Тринадцать секунд короны

– Ее звали Амина, – ответил он. – Но это в случае чего не спасет. Один и тот же вопрос два раза не задают…

Я мысленно согласился. Расчет был на иное – как говорится, в одну воронку два снаряда не падают. Точнее, падают, но вероятность этого не очень велика. После введения повышенных мер безопасности по распоряжению президента Ухуру Кениаты была некоторая надежда на то, что террористы не рискнут вновь повторить атаку в столице. По крайней мере, сразу. А в Лодваре – бедном городке типа российского периферийного райцентра – трудно рассчитывать на большой пиар-эффект от теракта. Хотя я не исключал возможности потенциального нападения террористов на множество неисламских гостей Кении, прибывших, например, на наблюдения солнечного затмения на берегу озера Туркана. Мы еще не знали, что там уже разместились более полутора тысяч человек со всего мира, но подозревали, что так оно и будет. Помнится, в 2010 году на острове Пасхи (Рапа-Нуи) собралось более четырех тысяч желающих увидеть затмение, почти вдвое увеличив население острова. С точки зрения пресловутого пиар-эффекта, такое нападение было возможно и, безусловно, вызвало бы огромный резонанс.

Другое дело, что в правительстве Кении тоже не могли этого не понимать. Очень хотелось надеяться, что все необходимые указания по этому поводу главнокомандующий вооруженными силами Кении, Его Превосходительство президент Кениата уже дал.

Тем временем высокий негр закончил бесконечные манипуляции с длинным проводом и своей асфальтомоечной машиной. Рядом появился негр пониже с пластмассовой метлой и приступил к медленному подметанию того же участка, который только что был обработан электрическими щетками машины. Видимо, в должностных инструкциях уборщиков присутствовали пересечения. Все это означало, что здесь, в аэропорту, с рабочими местами было не так уж плохо.

Становилось скучно.

Солнце давно встало, но пряталось за серыми, вполне сибирскими облаками. Я бы сказал, что было прохладно. На Африку все это не походило, если бы не негры.

Мы по очереди сходили вдаль в поисках туалета. За углом начиналась длинная стеклянная стена фасада Unit 3 со стеклянными же входными дверьми. Следовало пройти мимо и еще раз повернуть за угол. Там под бетонным навесом начиналась череда бедноватых лавочек со стандартным набором колониальных товаров (бутылочки с минеральной водой, колой и какие-то чипсы). Дальше наличествовал туалет (вход с улицы под навесом), содержавший, помимо всего минимально необходимого, раковину с краном, в котором, к счастью, была вода. Я умылся и вернулся. Сергей в шляпе типичного колонизатора стоял у входа в нашу забегаловку и курил.

– Пошли в зал вылета, – предложил я. – Тут уже надоело!

– Тут хотя бы есть где сидеть, – возразил Сергей. – А там я смотрел через стекло – по-моему, даже мест для ожидания нет!

– Должны быть, – сказал я. – Кроме того, зарегистрируемся и перейдем в накопитель, там не может не быть мест.

Сергей выразил некоторое сомнение по поводу последнего тезиса. Тут мимо нас прошла бледнолицая дама в сопровождении молодого кенийца, обвешанного сумками и чемоданами. Вслед за ними продефилировала стайка европейских девушек с рюкзаками и рюкзачками. Они явно шли на регистрацию рейса.

Мы встали, сгребли наши сумки и отправились в Unit 3.

Естественно, на входе стоял конвейер с рентгеновским устройством для просвечивания вещей. Естественно, нужно было снимать куртку, жилет (сафари-сьют, как это тут называется), ремень и ботинки, об этом хором сказали трое – кениец и две кенийки в форме, стоявшие вокруг рентгеновского агрегата. Они с любопытством смотрели в монитор на рентгеновские скелеты содержимого наших вещей, но ничего необычного там не увидели.

Мы вошли в небольшой зал для вылета. У стоек регистрации никого не было. Мест для сидения действительно было мало – с десяток, но три свободных – были, где мы немедленно разместились. Европейские девушки сидели на полу и общались так громко, как будто являлись нашими соотечественницами из Сбербанка. Но это было явно не так – по лицам это было видно сразу, да и язык их громкого общения не был русским. Но и не английским. Похоже, из скандинавских.

– Наверно, собрались смотреть слонов, – предположил я. О принципиальном существовании слонов в природе (особенно африканской) напоминал огромный баннер напротив входа в зал вылета. Там были изображены шагающие и даже бегущие (все – слева направо) могучие слоны, над которыми размещалась надпись, выполненная большими белыми буквами: The Migration Has Begun. Смысл этого загадочного слогана остался для меня туманным.

Сергей неопределенно хмыкнул. Версию об интересе европейских девушек к слонам он явно не исключал.

Тем временем на табло возникли цифры и буквы, у стойки регистрации появился кениец, и женский голос что-то объявил на местном языке. На английский сообщение не транслировалось. Что поделаешь – domestic flights.

– Интересно, слово «Лодвар» звучит на суахили так же, как и на английском? – почти риторически спросил я Сергея. – А то не услышим, когда начнется регистрация…

– Не услышим, так прочитаем, – отозвался он, кивая на табло. Там утвердилось знакомое слово Mombasa.

