Хранитель понятий

– Прикажи, чтоб «мазда» на хвосте не висла, – потребовал Шрам.

Старик вроде бы проснулся. Он даже весело хихикнул. Достал мобилу. Набрал номер и повелел:

– За мной не волочиться, ждать у магазина.

После этого Шрам вынул из желтой ладошки старичка мобилу и, выронив на пол, хрустнул ее каблуком:

– Ну здравствуй, Вензель, – наконец соблюл приличия Шрам. – Скажи-ка перво-наперво, кто меня сдал?

– Ой, Сереженька, я просто слишком умный. Взял да выследил, – типа покаялся сморчок-старичок. И тут же повел базар, будто собрался помирать и спешит выговориться: – Выходит, колобок, ты от бабушки ушел, ты от мишек косолапых, ты от зайчиков слинял и к дедушке же вернулся. – Вензель не выглядел испуганным.

Могло показаться, что каждый день в его машину заскакивают. Шрамы, отнимают у шоферов «беретты» и замуровываются изнутри. То ли дедуган не верил, что Шрам посмеет обижать старенького авторитетного вора без решения сходняка лишь по собственной злобе и загнанности, то ли клетки страха отмерли в вензелевских мощах вместе с прочими, безвозвратно захиревшими от старости клетками.

И уж конечно, старикашка попытается вывернуть терку так, чтобы он спрашивал, а Шрам отбрыкивался, еще бы лучше – горячо оправдывался, прикладывая цапки к грудине и сиюминутно клятвенно божась.

– Хрен ли мне не вернуться, когда дедушка так заскучал? Аж весь зоопарк дедушка сгоношил. – Шрам спрятал «беретту» в карман чахлого мышиного пиджачка. Пока зал, что при волыне, и довольно. Если водила рыпнетея, его и руками уделать легко. А случись надобность вытащить пушку, Сергей успеет завсегда раньше.

Вензель хехекнул.

– Смешно шутишь, соколик.

Он всосал ноздрями воздух, готовясь выдохнуть его новой фразой, но Шрам не дал забрать поводья базара и потянуть на кривые тропы.

– Что за бурлёж поднялся, не врублюсь? Предъявы какие-то, слыхал, мне выкатываешь, а, Вензель? Откуда волна идет?

– Погоди ты, резвун, – прокряхтел авторитет. – Нетерпеливая у нас молодежь пошла. – Он наклонился вперед, слегка переигрывая с немощью (излишне медленный проплыв чугь подрагивающей руки, подагрически скрюченные пальцы, одышечное придыхание), и втопил черный овальный прыщ под металлической окантовкой переборки, делящий салон пополам. С шуршанием туалетной бумаги вверх поползло сиренево затемненное стекло.

Почему старый козел строит из себя доходягу, которому дай щелбан и раскрошится, Сергею ясно, – Вензель не сбрасывает вариант самому прикончить Шрама. У старпера и трость наверняка с начинкой, да и кой-чего небось припасено в кармане или в рукаве. Всегда удобней бить, когда противник принимает тебя за болезного и неспособного.

«А ведь подфартит водиле, если Вензель его в живых оставит, – глядя на ползущее стекло и дожидаясь соприкосновения его верхней кромки с крепежом на потолке, прикинул Сергей. – Он видел позор хозяина, который дал себя прищучить как малолетку». А Вензель, созерцая движение стекла, думал, что придется привыкать к другому шоферу, когда только вроде бы привык к этому.

Приговоренный рулила, то и дело поправляющий козырек новенького кожаного кепи, выворачивал с пустынного переулка на оживленную трассу w старательно не смотрел в зеркало на обитателей заднего сиденья.

– Люди к тебе спрос имеют, не я. – Слова Вензеля совпали со щелчком фиксатора дошедшего до упора стекла.

– Откуда взялся этот спрос?

Базар вернулся на точку старта. Типа, совершив первый, примерочный круг по стадиону. Но лидеры не поменялись, несмотря на старание одного перехватить желтую майку у другого, впереди по-прежнему пер молодой.

– Только пургу не мети, Вензель, время впустую профугасим. Мы будем мотаться по городу, пока не перетрем до полной понятки.

– Понятки захотел? – Вензель продемонстрирован, как он умеет вливать в голос металл. – А врываться к уважаемым людям – это как, по понятиям?

– А без меня меня на разборе править – это по законам? – Шрам не собирался ослаблять хватку. – Где ж ты такие понятия видал?

– Далеко живешь, соколик, не докричишься. Ладно, – Старикан сменил каленую сталь на показное добродушие. Типа оскалились волки, предьявили, что зубки есть, и отпрыгнули на исконные места. – Вышло уж так, соколик. Не по твою душу люди собрались, да всплыло твое имечко, и понеслось. И я удержать не смог. Больно уж серьезно предъявляли.

– И кто же беса выгнал?

Сергей не сомневался, что Вензель не сам двинул сходняку тему валить Шрама, не сам почву подготовил, унавозил и окучил. Не в правилах Вензеля без нужды голову из кустов высовывать. Старичок по своему обыкновению, конечно, лишь за ниточки дергал, благо их у него в кулаке скопилось, будто мотыля в тухлом пруду.

– Запамятовал я, Шрам, кто именно. Измолодых кто-то, а их я даже и не стараюсь запомнить. Потому что с думалкой не дружат, им бы только пошмалять в белый свет как в копеечку.

Типа, тонко намекнул дедуган. Сергею вообще-то можно было и не задавать вопрос про первого загонщика, да базар у них сегодня такой – важнее не сам спрос, а кто беседу ведет, кто в ней сдающий. Ну а уж главное прозвучит, никуда оно не денется.

