Последняя Осень: Возвращение

Правителя Грозда не зря называли Ястребом, настолько он был стремителен в своих решениях – он буквально опережал Теодорика на несколько шагов вперед.

Едва Теодорик строил пехоту для штурма – как отборные воины ждали на стенах, усилив местный гарнизон. Только он отправлял фуражиров для того, чтобы захватить обозы, которые решили вывести из города – среди крестьян и караванщиков оказывались дружинники, а сами крестьяне были вооружены копьями и кольями – мало какой обоз стоил таких потерь. Это требовало у воинов немало сил, и постоянные обозы ослабляли гарнизон, ведь вернуться было нечего и думать. Ястреб медленно, но верно проигрывал – потому что воинов Теодорика все еще было уверенное большинство. Рано или поздно его люди бы ворвались внутрь. Тем не менее, радовало, что Стюрангард потерял здесь немало времени – а дело было к зиме.

Тем более это приводило в неистовство – ведь рейдеры Теодорика так удачно захватили приграничную крепость, взяв «тепленьким» весь гарнизон, а тут! Какое-то жалкое недоразумение! Он надеялся посетить и Горы, отбитые у горцев у Арн-Дейлцев, и до зимы ухватить кусочек Фахро… Он терял время, понадеявшись на небольшую победоносную осаду и заставить гордого Ястреба бежать из города, бросая своих людей!

Ястреб, зябко кутаясь в плащ, осматривал телеги. Это был мужчина чуть за тридцать, все еще подтянутый, молодцеватый – но в то же время он выглядел глубоко уставшим – щеки и подбородок заросли, глаза впали, на лбу пролегли глубокие не по годам морщины, будто он только и делал, что хмурился.

– Последние нормальные подводы. Остальные придется чинить тем, что под руку попадется.

– Все зерно вывезли, женщин с детьми и подавно. – Отчитался перед ним седой ветеран – по совместительству, он командовал ополченцами – кто был при мечах да кольчугах, кто при вилах – но мужчины были готовы драться поголовно – и без всякого принуждения – Надо торопиться, нам сообщают, что сюда идут подкрепления, точно сомнут.

– Кто остался?

– Да почитайте лишь мужчины, и раненые…

–Раненые? Раненые??? – Ястреб подошел к одной из телег, сдернул с нее холстину – у вас есть раненые, а вы грузите – посуду?!

В сердцах он схватил один из кувшинов и бросил себе под ноги. Второй полетел в торговца, который начал громко причитать об убытках.

– Разгружайте!

– Но господин! – взмолился простолюдин, сняв меховую шапку и машинально отряхнув ее от осколков – у меня жена, детишки… Я… Да как же.

– Вот, держи, и выкидывай горшки обратно! – Ястреб раздраженно, но понимая правоту просящего, кинул ему несколько монет. Это за горшки. Телегу тебе вернут в ближайшем поселке, что за лесом.

Перестав картинно ломать головной убор, торговец прикрикнул на своего поденщика, и он начал разгружать воз.

–Если все так, как ты говоришь, то когда нам придется уходить, … Мы понесем лишь что уберется в наших котомках. Как бы и так не пришлось потом волочь раненых на плащах, так что все, что может нас замедлить – грузим сей же час.

– Вот эта телега еще нормальная, вашество – крикнул один из крестьян. – Оглоблю бы только поменять…

– Так меняй, быстрее!

Покончив с делами насущными, он сунул руку за пазуху, решив перечитать письмо от Майсфельда – оно было уже не «свежим», но других вестей с запада у него не было. Последнее, что ему написал маркграф – что он вместе с подкреплениями отправляется к Нейтральным горам. Почему он сказал о своей отлучке? Верил, что он не нанесет удар в спину? Или понимал, что на то у него сил не хватит?

Нет, определенно, несмотря на все их разногласия, враг у них, как ни крути, общий.

К Теодорику на помощь подошли почти сотня дворянского ополчения и небольшой отряд его личной тяжелой кавалерии, его гордости, почти пять сотен тяжелых копейщиков и, на счастье, Свен прислал почти двести гномов. Они значительно усиливали почти две тысячи налетчиков что он привел с собой и тех, что собрались по округе по его наказу.

При нем были и гвардейцы, которые, хоть и имели лошадей, но предпочитали сражаться пешком. Впрочем, лучше, где надо, отправить в бой гномов, чем его личную гвардию.

Дав подкреплениям двухдневный отдых, он решил, что здесь и сейчас ему вполне может удастся покончить с Ястребом, и тогда победа в войне будет лишь делом времени – потому как этот глупец так и не покинул город, покуда мог, теперь же дорога была перерезана.