Все было ясно. Началась регистрация на рейс в бывшую столицу Кении, расположенную на юго-востоке страны. Порт Момбаса был и остается морскими воротами страны в Индийском океане. Нам с Сергеем и Гавриловым еще предстояло туда попасть. А пока что туда отправлялись скандинавские девушки, группа кенийцев и весьма живописный африканец лет пятидесяти. На нем сверкали очки в золотой оправе, с плеч свисала до пола некая парчовая с золотыми узорами одежда в пол, а на голове красовалось нечто вроде цилиндрической тюбетейки с узорами. Его наряд завершался висевшим на шее превосходным фотоаппаратом Nicon с громадным объективом. Естественно, рядом с ним находилась молодая негритянка. Очень красивая.

– Надо полагать, это какой-то наследный принц? – сообщил я Сергею. – Сразу вспоминается некий фильм – помнишь, когда какой-то африканский король приехал в Америку навестить сына. Со шкурой леопарда на плечах. Сына играл Эдди Мерфи…

– Coming to America, – сказал Сергей. – Похоже!

Живописный африканец минул стойку регистрации и прошествовал за дверь в накопитель. Почему-то у него не было никакого багажа, кроме фотоаппарата (возможно, багаж везли отдельным грузовым рейсом – или железной дорогой. А может быть, он, как Филеас Фогг, перемещался в пространстве без багажа, имея с собой только две пары носков и двадцать тысяч фунтов стерлингов). Вслед за ним в накопитель упорхнули скандинавские девушки, и наступила тишина.

Мы с Сергеем пересели на более удобные места. До регистрации оставалось полтора часа. Мы посмотрели друг на друга и начали обсуждать тему, которая не могла не возникнуть. Она касалась физиологического устройства кенийцев.

Мы поделились своими наблюдениями. Наши выводы совпадали! Опуская подробности, мы оба – и Сергей, и я – пришли к следующим результатам.

Первое. Кенийцы поразительно стройны. Они великолепно держат спину, начиная от детей и заканчивая пожилыми людьми. Я даже позволил себе высказать гипотезу, что кенийцы обладают специальным геном, который не позволяет возникать сколиозу. Никто не горбится, и это прекрасно.

Скептично-ироничный Сергей Евчик заметил, что, возможно, дело не в таинственном гене, а в том, что кенийцы пока еще мало сидят за компьютерами. Не то что мы. И жизнь заставляет их больше работать мышцами, чем нам – вот, собственно, и вся причина их стройности.

…Девять дней спустя, уже в Момбасе, в номере шестиэтажного отеля, где мы с Евчиком и Гавриловым оказались единственными постояльцами (or, it is too cold now!.. Nobody comes here at this time!..), я включил один из пяти телеканалов и минут двадцать смотрел местный сериал.

Сериал был чудовищен. Все двадцать минут я наблюдал, как две гигантские, чрезвычайно толстые (таких не бывает) негритянки с поистине выдающимися формами отправились в гости. Они долго собирались, громко переругивались, размахивали толстыми руками, увенчанными многочисленными браслетами, и наконец отправились в путь, переваливаясь с ноги на ногу. За ними скорбно шествовали босиком несколько очень худых и высоких (такие бывают, но редко) негров, которые несли многочисленные коробки и сумки. Когда спустя двадцать минут вся эта странная процессия, преодолев какую-то улицу и какие-то кусты, подошла к дверям некоего дома, крытого пальмовыми листьями, после чего все они начали поочередно входить в эти двери, – я наконец потерял терпение и выключил телевизор. По некоторым признакам я догадывался, что это, наверно, комедия и все это на самом деле, видимо, было очень смешно.

Все это я вспоминаю только для того, чтобы подчеркнуть: откровенно толстых людей мы наблюдали только в том самом сериале. Подавляющее большинство тех, кого мы видели, были очень стройными, и было это красиво.

Кстати, о красоте. Мне показалось (я об этом сказал, а Сергей подтвердил), что кенийки очень красивы. Большие глаза, выразительные лица, замечательная пластика и грация, можно бесконечно любоваться! Что касается кенийцев, то мужскую красоту я оценивать не умею – лучше спросить у женщин, побывавших там. Например, у поминавшихся выше женщин из Сбербанка.

Говоря о красоте, мы, конечно, упомянули и о прическах.

Подавляющее большинство мужчин просто бреют голову наголо. Таких много – и молодых, и не очень. Но есть персонажи с бородами и дредами на голове —несколько таких людей мы видели опять-таки в Момбасе. Но это, видимо, хипстеры, как выражается Сергей Федорович Шмидт.

В одном из городков, которые мы позднее проезжали на джипе, я увидел потрясающую прическу, и всегда буду жалеть, что не успел сфотографировать. Это была не прическа. Это был хаер! Стройная молодая кенийка гордо несла на голове нечто поразительное. Сзади были могучие то ли косы, то ли хвосты. По бокам над ушами возвышались какие-то скрученные косички, а вверх торчал некий сложной конфигурации фонтан из волос. Такого я не видел никогда и вряд ли увижу еще на этой планете.

