Рубиновое сердце. Ироничный детектив

– Борис, – не сводя с Ферта тяжёлого взгляда, бросила через плечо Вероника. – У тебя паяльник в машине случайно не завалялся? Принеси, будь ласков.

– Э,э,э! – торопливо затянул Сашка, выставив перед собой руки. – Стопэ! Нахрена нам этот кипеж, мы и так всё растуняем, без базара![4 - Растуняем (жарг.) – обсудим]

– Ну, давай, туняй, – поторопила его Вероника, и от ухмылки, искривившей её губы, Костику стало не по себе. Сашке, по-видимому, тоже, потому что сведения из него посыпались, как горох из разорванного мешка:

– Это за городом, по новой рижской. Адреса я не знаю – не резон мне было адрес спрашивать – но дорогу и дом я запомнил.

– Отлично, – кивнула, не переставая ухмыляться, Вероника. – Собирайся! Покажешь…

До места они добирались часа полтора, хотя Славич и гнал машину на убийственной скорости, каким-то шестым чувством находя улицы, не запруженные бесконечными московскими пробками. Выбравшись из города, он ещё прибавил газу, и тачка полетела, уподобляясь гоночному болиду. Бледный Костик, не привычный к подобному слалому, мёртвой хваткой вцепился в ручку над головой, молясь, чтобы они не загремели на такой скорости в кювет – и чтобы сидевшего рядом с ним Ферта не стошнило. Покосившись на Сашку, Костик задышал чуть свободнее: лицо Ферта было спокойно, и рвотных позывов – пока, во всяком случае – не наблюдалось. Казалось, Сашка искренне наслаждается этой безумной ездой, и страх был ему совершенно неведом.

Заметив взгляд Костика, Ферт довольно подмигнул ему и улыбнулся, как старому знакомому. Впрочем, они таковыми и были, и Костик без особых усилий улыбнулся ему в ответ…

…Познакомились они в одном из клубов, где их свела вместе их работа. Костик как раз обхаживал очередную несушку у бара, когда почувствовал, как кто-то неловко навалился ему на плечо сзади, и нетрезвый голос скороговоркой произнёс:

– Простите, занесло.

– Да всё в порядке, – небрежно отмахнулся Костик и, оглянувшись, проводил насмешливым взглядом удаляющегося неверной походкой парня, преувеличенно аккуратно несущего два бокала с коктейлями.

– Нализался, – весело подмигнул Костик своей спутнице. – Ну, а мы чем хуже? Бармен! Две самбуки!

И сунул руку в карман за портмоне. Карман был пуст.

– Ах, ты!.. – в сердцах рыкнул Костик и резко вскочил на ноги, оглядывая зал. Парень с коктейлями исчез, как и портмоне.

– Я сейчас, – сквозь зубы процедил Костик и решительно двинулся к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.

Выскочив из клуба, Костик осмотрелся и хищно осклабился, заметив знакомую фигуру, сворачивающую в ближайший проулок. И двинулся следом, радуясь, что вор выбрал именно этот путь: душа требовала мести, и безлюдный даже днём, не говоря уже о позднем вечере, проулок подходил для этого как нельзя лучше. О том, что вор может оказаться сильнее и даже вооружённым, Костик просто не подумал, понадеявшись на свои широкие плечи, от которых так млели девчонки, и на три года занятий в секции бокса в таком далёком детстве, когда умение дать сдачи ценилось куда выше тех самых девчонок.

Сворачивая за угол, Костик уже предвкушал, как свернёт вору скулу, но звуки, долетевшие до него из недр проулка, заставили его отвлечься от кровожадных планов и сдержать шаг. Раздавшиеся впереди голоса нельзя было спутать ни с чем: говорить с таким выражением и такими выражениями могли только гопники. «Да он не один!» – мелькнул в голове Костика третий неучтённый им вариант, но он тут же понял, что ошибся: вор был как раз один, а вот гопников… Костик осторожно выдвинулся из-за загораживающих обзор мусорных контейнеров и провёл быструю рекогносцировку. Трое. Гопников было трое, и они уже успели сбить воришку с ног и приступить к своей излюбленной забаве «пни-в-ребро-козла-не-слабо». Глядя на скорчившуюся на земле под их ударами фигурку, Костик почувствовал жалость – и закипающий гнев. Он никогда не признавал власти толпы: тупой, жестокой и трусливой, и гопники, эти человекообразные шакалы, чья сила заключалась именно в количестве, вызывали в нём брезгливость и ненависть. Они олицетворяли для него всё то бессознательное, что характеризовалось одним коротким, но таким ёмким словом: быдло. А к быдлу нельзя было относиться по-человечески, поскольку оно, быдло, этого отношения просто не понимало. «Давить гадов», – выдавил Костик – и кинулся на этих упивающихся своей властью и безнаказанностью скотов.

Первого он свалил классическим хуком справа, с наслаждением услышав, как хрустнула под его кулаком челюсть. Второго, успевшего вякнуть что-то вроде: «Э-э, пацанчик…» – мощным локтем слева в нос, отчего у гопника мгновенно пропало всякое желание говорить, сменившись глубоким, качественным нокаутом. Третий же словил пинок в коленную чашечку и, крутнувшись на месте, буквально ввинтился в грязный асфальт, скуля и матерясь одновременно, умудряясь ещё и грозить Костику самыми страшными карами, какие только смог выдумать его атрофированный мозг.