Теодорик выстроил на виду свою гвардию, возглавив ее лично – более сотни спешенных латников – мало в Западном Эруане было сил, способных им противостоять – разве что не превосходя их пятикратно. Они пугали своими двуручными топорами, молотами, чернеными и, насколько возможно, единообразными доспехами. Иной отряд побежит, даже не пытаясь вступиться против них.

К двум другим воротам были отправлены налетчики и тяжелая пехота. У обоих смежных была задача преодолеть частокол, чтобы прибывшая на помощь кавалерия смогла развернуться и основательно ударить во фланг. Гномы встали с четвертой стороны. Бегать быстро они не могли, но могли заблокировать ворота, через которые до этого городок покидали беглецы. Теодорик не знал расположения войск Ястреба, и сколько у него осталось боеспособных воинов, да это и не было нужно – тому навязывали сечу с четырех сторон, он будет вынужден распалить свои силы и, в конце концов, ошибиться.

Первый сигнал рога – он повел своих лучших воинов к воротам – по идее, Ястреб постарается бросить все свои силы ему навстречу – он просто не сможет проигнорировать его «бронелобых». Через минуту по его отмашке – второй сигнал рога – он знал, что теперь его воины с двух сторон двинутся с места.

Гномы должны были приблизиться к воротам и захватить в плен или убить отступающих.

На стенах их, почему то, не встречали. Гвардейцы Теодорика выбили ворота, вошли в город- никакого сопротивление. Практически непроницаемая тишина. Теодорик слышал, как позвякивают латы его лучших воинов, их шаги… Город опустел. Ему передалось напряжение воинов – он ожидал стрелы из-за любого угла. Ватаги его легких бойцов тоже, судя по крикам, ворвались в город, но они тут же оборвались – кажется, защитников они тоже не обнаружили.

До центра города они шли, казалось, вечность. Время от напряжения и негодования стало густым, словно кисель. И вот – они на центральной площади. Там тоже было пусто. Их взору открылись лавки торговцев, даже не запертые, кое где валялись ткани, горшки и прочее, но – не было ни души. Чуть позже до центра дошли и другие штурмовые отряды – передние ряды встали как вкопанные, задние, видимо, напирали, не понимая, что происходит. С легкой пехотой были и его кавалеристы, которые тоже выглядели совершенно потерянными.

Только Теодорик хотел отдать приказ хорошенько прочесать город, как с четвертой стороны, где должны были стоять гномы, раздался громкий треск. И только сейчас Теодорик понял, что…

– Они там, у задних ворот! Быстрее, догнать их!

Пехота, толкаясь и мешая друг другу, бросилась в указанном направлении. В этот момент треск сменился грохотом, и теперь он услышал негодующие вопли и звуки битвы.

Теодорик предположил, что Ястреб умудрился ночью попросту улизнуть, а теперь отступали осиротевшие воины, местные солдаты и оставшиеся местные жители – видимо, сдали нервишки у лучшего предводителя Грозда – решил, что ему рановато принимать свою судьбу ради одного удачно, с точки зрения торговли, расположенного городу.

Он двинулся к месту завязавшейся стычки, ожидая увидеть, что гномы перехватили в воротах повально бегущих людей, а его пехота еще и ударила им в тыл.

Теодорик вышел к предполагаемому месту последней стычке за город… И грязно выругался. Ястреб был с отступающими. Он держал в одной руке свой личный стяг и умело командовал бойцами, зычно и хрипло раздавая приказы. Все отступление выглядело четко спланированным – Ястреб не мог уйти просто так, и он задумал дать Теодорику еще один бой – да такой, чтобы он дальше, через лес, уже до весны не сунулся.

После того как участок стены рухнул – не абы как, а прямо на гномов, Ястреб смог повести своих воинов прочь из города. В нескольких внешних рядах стояли дружинники и воины гарнизона, в центре толпились крестьяне, вооруженные крестьяне. Были среди них и женщины, но лишь наиболее упрямые, что не захотели бросить своих мужей. На несколько мгновений Теодорик задержал свой взгляд на пожилой женщине – в овчине, замотанная платком. Руки в грубых варежках воинственно сжимали вилы. Та без страха вперила на него свои не по возрасту ясные глаза. После она отвернулась, шагая дальше.

Плотный четырехугольный строй защитников уверенно двигался параллельно мощеной дороге, ведущей в лес. Под командованием Ястреба они шли ходко, словно успели потренироваться. Гномы были отброшены прочь с их пути, и их командиры пытались заново построить разорванный надвое отряд, чтобы вновь атаковать. Его легкие пехотинцы беспорядочно бросались на воинов Ястреба, неся потери. Раненых воины бросать не собирались, тех отправляли в центр построения, а на место выбывших из строя вставали другие.

