Художник и его окружение

– А на чем же? Сыр пяти сортов. – Люда продолжает оставаться в позе индийской танцовщицы и только теперь размыкает композицию.

Виленкин сражен: – Это что, всегда так?

– Всегда. С маслом сливочным, правда, бывают перебои. Это – да. Но я вам скажу. Я в обычной коммуналке жила. Приходит человек и вежливо, спокойно. Составляет список на каждого пенсионера. Кому что. И на следующий день, пожалуйста, получите. Так что, вы думаете, они будут переживать из-за этого масла?

– Фантастика.

– Фантастика. – Эхом отзывается Люда. – Я бы не поверила, если бы сама не увидела. Тем более, у меня совсем нет воображения. Мне папа всегда говорил. Люда, ты хоть раз в жизни можешь придержать язык? Или так и будешь выкладывать все подряд? – Люда чуть грустит. Видно, вспоминает, когда наивность выходила ей боком.

– Кстати, Вы видели, чтобы у нас продовольственные посылки кто-нибудь получал? Видели? Нет?

– Сотрудница говорила, – Виленкин старается быть объективным, – что ее сестра в институте получала. Геологии. Они там какое-то месторождение открыли.

– Х-ха. Месторождение посылок – вот что они открыли. А к тем везут и везут. Сразу на месяц получают или два. Причем, все продумано. От соли до презервативов.

– А зачем пенсионерам?

– Откуда в Германии знают. Шлют блокадникам. А молодежь за сахар меняет. Между прочим, на наш украинский цукор. Вы бы видели, какая ванна в этой коммуналке. Ай-я-яй. Из розового кафеля. Вот такая. – Люда оттягивает платье, создавая некоторое подобие груди. – Я спрашиваю: сколько вам стоило? А они смеются. Собчак издал специальный указ, уволит любого, кто отфутболит хоть одну бумагу. Так они теперь сами бегут. Хоть ванну, хоть унитаз, хоть это, как его… сейчас вспомню… Только свистни.

– Но, позвольте. Как же? Там карточки.

– Конечно, карточки. А я не сказала? На макаронные изделия. С оливковым маслом бывают трудности. Подсолнечное есть, а за оливковым нужно постоять.

Иностранец

– А как же вы? Если карточки…

– Ай. – Отмахивается Люда. – Больше для вида. У меня ни разу не спрашивали. Я похожа на ленинградку. – Последнюю фразу Люда произносит с гордостью.

– Это правда. – Подтверждает Виленкин.

Слышно, как в коридоре, где хозяйка разговаривает по телефону, падают книги, несется плачущий голос: – Это вы опять пришли? Я же просила.

– Оля, наверно. С испанкой обещала… – Прислушивается Люда.

– Представляете, как мыши разбегались. – Появляется Вера. – На меня ноль внимания.

– Мыски, мыски. – Леня бросается в коридор.

– Ничего не боится. – С гордостью говорит Люда. – Вера, садись чай пить. – И опять обращается к Виленкину. – Вот такой, индийский, там в каждой булочной. А за Дунканом нужно стоять.

– А кофе? – Это Виленкин спрашивает.

Люда смеется, а затем восстанавливает знакомую композицию. Забрасывает руку в обход затылка и берется за ухо: – Понятно? Растворимого они вообще не пьют.

– Мыски, мыски. – Азартно кричит Леня из коридора. – Мама, иди сюда. Смотри. Еще одна.

– Ты бы испанку предупредила, – говорит Люда, – а то выскочит в самый неподходящий момент.

– Думаю, – Виленкин дополняет, – испанцы мышей не боятся. Коррида воспитала. А холсты нужно переставить, погрызут. Это для них, как суворовское печенье.

– А мыши краски едят? – Спрашивает Люда.

– Еще как. В Ленинграде, наверно, нет. Там зажрались. А здесь набросятся…

– Собчак для них – святой. – Досказывает на ходу Люда. – Сам, если что, по квартирам разносит. Кому что… биде, вот, я вспомнила…

… – Она искусствовед? – Спрашивает Виленкин Веру. Люда с сыном сели в троллейбус, а они идут дальше.

– Кто? Люда? Ой, она очень хороший человек. И стихи пишет, и натурщица.

– Натурщица? Она же худая. Ноги, как трубки от раскладушки.

– У нее очень красивое тело. Теплое такое. Ты не понимаешь.

– Да. – Пристыженно соглашается Виленкин. – Не понимаю.

…Виленкин возвращается домой, полный впечатлений, и тут, кстати, звонок. – Представляешь, там ирландское мясо по семь рублей. И не берут.

– Не берут? – Ахает трубка – А очередь?

– Какое. Семь человек… – Для эффекта Виленкин даже думает сказать пять, но потом называет точную Людину цифру. – В мясо маникюром тык. И не берет. Мороженное для нее. Ирландское. Представляешь?

– Ирландское? Так это вырезка. А здесь? Вот, сволочи. Я все время Вадику говорю: беги в посольство, бери анкету, пока не поздно.

Собеседница преподает в консерватории, лето с мужем, дочерью и безымянной морской свинкой проводит на даче. И вот дачная история. Свинка в картонном ящике жевала травку и в благодушном настроении была замечена бродячим котом. Хорошо, что дочь оказалась рядом, успела спасти.

– Представляешь, что творится? Никогда такого не было. Среди бела дня. Скоро на улицу нельзя будет выйти.

– Но жива? – Волнуется Виленкин.

– Жива. Только тронулась. Из клетки за ноги тащу, чтобы почистить. Этого еще не хватает.

– Нормально. Сейчас народ вечером дома сидит.

– Это, по-твоему, нормально? Ну, знаешь…

…Ночью Виленкина давит тяжкий сон. На вытянутых руках он несет глыбу мороженого ирландского мяса. Несмотря на лед, жарко, впереди на плите урчит огромная сковорода. Еще немного. Но тут на гладкой поверхности кондиционного продукта с фиолетовым ирландским клеймом вздымается рыжая шерсть и на Виленкина таращится чудовищных размеров морда с кровавым следом кошачей лапы под тусклым стеклянным глазом. От неожиданности Виленкин роняет ношу, и свинка с грохотом валится ему на ноги…

Есть от чего проснуться. Виленкин открывает глаза. Страшилище исчезает, а грохот, наоборот, рвет уши. Это трубы. Летом горячей воды, как обычно, нет. Но, в отличие от прошлых лет, жильцы не жалуются. Горячая, говорят знающие люди, идет с радиацией. Так что лучше мыться холодной. Зато теперь, когда дали горячую, трубы отвечают оглушительным ревом. Как объясняет сантехник – грамотный человек – выравнивается давление в системе. Где-то за несколько этажей ранняя бабушка, из тех, что, кажется, вовсе не ложатся, открывает воду. И сонный люд срывается крутить краны, выравнивать капризное давление. Виленкин влетает в ванну, заполненную тугим банным паром, и видит, как бьется, стреляя кипятком, кольцо душа. А за окном на самом дне белого тумана мерцают огоньки первого автобуса. Окончательно Виленкин просыпается от тишины. В утренней телепрограмме рекламируют круиз в южные моря для капитанов отечественного бизнеса.

Помощница Виленкина является точно в срок. Миловидная, спокойная, сосредоточенная, настоящая учительская дочь. Забот дома по горло, но успевает везде. Работают долго, голова не занята, самое время оживить воспоминания:

– Представляете, вернулся человек из Ленинграда. Рассказывает, что там продуктов навалом.

– Где, где?

– В Ленинграде.