– Тебе мало, падла? – удивлённо спросил его Костик, в груди которого всё тряслось от бешеного выброса адреналина – и добавил, использовав коронный приём самих гопников. То есть что было сил пнул его по рёбрам, разом оборвав и скулёж, и мат, перешедшие теперь в плач и стоны. Оглядев поле боя и убедившись, что никто из гопников встать не только не хочет, но и не может, Костик подошёл к их скрюченной жертве и протянул ей раскрытую ладонь.

– Спасибо, братан, – задыхаясь и морщась от боли в отбитых рёбрах, с чувством сказала жертва и потянулась, чтобы опереться на предложенную руку.

– Лопатник верни, – без эмоций – все эмоции он уже потратил на гопников – сказал Костик. Жертва замерла, вглядываясь в склонившегося над нею человека, и, узнав, обречённо вздохнула.

– Бить будешь? – тихонько поинтересовался вор, со страхом покосившись на троих гопников, двое из которых пребывали в отключке, а третий очень мечтал об этом благословенном состоянии. Костик проследил за его взглядом и невесело усмехнулся.

– Не ссы, мой лимит битья на сегодня исчерпан. Так что гони мои бабки – и вали отсюда.

Вор послушно достал портмоне и положил его в протянутую ладонь. Потом попытался встать – и со стоном повалился обратно: пара рёбер у него оказалась-таки сломанной и теперь решительно протестовала против каких-либо движений. Костик вздохнул.

– Далеко живёшь?

– Да тут… рукой подать, – морщась и гримасничая, выдохнул вор.

– Ладно, – сдался Костик и вновь протянул ладонь, на этот раз действительно для того, чтобы поддержать. – Я тебя провожу…

… – Ну, который? – оглянувшись, спросила у Сашки Вероника, отвлекая Костика от воспоминаний. Костик посмотрел в окно и увидел мощные неприступные заборы с автоматическими воротами и видеокамерами на каждом столбе, молчаливо свидетельствующие о статусе проживающих за ними. Ферт вытянул шею, всматриваясь, и тихонько зашептал:

– Не то, не то… а вот это похоже… Оно, точно оно! – воскликнул он в полный голос и ткнул пальцем в появившиеся впереди кованые ворота, на которых красовался вычурный вензель – что-то вроде причудливо переплетённых букв: ЕИВ.

– Здесь, – удовлетворённо выдохнул Сашка и, откинувшись на спинку сиденья, скрестил руки на груди.

– Тормози, – приказала Вероника Славичу, и тот послушно съехал с трассы на обочину. На несколько минут в машине воцарилась полная тишина, и Костик, не выдержав, почему-то шёпотом поинтересовался:

– И что теперь?

– Ждём, – не поворачивая головы, лаконично ответила Вероника, сверлившая ворота напряжённым взглядом. Пожав плечами, Костик скопировал позу Ферта и начал ждать, изнывая от скуки. Его взгляд бездумно скользил по высокому каменному забору, за которым в глубине окультуренного соснового бора виднелась черепичная крыша дорогого – «очень дорогого, однако!» – коттеджа, и Костик не сразу сообразил, что вот уже несколько раз за время этого скольжения он цеплял прикреплённую к привратному столбу табличку с адресом. А сообразив это, напряг зрение и, тихонько присвистнув, подался вперед и осторожно тронул сидевшую перед ним Веронику за плечо.

– Помнится, ты хотела договориться с некоей Александрой Сергеевной?

– Да, и что? – раздражённо дернула плечом, сбрасывая с него пальцы Костика, Вероника.

– Ничего, – отозвался Костик, послушно убирая руку. – Но только мне кажется, что договариваться с тобой она вряд ли станет.

И указал на табличку, на которой белым по чёрному было написано: Новорижское ш. 28. В этот момент ворота с вензелем дрогнули и открылись, выпуская весьма знакомый «Лендкрузер» с тонированными стеклами.

– За ними! – голосом, в котором буквально звенел азарт, приказала Вероника. И, помедлив, ответила на слова Костика:

– Знаешь, я тоже не большая сторонница договоров. Война – вот это моё!

Костик промолчал, вновь вцепившись в ручку над головой. Он уже чувствовал настоящую войну в своем животе, и теперь благодарил Бога за то, что ничего не ел со вчерашнего дня, иначе бы рвотные позывы, которых он так опасался у Сашки-Ферта, уже выворачивали бы наизнанку его самого…

6

– Нас засекли, – через пятнадцать минут погони спокойно констатировал Славич. Действительно, «Лендкрузер» увеличил скорость и начал отрываться от их летящего, как на крыльях, «Форда».

– Так сделай что-нибудь! – нетерпеливо приказала Вероника.

– У них движок мощнее, – пожал плечами Славич.

– Вруби «перехват» или как там это у вас называется!

Славич бросил на неё недоуменный взгляд, не замечая такого же недоуменного взгляда, устремлённого на него самого Костиком. Тот привык считать Славича всего лишь водителем, а теперь выясняется, что этот «всего лишь» водитель – полицейский, к тому же способный «врубить перехват». Это, кстати, объясняло, как Вероника вышла на Костика. Костик прекрасно знал, что у мент… пардон, у полицейских везде, особенно в клубах, имеются осведомители, и догадывался, что у кого-нибудь из следователей наверняка есть небольшое – или даже большое – досье на него. А то, что его до сих пор не взяли, объяснялось лишь тем, что этих следователей интересовала рыба покрупнее… и тем, что Костику до сих пор везло не попасться с поличным.