мифологию? – Глеб усмехнулся.

– Какую мифологию? – не поняла она.

– Религиозную. Я занимаюсь маркетингом в крупной фирме и вижу, что способы привлечения клиентов у нас и у них очень похожи. Но есть исключение, мы хотя бы видим результат того, о чем говорим, и не так сильно грешим против души, предлагая продукт, который не так хорош, как мы описываем. У них же вообще ничего нет, абсолютно, но они так умело втюхивают это ничего, что даже зависть берет.

– Я верю в Бога, Глеб, и мне близка церковь. Я иногда хожу в Москве в храм, молюсь.

– Серьезно? Не ожидал от тебя. Как можно верить в то, что нельзя пощупать? – Глеб скорчил презрительную гримасу.

– Ой, да ну тебя. – Алиса отвернулась. – Так и думала, что какой-нибудь дефект вылезет.

– Это у вас дефект, у мракобесов. – Глеб вытянулся на кровати и уставился в серый потолок со вздувшейся побелкой.

– Я сон видела про то, как должна была погибнуть на машине, если бы поехала на выпускной с одним мальчиком. Отказалась, а он разбился насмерть, потому что у него тормоза отказали, – объяснила Алиса свои причины верить в высшие силы.

– А я много раз видел сон, как выигрываю миллионы в лотерею, и бежал за лотерейным билетом, и каждый раз ничего не выигрывал, – парировал Глеб.

– А ты меньше о деньгах думай, – буркнула Алиса, не обернувшись.

Батюшка закончил молиться и собрал вокруг себя людей, желающих получить поддержку. Он говорил негромко, люди слушали молча, не перебивая. Глеб пытался задремать, но накопившиеся переживания сбивали сонное настроение. Он открыл прикроватную тумбочку и обнаружил в ней рулон туалетной бумаги, расческу, небольшое зеркало, мыло в мыльнице, пластиковый стакан, зубную щетку и тюбик зубной пасты. Его насмешил простецкий набор, но все же было приятно, что за такой короткий период им смогли предоставить минимальный комфорт. До всех событий Глеб был о властях худшего мнения.

Поднялся с кровати и посмотрел в окно. Самолет догорел. Его останки отбуксировали к забору. Обломки, оставшиеся на «взлетке» после взрыва, убирали техникой и свозили туда же, где лежал корпус. Глеб незаметно подсел к толпе послушать, какой опиум заливает батюшка в души граждан, желающих успокоиться самообманом.

– А почему проявление Бога всегда неявное? Да потому, что вы сами должны принимать решения. Господь может вас под локоток подтолкнуть, если вы на правильном пути, чтобы решились, или же, наоборот, притормозить, дать знак, что не туда пошли. Ни Бог, ни дьявол не имеют права открыться явно, потому что работа воспитания души целиком лежит на плечах человека.

– А как же церковь?

– А что церковь? Бог в вас, а не в церкви. Человек, который потерял духовную опору, найдя Бога в себе, отрастит новые ноги, а в церкви он найдет только костыль, с помощью которого сможет худо-бедно ковылять, – произнес батюшка довольно крамольную, по мнению верующих, мысль.

– А зачем тогда нужна религия и храмы?

– Как зачем? Затем, что и больницы, лечить. Очень часто религия – это последняя инстанция, способная вернуть человека к нормальной жизни. Только не поймите меня неправильно, что церковь – это только для падших и убогих. Это еще и каждодневная гигиена души. Мы все пачкаемся в течение дня, и никто же не против умывания, так и с душой. Ее тоже надобно отмывать от налипшей грязи. Посмотрел срамоту – умойся, оскорбил человека – умойся, порадовался чужому несчастью – умойся, иначе твоей настоящей души из-под слоя грязи не видать будет.

– Как вы думаете, надолго нас сюда заперли?

– Настолько, насколько потребуется. Я принимаю любое развитие ситуации как благо для меня. Неисповедимы пути Господни, нам остается только подчиняться и наблюдать, куда они выведут. Будете сопротивляться, не имея сил изменить ситуацию, – все только усугубите. Начнете унывать от того, что не можете ни на что влиять, – снова усугубите. Единственный правильный вариант – наблюдать и принимать. А еще я бы почитал чего-нибудь.

– Евангелие?

– Да ну его, «Трех мушкетеров» не дали дочитать, отобрали. – Батюшка вздохнул. – Когда там обещали газеты привезти?

– Время не называли. Может, с ужином привезут, – предположила женщина по правую руку от священника.

– Эх, как говорится, а во Владивостоке сейчас макароны дают, – пошутил батюшка, развеселив паству.

– Ой, смотрите, на «взлетке» опять какая-то суета началась! – выкрикнула женщина, глядя в окно.

Народ забыл про батюшку и ринулся к окнам. Глеб оказался в числе первых. Военные и пожарные машины занимали места вдоль бетонной взлетно-посадочной полосы. Прошло несколько минут, затем донесся гул заходящего на посадку самолета. Вскоре показался и он сам. Воздушное судно снижалось с выпущенным шасси. И вдруг оно утонуло в облаке огня. Самолет развалился на части, устремившиеся к земле. Окна содрогнулись от набежавшей взрывной волны. Люди закричали от страха. Горящие обломки полетели не только на «взлетку», но и на ожидавшие возле нее машины.

– И с нами такое могло быть! – закричала в исступлении женщина с рыжей копной волос.

– Не могло, с нами батюшка был, – ответила ей другая.

Глеб посмотрел на реакцию священника и заметил иронию на его лице. Он так не считал.

Спасательные машины и люди у взлетно-посадочной полосы пришли в движение и первым делом начали тушить себя, а не догорающие останки упавшего самолета.

– Надо бы помочь, – сердобольно вымолвила пожилая женщина.

– Кому, догорающим трупам? – саркастически поинтересовался мужчина рядом с ней. – Вам отсюда и шагу нельзя сделать, подстрелят.

– Не говорите ерунды, – обиделась женщина.

– Проверьте, – хмыкнул мужчина.

Из творившегося прямо на глазах Глеб сделал вывод, что ситуация становится похожа на неконтролируемую. Второй самолет, который мог лететь совсем не из Владивостока, судя по всему, тоже был заражен опасным микроорганизмом. И такую картину вполне можно было экстраполировать на обширную территорию страны. На душе затомилось от тягостного предчувствия. Похоже, неказистая двухэтажка могла надолго остаться обителью для пассажиров зараженного рейса.

Глеб прошелся по зданию. Обошел весь второй этаж, разглядывая во все окна обстановку снаружи. Три стороны смотрели на открытое пространство, и только один торец упирался в небольшой парк, внутри которого проходил забор с колючей проволокой. В этой стороне здания располагались туалеты и не было больших окон, чтобы выбраться незамеченными в темноте. Глеб никуда не собирался сбегать, но предполагал: если масштабы эпидемии разрастутся, то властям станет не до них и людей просто перестанут кормить, но команду снимать охрану никто не даст, и возникнет сложная ситуация.

Ему встретились двое молодых парней, явно замышляющих что-то у выхода из здания.

– Далеко собрались? – поинтересовался у них Глеб.