– Откуда взялся спрос ко мне? – Сергей словно верил в мистическое значение цифры три: «а на третий раз – мы не кинем вас». Прямо влупить – не ты ли, Вензель, бодягу заварил – предъява выйдет, и, если не докажешь ее, правота к старику перейдет. К тому его старая мумия и вынуждает, но обломается. Зря, что ли, Шрам третий раз повторяет, как в стену лбом бьет, вопрос про первоисточник накатившей на него волны.

Вензель отвел взгляд от сиреневого стекла переборки – Сергею казалось, что послышался скрежет поворотных механизмов шеи, – и посмотрел на соседа с укоризной.

– Да ты сам на себя волну пустил, соколик. Жизнь неправильно выстроил.

Вот она и пошла – главная музыкальная тема. Собственно, за этим Сергей и лез к пауку в объятия. О том же пришлось бы говорить, попади Шрам в лапы охотников, шаставших по городу с его портретами. Охотнички отволокли бы его тотчас не к кому-нибудь, а к Вензелю. Старый хер восседал бы на своем переносном троне, рвались бы с поводка его пристебаи. Тогда бы разговорчик проходил под лозунгом «Жить хочешь, Шрам, выкладывай все, может быть, мы посовещаемся и не порежем тебя на куски». Теперь же у них вяжется почти дружеский базар двух волков, молодого и старого, И ничего теперь старичку не остается, как выложить на блюдо свой рецепт счастья, а потом начать торг. Так должно быть… Если Вензель не выкинет совсем уж невероятную штуку.

– Сам на себя и нагнал волну, – тем временем повторился Вензель. – Ты, Шрам, без людей жить наметился…

Вензель еще раз поменял положение головы, еще раз, оборотив взгляд в окно, колыхнул морщины на тонкой шее. А там проскакивали, обгоняя никуда не спешащую «вольво», темные и светлые борта. Поравнялась и отстала желтая автобусная коробка, набитая трудовыми муравьями; едущими добывать копейку, что рано или поздно пополнит воровской общак.

Откуда взялись предъявы, выдвинутые Шраму, Вензель мог бы расписать, подробней не бывает. Мог бы, если б, скажем, сошел с ума. Про то, как два человека потягивали, смакуя, один – виски «Белая кобыла», второй – французское вино урожая семьдесят пятого года.

Про то, как за огромными витринными стеклами перьями из распотрошенной перины парашютировал на черную и стылую осеннюю землю первый снег. Холодный, отпонтовавший свое за лето, солнечный кусок вяло погружался за высоченный зеленый забор. По двору как-то глупо носилась сторожевая овчарка. Казалось, единственная цель ее беготни – первой из дачных существ – наследить на снегу. Только овчарка и снег суетились за окнами.

Похоронное настроение кануна зимы разбивалось о стены особняка, в дом не просачивалось. По комнатам плавало то настроение, которое желали иметь у себя и обитатели, и постояльцы. Один из них, развалившись в плетеном кресле, теребил шерсть на загривке жирного сонного кота. Второй, скрестив ноги под антикварным стулом, гоношился.

– …С бабок за нефтеперегонный комбинат, которые он увел у Абрикосов, в общак не отстегнул. Два лимона зелени, кто скажет мало? Мишу Хазарова замочил. Хазаров в авторитете ходил.

Первый кивнул из кресла-качалки.

– Выходит, сбеспредельничал, – обрадовался второй. – Сам расправу учинил, без позволения людей, минуя сход и понятия. Уже годится.

– Мало, – с авторитетностью дозиметриста заявил первый. – Могут сойтись, что защищался.

– Баба-певичка, которая у Хазарова в марухах ходила, тоже небось его работа. Вписываем?

Вензель покачал: головой, мол, не будем мелочиться, к тому же кому какая-то баба будет интересна?

– Ртуть! Ртуть, конечно, к нему привесить легко, – продолжал второй, забыв про вино. – Ртуть завалил кто-то из хазаровских пацанов, но Шрам-то рядом торчат. Из-за Шрама тогда весь сыр-бор и вышел. Обкатаем как подставу, смайстряченную Шрамом на правильного парня Ртуть.

– Пожалуй, Ртуть нормально вплетается, – подумав, согласился Вензель и задрал голову, давая скатиться по языку к нёбу ячменному глотку.

– В «Малых Крестах» с легавыми скентовался. Теперь с ними на пару управляется по тамошним делам. И кто на кого горбатится, не проссышь. Вернее, и понимать следует так: он с ментами партнерствует, а раз партнерствует, значит, постукивать должен. От конкурентов через легашей избавляться.

– И вот еще одно. – Старик поднял корявый указательный палец. – Пару годиков тому в рывок с зоны он ушел вместе с Каленым и Лаем. Обоих завалили менты, а этот как-то спрыгнул и до Питера невредимым дошкандыбал. А уж не он ли сам подкинул ментам корешей, чтобы под шумок, пока тех догоняют и мочат, сдриснуть подальше? Или… погоди… или сам Шрам и замочил их, чтобы… чтобы… Ладно, придумается. Поприкидываем потом, что получше, потяжелее потянет. Так, так, отсюда вытягивается еще одна нить – почему его не хватают за побег. Снова высвечивается дружба с ментами.

– Достаточно набралось. – Второй, удовлетворенный беседой, снова вспомнил о вине.

– Любая фишка в казино лишней не будет. – Рука Вензеля нежно потрепала кота за ушко.

– Тогда и Трубача берем. Дескать, этим летом Шрам своего парня… как его там… Филипса, загасил, натоптал следа на Трубача, мы и купились…