Большое путешествие

Андрей пересек холл и нажал красную кнопку вызова лифта. Створки дверей со скрежетом и скрипом давно не смазанного механизма разъехались в стороны, обнажая зев кабины. Изрисованный не одним поколением дешевый пластик, некогда светлого цвета, местами латанный кривобокими заплатками, стертые большие кнопки на панели управления – тут давно не касалась рука ремонтника. Тем более удивительно было, что эта старая, бог знает, когда обслуживаемая машина еще сохранила способность двигаться в пространстве.

Немного оробев, Андрей шагнул навстречу своей судьбе. Створки дверей с визгом закрылись, напоследок с грохотом ударившись друг об друга, и наступила тишина. Севастьянов уже начал лихорадочно думать, что делать дальше – как кабина с удивительной легкостью и почти бесшумно понеслась вверх. Разница между внешним видом и скрипом кабины, и легкостью подъема была настолько различна, что Андрей испугался этому факту больше, чем возможность застрять в лифте.

Подъем продолжался недолго, всего около минуты, показавшиеся Севастьянову вечностью. Но вот, кабина вновь замерла, и еще, быть, может, большим скрипом двери открылись, пропуская человека в шлюзовую площадку.

Это было, также небольшое помещение, квадратов десять, с невысоким потолком. Вдоль стен, между входом и выходом, на специальных подставках находились скафандры. Он уже пользовался подобным снаряжением. Но те вылазки ограничивались несколькими минутами – тогда он еще не был готов к реалиям внешнего мира, и он позорно бежал, в спешке выбравшись из пут скафандра, раскидав его по всему полу шлюзовой камеры. Но теперь, Севастьянов надеялся, все будет совсем по-другому. Решительность овладела им. Сейчас он уж точно не испугается, чтобы ему это не стоило, и он наконец, дойдет до развалин древнего города, которое находилось всего в нескольких километрах от выхода из-под земного города. В принципе, не такое уж и большое расстояние.

Надев скафандр, он обнаружил, что на левом рукаве имеется небольшой пульт. Тогда, в первый раз он даже не обратил на это внимание. Включение внешнего прожектора, расположенного на шлеме, рычажок регулировки обогрева, и, наконец, кнопка отключения звука.

«-Я ведь не собираюсь ни с кем разговаривать, и со мной никто не будет вести беседы, – подумал Андрей. – Надо помнить и не забывать пользоваться этим. А самое главное – не паниковать…

Подняв руку, Севастьянов нажал огромную красную кнопку. Взвыли насосы, откачивая воздух. Когда они стихли, шлюзовая диафрагма беззвучно раскрылась, освободив проход в новый, старый мир. Оттуда, порывом ветра швырнуло горсть хлопьев черного снега. Глубоко вздохнув, Андрей перелез через зев отверстия и шагнул в темноту неизвестности. При первом же шаге, нога провалилась по колено. Он чуть не упал, успев схватиться за поручень с внешней стороны выхода.

Было темно. Черная земля почти не выделялась над темным, беспросветным небом. Лишь приглядевшись, можно было увидеть небольшое, едва различимое, чуть более светлое, чем окружающая тьма, пятнышко солнца. Во всяком случае, как учили Андрея, так должно выглядеть светило. За плотным куполом сажи в атмосфере, звезда уже давно не грела и не освещала Землю, а лишь позволяла отделить ночь ото дня.

Включив налобный фонарь, Севастьянов сделал первые шаги. Ноги утопали в рыхлом и податливом снегу, идти было тяжело, но он упрямо двигался вперед, выхватывая из вечной темноты лучом света летящие под порывами ветра снежинки. Неожиданно взвыл счетчик Гейгера. Отблеск лиловой точки индикатора заплясал в районе правой щеки – и без того дорога впереди плохо видна из-за резкого контраста света и тени, так теперь и этот тревожный отсвет индикатора еще больше мешал видеть. И звук. Он врывался в мозг, казалось, минуя уши – оглушительный, воющий звук сводил с ума, не давая возможности думать и предпринимать какие-либо осмысленные действия. Воистину, конструкторы скафандра не той силы звук применили, не в том месте световой индикатор расположили. Понятно, что радиация вещь опасная, но оттого, что ты внезапно дезориентируешься на местности, не чего хорошего не будет, и уж тем более от излучения тебя уж точно не спасет…

Ко всему прочему, каждый шаг давался с большим трудом. Ноги проваливались по щиколотку, а то и по самое колено. И ходьба эта, помноженная на огромный, раздутый скафандр, была чрезмерной мукой, непрерывным преодолением препятствий. Все силы уходили, чтобы сдвинуться с места, а не просто прогуляться по поверхности планеты легко и непринужденно. Каждое мгновение своего существования, Андрей был озабочен тем, чтобы под порывами ветра, которые, к слову сказать, резко усилились, остаться в вертикальном положении, и при этом немного продвинуться вперед.