Курчавые от природы волосы некоторые (видимо, модницы) пытаются разглаживать. Некоторые прически наводили на мысль о париках (как у Иосифа Кобзона). Конечно, мы с Сергеем обсудили естественно возникшее соображение о том, что если волосы прямые, в погоне за красотой их делают кудрявыми, а если они изначально кудрявые – их пытаются разгладить. В тех же самых целях.

Особо продвинутые кенийки красят выпрямленные волосы в неожиданные цвета. Медный, например. Или малиновый. Но таких мы видели немного.

Впрочем, многие кенийки, подобно мужчинам, стригутся коротко, почти наголо. Уверенно говорю, что это их совсем не портит.

Обсуждая красоту кенийцев, мы с Сергеем неизбежно вышли на очередную тему.

Итак, второе. Pardon, но из песни слов не выкинешь – речь зашла о попах, ударение на первом слоге.

Упомянутая часть тела здесь, как правило, выдающаяся – в прямом и переносном смыслах этого слова. Об этом можно говорить или не говорить, писать или не писать, но это непреложный факт. На этом мы с Сергеем сошлись.

Здесь, в Кении, глядя на человека в профиль, неизбежно отмечаешь: в большинстве случаев эта его (человека) часть выглядит как крутая ступенька. Вот тут местные гены дают о себе знать совершенно определенно.

Эта особенность подмечена давно и тонко. В свое время, оказавшись в художественном музее Окленда (Новая Зеландия), я разочаровался в местной живописи. Дело было давнее, я мало что помню, но послевкусие осталось такое: в музее выставлены некие далеко не лучшие примеры подражания западноевропейскому искусству. Воспоминания о Европе. Даже конкретнее: воспоминания об искусстве Британии. Никого не желая обидеть, вспомним, что искусство Британии (речь, конечно, о XIX веке и более ранних временах) – это все-таки не искусство Италии. И не искусство Франции или Голландии.

Интересным (в смысле оригинальным, но не очень искушенным) показалось мне искусство маори – пришельцев, высадившихся некогда на островах Новой Зеландии, да так и оставшихся здесь жить навсегда.

А вот если говорить об искусстве Кении – тут дело совсем другое. Семенов, Меркулов и Гаврилов еще до нашего с Евчиком появления в Африке посетили музей в Лодваре, но я так и не понял, что же они там увидели. Они до сих пор издают одни загадочные междометия.

Увы, я так и не побывал ни в одном музее в Кении, но магазины и магазинчики сувениров продемонстрировали наряду с откровенно халтурными поделками образцы высочайшего искусства. Умение лаконично и остроумно изображать людей и животных, судя по всему, появилось в этих краях в давние времена и не утрачено до сих пор. Повсюду продаются великолепные, вырезанные из дерева и камня, нарисованные краской на бумаге, камне и материи фигуры жирафов, слонов и антилоп. Нас призывали покупать, но мы с сожалением отвечали, что будет сложно провезти через две границы огромные дорогие скульптуры.

(Вернувшись в Иркутск, я узнал из телепередачи, что историк и политолог Алексей Петров, оказывается, собирает изображения жирафов. Алексей, попади он в Кению, обанкротился бы, поскольку ему пришлось бы купить сотни различных жирафов из дерева, камня, кости etc и ввезти в Россию промышленные количества этих произведений народного творчества. Я не знал, что Петров – фанат жирафов. Иначе непременно привез бы ему какого-нибудь жирафа. Увы. Все беды на земле происходят от недостатка информации.)

Есть и замечательные изображения людей. Так вот, обсуждаемая часть тела, как правило, здесь подчеркнута особо. Порой она являет собой не просто ступеньку – она вздымается к небу!

Это, конечно, художественное преувеличение особенности проявления кенийских генов, но что есть, то есть.

За увлекательной беседой застывшее, казалось, время наконец со скрипом двинулось и пошло. На часах обозначилось 11. Проснулось табло, там появилось долгожданное слово Lodvar, к стройке регистрации вышли два кенийца, и мы с Сергеем ринулись регистрироваться на рейс. Показали свои электронные билеты (я втайне ожидал, что нас спросят – что это такое? А где ваши настоящие билеты? Но глобализация проникла и сюда – нас равнодушно зарегистрировали и даже вручили посадочные талоны). Оставив рюкзаки, мы сдали в багаж свои сумки (они тут же исчезли). Дальше, как и во всем мире, за дверью оказался зал с креслами и стеклянной стеной, выходящей на летное поле, где просматривались несколько самолетов. На входе предстояло опять разуться, снять ремень и safari suit, но это было уже неважно: нас таки допустили на кенийский внутренний рейс! Купленные Гавриловым по интернету билеты сработали.

…Мой рюкзак беспрепятственно проехал сквозь рентгеновский аппарат, а вот Сергея притормозили. Завязывая шнурки берцев, я увидел, как Сергей активно общается со службой контроля. Негры из службы контроля улыбались, и издали были хорошо видны белые зубы.