Ангел Люцифера. Триллер

Ольга Сергеевна засмеялась. Смех у неё был звонкий, девический.

– Ну, тогда предлагаю называть меня просто по имени.

Выпустив в окно, струю дыма, я ощутил вдруг нечто странное. Мне отчего-то стало казаться, что мы едем не из Москвы, а в Москву! Будто трасса со всеми её машинами повернулась на 180 градусов! Я встряхнул головой, но проклятое наваждение не отпускало. «Что за ерунда, – думал я, пытаясь разобраться в своих странных ощущениях, – откуда это?» И тут я всё понял. Солнце! Солнце должно быть справа! А оно почему-то находилось слева. Только что было справа, а теперь слева от меня! Так не может быть! Солнца с правой стороны уже не было видно – опустилось за деревья, и проверить, что оно находится именно там, не было возможности. Впереди показался холм. Я прибавил газу и пошёл на обгон, чтобы поскорее быть на холме и убедиться или опровергнуть свои подозрения: не схожу ли я с ума? Снова взглянул на солнце и вдруг похолодел. Это было не солнце, это был какой-то красный шар, который, чуть покачиваясь, плыл над лесом параллельным курсом с нами! Шар был очень похож на тот, что я уже однажды видел, будучи лётчиком! Ольга Сергеевна вдруг закричала, прямо на нас мчалась большая кабина грузовика, я ударил по педали тормоза и резко взял вправо. Выскочил на обочину, но машину удержать не сумел. Небо и земля замелькали перед глазами, посыпалось стекло, грохот ударов бил по нервам вперемешку с криками Ольги Сергеевны. Я пытался поймать её руками, чтобы хоть как-то защитить её собою, но яркая вспышка в голове затормозила меня, и я сразу же обмяк, медленно проваливаясь в немую пустоту.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ОН СУЩЕСТВУЕТ

Физической боли я не чувствовал. Может, она и была, но мне было не до неё. Боль возникла в душе, едва я открыл глаза и вспомнил об аварии. Ольга Сергеевна! Оля! Что с ней? Повернув голову, я повёл глазами по сторонам. Белый потолок, стены, простыня.…Понял, что нахожусь в больнице. Только почему я один? Дверь открылась и вошла девушка в белом халате. Села возле меня и стала втягивать в шприц какую-то жидкость из пузырька.

– Ольга Сергеевна где? – выдавил я.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – быстро сказала девушка, – вам нельзя волноваться.

Я начал злиться, что она не ответила мне, и попытался встать.

– Ваша пассажирка жива, даже ни царапины.

– Где она? – я облегчённо откинулся на подушку.

– Утром, когда ей сказали, что с вами всё будет в порядке, она ушла. Сильно беспокоилась за вас, просидела всю ночь. Устроила для вас отдельную палату…

– А вам жалко? – улыбнулся я.

– Что? Так, тихо лежите, сделаем укольчик.

– Хоть миллион уколов. Жалко, спрашиваю, вам отдельной палаты?

– Ничего мне не жалко, – вздохнула она, – жалко вас.

Посмотрев на меня какими-то печальными глазами, девушка ушла.

Приходила она ещё несколько раз, делая мне новые уколы. И всегда поглядывала на меня с какой-то странной грустью. А вообще-то она была не только добрая, но ещё и очень красивая. Тёмно-русая коса, розовые щёчки и мягкий взгляд светло-синих глаз, как у красавицы-крестьянки из какой-нибудь русской сказки. Было ей на вид лет двадцать пять.

Вечером она снова пришла со шприцем в руке. И опять как-то загадочно и грустно взглянула на меня.

– Как вас хоть зовут? – улыбнулся я, выставив руку для укола.

– Таня, – тихо сказала она и почему-то потупила взгляд.

– А что это, Таня, вы на меня всё время как-то странно смотрите?

Девушка ещё больше смутилась и попыталась поскорее уйти. Но я взял её за руку и удержал возле себя.

– Что вас так смущает? Или вы такая стеснительная, что прячете лицо? Ну-ка, ну-ка, дайте мне посмотреть в глаза моему ангелу-спасителю!

Таня присела и спросила куда-то в сторону:

– Правда, что вы военный лётчик?

«Вот те на! – кисло подумал я.– Лучше бы и не спрашивал её ни о чём» Как я не любил говорить на темы, которые были связаны с моим прошлым. С армии-то, по сути, меня выгнали за систематическое употребление спиртного. Просто, помня мои прежние заслуги, командование полка пошло мне навстречу, предложив написать мне рапорт об увольнении.

Медсестра смотрела на меня глазами, в которых была, чуть ли не мольба. Неужели ей так хочется, чтобы я непременно был лётчиком? Я не стал её разочаровывать.

– Был когда-то, – проворчал я.

Девушка тихонько коснулась моей руки.

– А где вы служили?

Я вздохнул:

– Да какая теперь разница. А что вы, собственно, хотите узнать?

– Вы, пожалуйста, не сердитесь. Мой… мой брат был лётчиком…

– Тоже уволился? – уже увереннее спросил я.

– Лёня погиб, – у неё на глазах заблестели слёзы.

– Извините, – пробормотал я, мысленно прося её не задавать мне больше никаких вопросов. И закрыл глаза.

– Спите, спите, я ухожу, – торопливо проговорила она, скрипнув стулом.