Самый последний безумец с первых шагов должен понять, что жизнь здесь невозможна. Вечный холод и тьма, убивающая все живое радиация – даже бактерии, и те, возможно не могли выжить в этом аду. Однако, на протяжении всей истории подземного города, находились смельчаки, которые уходили далеко вперед. Некоторые больше не возвращались, навсегда сгинув на просторах планеты. Немногие счастливчики, проблуждав несколько дней, возвращались лишь за тем, чтобы вскоре умереть в страшных муках от облучения, ибо аккумуляторы их костюмах уже давно разрядились и не защищали от радиации своего хозяина.

Кто знает, что искали эти безумцы? Быть может, они тоже были обречены на гибернатор. От отчаяния и безысходности, как сейчас он сам, шли на верную гибель, лишь бы самим управлять будущем, пускай закончится оно и бесславно.

Прожектор на шлеме светил далеко, но, куда ни поворачивай голову, ничего нет кроме бескрайней долины. Ни конца ее не видно, ни края. И только погасив свет и дав глазам привыкнуть к темноте, и ориентируясь по едва заметному пятнышку на небе, прокладывать себе путь. Но и это было не доступно ему. Рубиновый индикатор сверкал вовсю, красноватые отблески освещали летящий возле стекла забрала снег. Этот отблеск не позволял разглядеть на небе искомую звезду. И звуковая какофония продолжала вынимать душу.

Севастьянов вспомнил о пульте на рукаве. Там же был выключатель звука. Да, да, почему он забыл, быть может, он для того и предназначен? Правой рукой он коснулся кнопки. Зловещая тишина обрушилась на него, словно он в мгновение ока переместился в другой мир. Мир тишины и спокойствия. Даже огонек индикатора уже не так мешал, как минуту ранее. Звукоизоляция скафандра оказалась более чем прекрасной. Ни один звук извне не проникал. Порывы ветра можно наблюдать по летящему снегу, ощущать всем телом, когда двигаешься наперекор ему, но никак не слышать его.

Тревожный огонек наполовину иссяк, уже не так мешая разглядывать окружающий мир. Но, теперь появились какие-то цифры в верхней части прозрачного стекла забрала. Какие-то астрономические цифры рентген в час. Если бы он знал, что они представляют собой, то, наверное, испугался. Но, на его счастье, он совершенно не представлял себе, что это означает. Цифры и цифры.

Прошло уже несколько часов, как Севастьянов покинул подземное убежище, и он уже безумно устал, ноги стали ватными и плохо слушались. Тем не менее, светящийся круг выхода был еще не далеко и ярко блестел на фоне окружающей мглы. Передохнув, он двинулся дальше, сопротивляясь ветру и снегу, с каждым шагом понимая бессмысленность похода. Что он хотел увидеть? Впереди, насколько видно, ничего нет. Он еще и ста метров не прошел, а уже еле живой. Несколько километров ему точно не пройти. Да и есть ли развалины старого города? В этом он все больше и больше сомневался. Было ощущение, что, сколько ни иди всюду будет равнина и снег, зловещий черный снег, символ смерти и разрушения. Жизни на Земле нет, и когда она возродится, никто не знает. Если, конечно, когда-либо произойдет это событие. Во всяком случае, ни при его жизни.

Этот отрезок пути еще раз доказал ему всю тщетность надежд. Да и смельчаки до него были не смельчаками, а глупцами, пытающиеся всем, и в первую очередь самим себе доказать, что жизнь может быть иной, нежели та, в которой они существуют. Время, проведенное на поверхности планеты, для Андрея превратились в вечность. Аккумуляторы показывали уже половину заряда, хоть на самом деле прошло еще на так много времени. Если так дело и дальше пойдет, вскоре иссякнет энергия, и смертоносные лучи проникнут в скафандр. Поначалу это будет незаметно, и только спустя определенный отрезок времени тело начнет разрушаться, сопровождая процесс дикой болью. Ему уже приходилось слышать стоны обреченных. Вся мощь медицины не могла спасти несчастного. Самое большое, на что были способны медики – продлить мучения умирающего с помощью обезболивающих средств, вырвав у судьбы дополнительно несколько часов. Причина крылась в том, что с подобной лучевой болезнью люди еще не сталкивались. Неизвестные науке лучи буквально выжигали человека изнутри. Люди научились строить защиту, которая требовала много энергии, но они не научились лечить последствия. В этом и не было особой необходимости, потому как, получившие смертельное облучение люди исчислялись единицами. Еще столько же вообще не вернулись, умирая в страшных мучениях среди черных снегов.

