трухленья старческого дух
и триста лет неистребима;
что поспевает всяк пострел —
и глаз, и губ, и кассы мимо —
корневолосьем свежесмел.
Сегодня я – зевака праздный
и потребитель непотребств:
готов глагол мышастой масти,
не заправляя смыслом, съесть;
строке невыверенной бредни
способный сердце распахнуть;
в сентенциозности середней
не видеть старческую хну.
Готов, – но буду ли полезен,
воспринимая без гримасс
недопрочувствия поэзий
недопоставленнейший глас.
Сегодня я – зануда грешный,
теория – мой буцефал.
Я – моль на обе ваши плеши:
барон, скупой на лесть похвал,
швырявший сам себе перчатку
и вас – порой в без-сценный зал —
за сатисфакционной взяткой,
как сумму цельных бесов, звал.
Махну – рискованно-небрежен —
и коньяка, и на судьбу:
княжну стихов
я брошу
в стрежень,
как в набежавшую
толпу.
Антон Кобец
* * *
Дометало лето бисер,
Иссушило до морщин.
Уезжаю ночью в Питер,
Город ветра и витрин.
На вокзале мат и слёзы,
А в плацкарте вонь носков,
Эмбрионовские позы
Принимаю. Спать без снов.
Спать, а рядом люди любят
Не друг друга, а процесс,
Показушно, зубы в зубы.
Спать! Как будто я не здесь.
Я не здесь, а на Фонтанке.
На соседней простыне
Слышу рокот перебранки.
Спать. Пока не выпал снег.