Я приоткрыл глаза, чтоб убедиться, что она ушла, а она в эту секунду оглянулась. Слёзы текли у неё по лицу.

– Извините, но вы так похожи на моего Лёню.

Дверь закрылась. Я смотрел в потолок и грустно вздыхал. «Таня, Таня, знала бы ты всю правду обо мне – стало бы стыдно за сравнение с братом»

Еда была вкусная и вызывала грустные воспоминания. Гречневая каша была рассыпчатой, с толстой котлетой. Так кормили только в лётной столовой. Вспомнил и друзей – юных курсантов и молодых лейтенантов. Все они, наверное, уже старшие офицеры. Кто-то даже на заслуженном отдыхе. Тот осенний день, когда на стол командира полка лёг мой рапорт, был последним счастливым днём в моей жизни. Правда, была надежда, что я и на гражданке найду себе место по душе. Но, увы, всюду, где я устраивался на работу, была одна скука, никакого даже намёка на романтику и полёт души. Только склоки, сплетни да зависть. Каждый думал лишь о себе, как бы больше урвать, да ещё и не лишиться премии. И я решил отправиться в одиночный полёт – заняться бизнесом. Мне уже ничего не мешало попробовать себя на новой стезе. Я к тому времени уже жил один. Жёнушка ушла, поняв, что в своё время она поставила не на того – генерала из пьяницы мужа не будет. Сына Сашку забрала с собой. Может, потому что я жил один, я менял работы так часто, что не было долга перед семьёй. Если же с бизнесом не получится, думал я, снова пойду куда-нибудь работать. Денег, чтобы открыть своё дело у меня не было, занимать ни у кого не хотел: мало ли что, может, прогорю или ещё что, например, упадёт кирпич на голову. Я решил начать с самого малого, памятуя о том, как один лодочник стал президентом. На последние деньги я купил бутылку водки и спрятал её в чемодан, будучи уверенный, что не притронусь к ней сам никогда. Пить я тогда в который раз завязал, думал, что теперь уж по-настоящему. Пьют пускай другие! А я буду торговать! Жаждущие выпить найдутся всегда! А тут я со своей бутылкой. Ну, естественно, двойная цена! Первая прибыль. Дальше – больше. Через год, шутил я, буду вагонами торговать. Но, увы! Через пару дней, после того, как купил бутылку, я случайно встретился с однокурсником по училищу, земляком из соседнего города, которого по каким-то своим личным делам занесло в наш городок. Ну, и выпили за встречу. А как не выпить? Друг же! Угощал он. Я пригласил его переночевать, естественно, у меня. Дома же, как гостеприимный хозяин, угощал уже я, выставил на стол заветную бутылочку из чемодана. Он рассказывал о новых самолётах, что поступили к ним в полк, как они их осваивают.

– Техника, – рубил он ладонью воздух, – умнее нас с тобой!

Слушал я его жадно, даже не заметил, как опустела бутылка, и наступило утро. Утром он уехал. А я запил. Да так, как ещё никогда не было. По чёрному.

Я лежал на койке в своей одноместной палате и, вспоминая армию, думал о счастье, которое потерял. Многие его ищут или теряют, как я, но прозрение рано или поздно наступает. Каждый, кто утерял что-либо, знает, чего ему больше всего не хватает в жизни. И порою не хватает, как воздуха. Но верни ему то, что он потерял, станет человек самым счастливым на свете. Впрочем, эта истина далеко не нова. Исполненная детская мечта? Да. Вообще-то радость как счастье от исполненной мечты пройдёт очень быстро, и наступит обычная повседневная жизнь. Близкие? Ну, естественно да! Но, наверное, самое главное – это быть нужным на земле. Если ты нужен людям, родине, значит, ты нужен не только своим близким, самым близким, но и самому себе. Это и есть счастье. Но у меня, его не было, потому что я никому был не нужен.

Вспомнил Сашку. Как же я по нему соскучился. И особенно теперь, в эти просветлённые без алкоголя дни. До развода с женой я пил крепко, но всё же не так, как после развода. Вот когда я остался один, вот тогда я пьянствовал по-настоящему. Мне казалось, что алкоголь помогает, глушит тоску. Утром, после какого-нибудь счастливого сновидения, вспомнишь всё, что с тобой произошло, в сердце тут же вонзается смертельная тоска. Жить не хотелось. Или иди, вешайся, или забыться. Как? Снова уснуть? Но уже не уснёшь (разве что вечным сном). Только напиться! И так каждое утро. Неудивительно, что допился до чёртиков…

Захотелось уснуть. Может, Сашку увижу во сне, как я счастливый держу его над головой. Он смеётся, и я тоже смеюсь и кружу его вверх и вниз. Он парит. Он летает. Мой сын лётчик! Будет лётчиком!

Только стал засыпать, дверь открылась, и вошли трое мужчин. Следом за ними вошёл врач с каким-то суровым выражением лица. Подошли ко мне, и один представился, показав красную книжечку. Я нахмурился, поняв, что сейчас начнутся расспросы, как и что. Но они меня сразу успокоили, сказав, что виновником аварии являюсь не я, а водитель грузовика, выехавший на полосу встречного движения. Чуть помолчав, один из них вдруг сказал:

– Дело даже не в этом, Виктор Николаевич. Дело в том, что пропали деньги. И большие деньги.

«Час от часу не легче, – вздохнул я, – если не хуже. Деньги да ещё пропавшие приносят одни неприятности»