Эти невеселые размышления заставили Андрея повернуть вспять. Благо он вовремя опомнился. Светящийся круг входа еще был виден поблизости. Казалось, до него рукой подать. Иллюзия быстро испарилась, стоило ему повернуть назад.

Сама природа была против. Поднялся такой ветер, что, не то, что идти, устоять невозможно. К ветру добавился холод: Севастьянову пришлось переключить, обогрев на самый минимум, иначе он боялся, не хватит энергии для защиты. Поняв, что идти невозможно, он рухнул в предательски мягкий снег и пополз, работая руками и ногами. Такой способ передвижения заставлял тратить уйму сил, и без того оставшихся не много, а результат оставлял желать лучшего. За час барахтаний – несколько десятков метров. От перенапряжения мышц тело разогрелось, а выступающий пот застилал глаза. Вожделенный, теперь уже спасательный вход в шлюз все никак не приближался. Черный снег залеплял забрало, и приходилось то и дело протереть стекло рукой, чтобы хоть что-то видеть перед собой, а главное, не сбиться с единственного маяка среди тьмы.

Метр за метром он полз по снегу, цепляясь за землю, даже за воздух – во всяком случае, ему так казалось. Единственная мысль билась в мозгу: успеть, только бы успеть… Индикатор заряда батареи показывал семь процентов, а вход все еще маячил в отдалении, не приближаясь и не удаляясь.

Севастьянов не чувствовал ни рук, ни ног. Было ощущение, что тело пропало, одна душа осталась, и нескончаемая мысль, успеть, успеть, успеть… Ветер внезапно утих, но он не заметил это. Руки по привычке загребали снег, а ноги толкали тело вперед. Он осознал, что больше ничего не мешает ему двигаться вперед, когда нащупал поручень. Напрягшись, он собрал всю волю в кулак и нырнул в круглое отверстие шлюза. С грохотом и звоном он рухнул на металлический пол. Прежде чем потерять сознание, он успел нажать на большую красную кнопку. Отверстие шлюза закрылось. И одновременно с этим индикатор заряда батареи показал ноль, превратив скафандр в кучу бесполезного металла и пластика.

Когда Андрей очнулся, он лежал на полу. С трудом двигая руками, он снял шлем. Свежий воздух обдувал его изнеможенное, мокрое от пота лицо. Он задыхался, ловил воздух открытым ртом, в груди свистело и клокотало, как будто после долгой пробежки. Преодолевая дикую боль во всех членах, Андрей с трудом избавился от скафандра. Физическое переутомление, страх в душе, преследовавший его с утра, и безысходность впереди – все это лишили его последних сил. Прислонившись к стене, он медленно сполз на пол, бессмысленно глядя перед собой. Сил что-либо еще делать не было.

Прошло, наверное, пол часа, прежде чем в его взгляде появилась осмысленность, а дыхание успокоилось. Он пришел в себя от усталости и одолевающих наваждений, и медленно встал. Шатаясь, придерживаясь рукой за стены, чтобы не упасть, побрел к выходу. Спуск в лифте, как не странно, показался ему сейчас быстрым. Даже скрип дверей не резал слух.

Но, вот и до боли знакомая улица подземного города. Здесь все так же было пустынно, люди еще не возвращались с работы, или, наоборот, давно сидели по домам. Андрей не имел представления, который час. Шатаясь, он доковылял до своей комнаты и рухнул на кровать, не раздеваясь и даже не снимая обувь. Закрыв глаза, он почувствовал, как все поплыло, словно он пьян. Приятная нега охватила все его тело, и он уснул.

Когда он проснулся, было утро. Часы показывали пять минут восьмого. Воспоминание о вчерашнем дне свалились на него. Как и накануне, Севастьянов почувствовал, как бесследно исчезли остатки сна. Лежа на кровати, он прислушался к себе. Пока ничего не болело. Мысль, что, по всей вероятности, не успел получить облучение, успокаивала его, и вселяла надежду. Надежду, что он, как и прежде будет здоров, и полон сил.

