Перунов век. Мировое древо

Переступив порог школы, Людмила обернулась и увидела, как Даша усаживает Громова на одну из качелей, и невольно улыбнулась. Если он и дальше будет слушаться девочку, то с ним действительно ничего не случится.

В школе ещё шли занятия, но Маргарита Ивановна, учитель словесности, едва увидев Геру и Люду в дверях кабинета, тут же прервала урок и отпустила ребят пораньше.

Класс был небольшим, всего десять человек, но, когда они с радостными криками высыпали из кабинета, создалось ощущение, что по лестнице вниз сбегает вся школа.

Когда-то и они с Георгием были готовы с неподдельным удовольствием прогуливать уроки, особенно, когда дни становились всё светлее и теплее. Маргарита Ивановна – одна из немногих жителей, которая посвятила школе и острову всю жизнь. Когда-то переехала сюда с большой земли за повышенной зарплатой, да так и осталась. То ли уже не хотелось ничего менять, то ли действительно этот край стал для неё родным, как и дети, что здесь росли. Учеников было немного, но она любила каждого всем сердцем.

Женщина поблагодарила Георгия за деньги и, даже не заглянув в конверт, бросилась наливать чай. Чай у неё был особенный: она собирала травы сама, в нужные дни под влиянием луны и иных законов. Людмила знала, что травяные сборы учительницы были по-настоящему ведьмовским напитком.

После перерыва на чай, Маргарита Ивановна тут же нашла Георгию дела. Книги отнести в библиотеку, починить парту и окно. Друг с радостью взялся за работу, он и в детстве всегда охотно отзывался на любой призыв о помощи. Людмила вызвалась было помочь, но учительница остановила её.

– А мы тут пока с тобой поболтаем, по-женски. Редко так приезжаете, совсем забываете нас.

– У Георгия – служба, и мы с Лизой не часто можем выбраться без него. А Алексея…

– Большая трагедия. Не знаешь, что произошло? Такой хороший мальчик. Такое горе у Тимофеевых. Сущее горе. На мать его без слёз не взглянешь. Вы, верно, дружили, и работал он в доме у Лизы. Совсем ничего не знаешь?

– Нет. Боюсь, что не знаю, – врать Людмила не умела, но в этой ситуации не оставалось ничего иного.

Видимо, уловив её скованность, Маргарита Ивановна смилостивилась и сменила тему.

– У нас всё по-старому, разве что Саша дом строит большой и в школу часто приходит помогать. Сама знаешь, как тут без мужских рук. Мужчины, конечно, приезжают… Годок поработают, деньги государственные потратят, что им дали на житьё-бытьё, и обратно – в тёплые места. Они же не учить хотят, а при богатых отпрысках прислужниками ходить. Смотреть на них стыдно, а я уж нутро таких знаю. Как приезжает кто новый, сразу видно, останется здесь или нет…

Людмила посмотрела в окно, на детской площадке Громов всё ещё сидел на качелях, упираясь здоровой ногой в землю. Рядом с ним стояла решительная Даша, намертво вцепившаяся детской ручонкой в цепь качели. Видимо, девочка решила, во что бы то ни стало раскрутить светлейшего князя посильнее. Но ей было трудно сдвинуть взрослого мужчину, хотя целеустремлённости Даши это не меняло. Боясь рассмеяться в голос, Людмила отвернулась от окна.

– …замуж, говорю, не собираешься?

– Что? – Кажется, княжна Чернышёва потеряла нить разговора, и Маргарита Ивановна давно ждала от неё ответа.

– Замуж. Саша у нас мальчик справный. Ещё год-два и дадут ему свободу, он сможет переехать. Семья такая хорошая. А если нет, так для тебя остров – дом родной. Будешь с нами жить, в школу устроишься, преподавать будешь.

– Я не думала об этом, простите.