Перунов век. Мировое древо

– Давай, попробуй! – Лиза пыталась вырвать руки, но Велеславский держал её крепко.

– Георгий Борисович, это всё, несомненно, небезынтересно, но давайте вы уберёте руки от своей сестры, и она спокойно уйдёт. – Громов сделал два шага в сторону Велеславского, тот отпустил сестру.

Лиза моментально спряталась за Людмилу, растирая запястья. Георгий развернулся к прервавшему их ссору Константину Андреевичу.

– Не надо мне указывать, что и как делать! Какого чёрта вы лезете ко мне и к моей сестре!

– Я не хочу ничего дурного. Просто не считаю, что мы с Людмилой Александровной должны становиться свидетелями столь бурных сцен. Хватать девушку за руки… Георгий Борисович, а вы мне были симпатичны.

– Уйдите прочь, если вас такие разговоры смущают! Вон из моего дома!

Велеславский подлетел к Громову и схватил его за лацканы сюртука. Столичный нечистик не сопротивлялся и не вступал в потасовку. Только спокойно и коротко ответил:

– Не подумаю.

– Тогда я вас уберу!

Георгий, кажется, был не в себе и не очень понимал, что делает. Юноша отпустил ни в чём не повинный лацкан, но тут же взмахнул рукой, отправив Константина Андреевича в полёт. Людмила, повинуясь скорее интуитивному порыву, чем разуму, бросилась на Велеславского.

Не получится уронить дурака, так хоть концентрацию потеряет. Шансов на встречу друга с паркетом было крайне мало, но девушке удалось заставить Георгия не только отвести взгляд от Константина Андреевича, но и развернуться к ней.

– Какого… – закончить фразу, о которой Велеславский мог позднее жалеть, Людмила не дала.

Хлёсткий удар по лицу друга отозвался кусачей болью в её пальцах. Георгий, не ожидавший такого подвоха от подруги детства, шумно выдохнул и отшатнулся.

Потом ещё поблагодаришь.

Лиза тихонько пискнула, попытавшись укрыться за стоявшим неподалёку креслом от брата и Людмилы.

– И это я – дура?! – подруга покачала головой.

Людмила встала между другом и столичным нечистиком, перекрыв обоим обзор для атаки. Георгий застыл на месте.

Может, он использовал способности не специально? Но их же учат контролировать дар, в армии с этим строго. А если сошлют или убьют? Или дуэль? Надо помочь Громову подняться.

Людмила повернулась к дверям, но пока она и Велеславские приходили в себя, Константин Андреевич, убедившись, что нападать больше никто не планирует, уже осторожно поднялся, держась за стену. Поморщился, когда выпрямлял травмированную ногу, потёр ушибленный висок, кожа треснула и проступила небольшая струйка крови. Он стёр её одним движением и, словно ничего не произошло, зашёл обратно в комнату и закрыл за собой двери.

– Я спишу произошедшее здесь на ваше подавленное состояние и огорчение, коим стала последняя воля покойного. Елизавета Борисовна, Людмила Александровна, думаю, князю необходимо побыть одному.

– Я останусь, – Людмила как никто знала, что оставлять друга в таком состоянии – хуже не придумаешь, но вот Лизу действительно нужно отсюда увести.

– Вы уверены, Людмила Александровна?

– А я уйду, – Лиза прошла мимо брата, толкнув его плечом, посмотрела ещё раз на них с Людмилой и демонстративно встала за спину Громова.

– Я умею стрелять, – глупее ответа и не придумаешь, но воспоминания об охоте с отцом и прошедшая перепалка, не дали придумать что-то лучше.

– Тогда я спокоен.

– Константин Андреевич, не согласитесь ли вы меня отвезти в город? – Лиза сложила ладошки и захлопала ресницами.

Когда она делала подобным образом, всегда получала желаемое, и подруга этим пользовалась.

– Не вижу причин вам в этом отказать, Елизавета Борисовна.

Велеславский подался вперёд. Людмила, распознав манёвр друга, схватила его за локоть, и Георгий остановился.

Громов открыл двери из гостиной и пропустил Лизу вперёд.

– Надеюсь на вашу благоразумность, Людмила Александровна.

Дождавшись пока подруга и племянник императора вышли, Людмила сама закрыла створчатые двери в гостиную. Едва створки сомкнулись, она повернулась к Велеславскому.

– Он мог тебя взять под арест или вызвать на дуэль. Ты чем думал?

Княжна Чернышёва подошла к Георгию, усадила друга на диван и села рядом сама.

– Не знаю. Просто это какая-то сплошная пропасть. Падаю и падаю, не могу остановиться. Смерть деда, смерть Лёши, долги, кредиты, свадебные обязательства, Лиза, снова долги. Я чувствую, что с каждой новостью становлюсь всё ближе тому, чтобы сломаться. А моя сестра не готова меня понять…

– А ты не задумывался, что ей сейчас тяжелее, чем тебе? У тебя всё понятней и проще. С наследством, долгами, невестой – всё понятней. Она теряет гораздо больше. И уже потеряла.

– Я не считаю, что ей легче. Просто хочу, чтобы меня понимали.

– Ты же не хочешь, чтобы она выскочила замуж за Марова сразу после всего, что было?

– Не хочу, но в завещании есть сроки и цена всех промедлений. А я знаю, что она будет против!

– На её месте ты не был бы против? Скажи ей о своих чувствах и опасениях по-человечески, Лиза очень добрая и умная. Вы вместе что-нибудь придумаете. Ссориться – последнее дело.

– Я знаю. Это нервы.

– Нельзя всё списывать на нервы. А если бы Громов тебя за нападение не помиловал?

– Нужна мне его милость!

– Ты бы оставил сестру одну? Ты это хоть понимаешь? Хочешь, распоряжусь насчёт мятного чая?

– Чай тут не поможет, – Велеславский указал на бар.

– «Не чай» тебе тоже не помог, – Людмила покачала головой.

– Не знаю, за что хвататься, – друг сдулся, словно лопнувший шарик. Ещё совсем недавно летал, летал, а теперь раз, и рухнул резиновой тряпицей на пол.

– Ты уверен, что с завещанием что-то не так?

– Не могу говорить наверняка, но человек, которого я знал, не мог так поступить. С другой стороны, у него и крепостной любовницы быть не могло. Получается, я ничего о нём не знал. Последние девять лет я приезжал лишь на каникулы да праздники.

– Хорошо, давай исходить из того, что всё верно. Громов прав в том, что тебе нужна пауза. Давай расплатимся по счетам за первые месяцы и с основными долгами разберёмся. А потом попробуем что-то предпринять и добиться справедливости.