Андрей встал и направился на кухню. После первого же шага неожиданно появилась слабость – чуть-чуть, на какую-то секунду мир перед глазами качнулся, но и этого было достаточно, чтобы предательский холодок коснулся его. Ему стало страшно, он гнал эту ужасную мысль. «– Мало ли из-за чего это может произойти» – подумал Севастьянов, но черная, всепоглощающая тревога проникла в каждую клетку мозга. Минутная слабость больше не возвращалась, ничего не напоминало о вчерашнем, а тревожное предчувствие держала мертвый хваткой за горло. Сердце учащенно билось, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди…

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не новая опасность, заставившая мгновенно забыть о страхах до этого момента. В комнате он был не один. Два человека, в черных костюмах, совершенно неизвестные Андрею стояли возле выхода. Лица их были спокойны и сосредоточены.

–Кто вы такие…– начал было Севастьянов, но осекся. Страшная догадка привела его в смятение. – Вы, вы…

Сомнений не было. Никто иные, как сопровождающие в гибернатор. У тебя есть возможность спокойно идти, а есть вариант, когда поволокут силой. И, кричи, не кричи, никто не услышит тебя, а тем более не придет на помощь, ибо нет желающих раньше времени отправиться в вечный сон.

–Нет, нет, нет, – шептал Андрей, отступая назад. – Вы не можете забрать меня сейчас. У меня еще есть время, почти неделя.… Да, да, у меня есть деньги, чтобы купить еду. Я долго их копил, и сейчас они у меня есть. Вот, смотрите…

Андрей, продолжая пятится, ввалился на кухню и поднес трясущуюся руку к считывателю кухонного автомата. – Смотрите, смотрите, у меня есть деньги и сейчас меня накормят завтраком…

Вместо этого, бесстрастный металлический голос негромко произнес: – Недостаточно средств. Пополните счет. И зловещие красные отблески запрещающего сигнала озарили кухню.

От бессилия, от злобы, от безысходности, Андрей завыл в голос, и в паузах между воем, всхлипывая, твердил как заклинание: – Там были деньги, достаточно денег, я не хочу умирать, я только начал жить…

Незваные гости равнодушно наблюдали за истерикой квартиранта. Ни один мускул не дернулся на их лицах. Быть может, они за свою службу насмотрелись и не на такое. Кто знает, как поведет себя обреченный человек, когда наступает час идти на эшафот. В особенности безвинный человек, всю вину которого, даже если сильно захотеть, не разглядеть и в лупу…

Человек существо слабое, но, несмотря на это, в минуты отчаяния или опасности, он способен совершить нечто неординарное, физически почти не выполнимое в обыденной жизни. Андрей понимал, что обречен, что бежать некуда, но, не смотря на все это, внутренний голос шептал, не останавливаясь: – Беги, Андрюша, беги, другого тебе не дано. Пока ты жив, ты должен, обязан даже, просчитывать свои ходы и ходы противника наперед. Ты не должен слепо подчинишься судьбе, а приложить все усилия для спасения самого себя, даже тогда, когда кажется, что все против тебя и нет спасения. В конечном итоге побеждает тот, кто идет напролом к своей цели, не оборачиваясь, лишь изредка позволяя себе остановиться, чтобы собраться с новыми силами для продолжения начатого. А если ныть и искать виновных, это путь никуда. Жизнь – это борьба, преодоление препятствий, инструмент достижения цели. И стоит хоть единожды расслабиться, как судьба выкинет тебя на обочину жизни, если не хуже…

Эти мысли пролетели в голове Севастьянова, пока он стоял посреди кухни и смотрел на тюремщиков. Решение пришло быстро. Оно не отличалось изощренностью и умом, скорее это был жест отчаяния. Но другого выхода он не видел. Решение было таким же быстрым, как и бессмысленным. Последнее сейчас его не волновало.

Андрей сделал шаг навстречу визитерам. После чего присел на полусогнутых ногах, и неожиданно для самого себя, для непрошенных гостей, прыгнул вперед, одновременно руками расталкивая в стороны охранников, рванул прочь из своего жилища.

Незваные визитеры такой прыти не ожидали. Но, и судя по дальнейшему поведению, особо и не беспокоились о побеге молодого человека. Встав с пола, они отряхнулись, и не торопясь, двинулись за Севастьяновым. Бежать все равно ему некуда, побегает часик-второй, устанет, и сам, как миленький вернется, искренне раскаиваясь за свое поведение. Так уж было, и было не раз…

Андрей несся по улице, не глядя по сторонам. Улица, как обычно в этот час была пустынна, и фонари зажигались перед ним в вполнакала. Не приученный к долгим пробежкам, он остановился. Он задыхался и открытым ртом шумно, со свистом втягивал в себя воздух. Колени дрожали, на лбу выступила испарина. Две зловещие фигуры не торопясь шли в его сторону.

