«Жемчужного дерева ветви из яшмы…» Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова

И вот сегодня у вас, Наследник, цвет кожи почти лишился нежности.

Четыре конечности вялы и слабы,
а кости и жилы вконец размягчились;
Пульсация крови неясна и грязна,
а руки и ноги как перебиты;
Юэские девы впереди услужают,
а циские жены позади все подносят.
И здесь и там среди хлопот и суеты
предаетесь вы прихотям разным
по укромным покоям и тайным клетушкам;
Ваши сладкие яства и вредные зелья —
словно игры в когтях и клыках
у свирепого зверя.

То, что от этого происходит, зашло далеко и глубоко, утонуло-застряло, надолго-навеки, и неустранимо. – Пусть даже

Бянь Цяо целил бы все то, что внутри,
У Сянь бы лечила все то, что снаружи, —
чего бы они могли здесь добиться?

Такая хворь, как у вас, Наследник, присуща многим благородным мужам нашего века, немало видевшим и крепким в познаниях.

На себя принимая и дела, и сужденья,
При изменчивых мерках, при умах переменных,
Не отходят ни в чем от преподанных правил, —
А себя почитают – как крыла оперенье!

Радость для них – нырнуть в тайные глубины, но при сердце обширном и буйном замыслы их ущербны и робки. – Что они могут при таких основах?

Наследник молвил:

– Согласен, но прошу вас найти, где можно применить эти речи так, чтобы болезнь моя прошла.

Примечания: Владение Чу – древняя область в среднем течении Янцзы.

Владение У – древняя область в нижнем течении Янцзы, район нынешних Нанкина и Шанхая.

Пространство, где жилы да кости – т. е. тело человека.

Бянь Цяо – легендарный лекарь, излечивавший своими снадобьями все внутренние болезни.

У Сянь – колдунья и целительница, отгонявшая злых духов, носителей болезней, и тем охранявшая от внешней заразы.

(ПОДСТУП ПЕРВЫЙ)

Гость сказал:

– Сегодняшнюю болезнь Наследника можно полностью излечить без лекарств, снадобий, иголок, уколов и прижиганий; можно изгнать прочь должными словами и разъяснениями сокровенных путей.

Наследник ответил:

– Я, недостойный, хотел бы вас послушать.

Гость поведал ему:

– Вот дерево тунг в ущелье Лунмэнь:
ветвей лишено, хотя и в сто чи высотою.
Лишайник кругами обвил сердцевину,
и редкие корни не сходятся между собою.
Сверху над ним
вершины на целых сто жэнь вознеслись;
Снизу под ним
разверзлось ущелье в сто чжан глубиною,
А там непокорные волны,
они что угодно прочистят-промоют.
В зимнюю пору там ветры бушуют,
сыплется снег, на него налетая;
В летние дни грозовые раскаты
бьют и гремят, не давая покоя.

Утром увидишь, как иволга желтая
песню «гань-дань» распевает на нем;
Ночью увидишь усевшихся кур,
привязанных для ночлега на нем.
Одиноко кукушка
на рассвете тоскует с его высоты;
И желтая цапля
со скорбным напевом парит у корней.

Но вот осталась позади осень, пройдена зима, и даются искусному мастеру поручения:

Срубить и расколоть его ствол —
для изготовления циня;
Взять нити дикого шелкопряда —
для изготовления струн;
Взять пластину «одинокий ребенок» —
для изготовленья деки;
Взять кружочки «матушки девятерых» —
для изготовленья ладов.

И еще поручения: музыканту-наставнику все настроить-наладить, потом Бо Цзы-я – сочинить песню. – А песня такая:

Заколосится пшеница, – о, да! —
взмоют фазаны с зарей.
Путь им в глубокие пади, – о, да! —
прочь от софоры сухой,
В то недоступное место, – о, да! —
около речки лесной.
Летящие птицы, услыхав эту песню,