Теодорик, оседлав коня, выдвинулся вперед, крича на своих налетчиков:

– Прекратите биться как мухи о стекло! Соберитесь! Возвращайтесь к своим командирам, окружите этих сукиных детей! Отрежьте им путь, немедленно!

Конечно же, Ястреб слышал его распоряжения, но ускориться он никак не мог. Бросить людей в центре строя сродни поражению – конечно, его бы поняли, оправдали и простили, уйди он лишь со своей дружиной – но такой веры в него уже бы не было. Он столько воевал с людьми Теодорика, ни разу не уронив своей чести – он не уронит ее и теперь. Ему оставалось лишь, сжав руки на древке знамени понукать людей двигаться вперед.

Теодорик смог создать подобие порядка, и теперь его налетчики, словно гончие псы, забегали вперед, чтобы построиться на пути войска Ястреба. Но отходящих людей было около тысячи, и крестьяне там, не крестьяне – но забежавшие вперед малые отряды налетчиков их остановить не могли.

Гномы продолжали идти параллельно колонне, ища удобного случая поквитаться за свой испуг. Сзади наступали на пятки тяжелые мечники и копейщики Теодорика, в то время как гвардейцы из-за своих тяжелых лат шли довольно медленно, хоть и выкладывались вовсю.

Беглецы и не собирались сбавлять темпа, чтобы как можно быстрее оказаться в спасительном лесу, где просто не хватит пространства, чтобы преследовать их так, как они это делали сейчас.

Однако, кавалерия Теодорика развернулась для атаки, а встречать конницу на марше было делом гибельным. Поэтому, когда кавалерия перестроилась по левую руку от них для того, чтобы взять дальнейший разгон, Ястребу ничего не оставалось, кроме как остановить движение.

В этот самый момент Теодорик протрубил самолично в рог, подкрепив это криком «НАВАЛИИСЬ!» – которое эхом прокатилось среди его воинов и гномов.

На воинов Ястреба словно сошла лавина – сначала на их строй обрушились налетчики и гномы, щиты едва выдерживали напор, воины и крестьяне с копьями и рогатинами кололи и били не переставая – беспорядочно, неумело, но то и дело нанося смертельные раны. Вторые ряды споро били мечами и топорами, понимая, что те, кого они прикрывают, могут только защищаться перед исступленной злобой врагов, которых едва не обвели вокруг пальца. Воины устояли перед натиском – слишком много врагов скорее лишь мешали друг другу. Самое страшное испытание было несколько позже – в просвет между союзными отрядами ударила конница. Клин был, казалось, неудержим, Теодорик, наблюдавший со стороны за сражением, услышал страшный грохот, и видел, как две или три шеренги повалились на землю. Туда тут же устремились пехотинцы. Казалось бы, вскоре строй рассыплется, но вооруженные крестьяне отважно бросились в образовавшуюся брешь. Против свирепых налетчиков в открытом бою они мало чего могли противопоставить, но они не дали тем развить успех, и помешать кавалерии они тоже сумели, попросту целясь в лошадей и скидывая всадников наземь.

Они дружно, гурьбой, подбадривая друг друга, не переставая наносили удары. К этому времени оглушенные и легкораненые смогли подняться на ноги, а Ястреб, ни секунду не отпускавший нити сражения, отправил подмогу в виде небольшого опытного резерва в образовавшийся пролом.

Вскоре и гномам пришлось отойти назад – доспехи спасли их от серьезных потерь, но они мало чего смогли добиться своей атакой – по крайней мере, меньше чем предполагалось. Они отошли на полсотни шагов, собираясь с силами, дожидаясь, когда до воинов Грозда подойдет тяжелая пехота.

Налетчики, увидев неудачу конницы, тоже отошли, доставая луки, легкие арбалеты или вовсе пращи, чтобы не дать обороняющимся продыху.

Ястреб мгновенно воспользовался заминкой – не разрешая своим воинам доставать сохранившиеся с осады луки и арбалеты, погнал их вперед, к лесу. Налетчики перед ними трусливо расступились, не испытывая судьбу. На это Теодорик разразился очередной тирадой и стал подгонять своих латников, благо они уже почти их нагнали. Те были истощены от негаданного марш-броска – они рассчитывали дойти до центра города, не более, а теперь они едва ли не целый час бежали по полю, догоняя остальные войска.

Уже возле леса латникам удалось идти строго по мощеной дороге, на ходу образуя штурмовой «кулак» и они смогли ускориться. Отступающие были близко, у леса возникла заминка, когда они начали втягиваться в лес, перестраиваясь в колонну.