Севастьянов толкнул первую, попавшуюся на его глаза дверь. «Комитет по образованию» – прочитал он. В детстве он сюда не заходил, а во взрослой жизни делать здесь ему было абсолютно нечего. Поэтому он даже представления не имел, что можно увидеть за этими дверьми. Он из всех сил толкнул дверь, но она не поддалась. Фигуры охранников в полу сумрачном освещении казались еще боле зловещими. Их крупные фигуры все ближе и ближе.

Когда Андрей хотел бросить попытку проникнуть в это помещение и бежать дальше, он вдруг машинально потянул на себя дверь и – о, чудо! – дверь с противным скрипом начала открываться. Ей явно никто не пользовался много лет.

Еще мгновение назад, Андрею казалось, что ему не убежать. То, что должно случиться, обязательно случится. Таков закон. Жестокий, нечеловеческий, но все же закон. Закон один для всех: мужчин, женщин, дети – все обязаны подчинятся ему. И вот, когда в душу предательски заглянуло отчаяние – дверь распахнулась. В другой ситуации, он бы давно сообразил, что двери в его городе открываются, как и наружу, так и во внутрь. Не раздумывая, он прошел в широко раскрытый зев помещения.

Здесь он никогда не бывал. Он оказался в широком белом и чистом коридоре. Нет даже намека на ржавчину или серую краску. Это был совершенно иной мир. Всюду белый, матовый пластик стен, хромированные металлические детали интерьера, огромные окна, за которыми открывается непривычный пейзаж: пугающая чернота без горизонта. И на этой черноте разной степени яркости точки: зеленые, желтые, красные, белые, голубые, создающие завораживающую картинку, которая невольно приковывает к себе внимание.

– Вот оказывается, как живут представители других каст, – подумал Андрей пораженный увиденным. – Они явно не экономят на освещении.

Его минутный восторг был нарушен противным скрипом давно не смазанных петель. Это заставило его вернуться на грешную землю. Мрачные фигуры не торопясь двигались на него.

Андрей снова побежал. Бежал он долго, а коридор все никак не заканчивался, и не было ни одной двери, вообще не понятно, куда ведет этот великолепный туннель. Но вот впереди замаячил тупик, с небольшой стеклянной пластиной посреди стены. Севастьянов очень хотел, чтобы это оказался лифт – чутье подсказывало ему, что ничего другого здесь и не должно быть.

Преследователи вновь немного отстали. Вероятнее всего, они как никто другие понимали, что все это бегство бессмысленно, и шли по стопам беглеца, даже не увеличивая скорость. Но у Севастьянова были другие надежды. Ему опять повезло: это действительно оказался лифт. Только он, как и все вокруг, был другим. Внешне. Первое, что бросалось в глаза, он был прозрачным. Пол, потолок, стены – все было сделано из стекла. И автоматика соответствовала. Ему не пришлось даже нажать на кнопку вызова – при его приближении двери сами бесшумно распахнулись, приглашая Андрея совершить небольшое путешествие. Немного отдышавшись после столь утомительного бега, он наугад нажал одну из кнопок, как ему показалось, висящих в воздухе, настолько было прозрачным стекло. Послышалось мягкое гудение, створки дверей сошлись, и кабина лифта пошла вверх, с быстро нарастающей скоростью. Только что он видел своих преследователей, не успевших дойти до кабинки лифта буквально несколько метров, а уже мелькают перед глазами многочисленные перекрытия, которым, как казалось, не будет ни конца, ни края.

А вокруг темнота, как и там, за окном туннеля. Непроницаемая темнота, если присмотреться, не такая уж и черная – бесчисленные светящиеся точки, разбросанные в беспорядке, кажется, что они слегка подсвечивают фон. Кое-где точки настолько близко теснились друг к другу, что от них шел ровный тусклый свет. И еще на одну особенность обратил внимание Севастьянов, под каким углом или точкой зрения не смотри на эту картину, не чего не меняется, как будто предметы незаметно двигаются вслед за наблюдателем.

Кабина продолжала подниматься. Этот факт начал тревожить Андрея. Насколько он помнил, поверхность Земли находилась в нескольких десятков этажей от города. А здесь, даже по предварительным подсчетам, миновали сотни две меж этажных перекрытий. И полет продолжался…

Все когда-то заканчивается. Закончился и этот сумасшедший подъем. Кабина замерла, и двери приветливо открылись. Впереди опять был длинный коридор, который вывел его в такой же город, как и его. Такой, да не такой. Светлый, приятный на ощупь пластик, яркое освещение. Двери располагались только с одной стороны улицы. На противоположной стороне – огромные, овальные окна, все с тем же пейзажем за ними. Похоже, у этой касты свои предпочтения в видах за окном.