На чёрном камне – прядь волос…

Ягода алая.
Много ли, мало ли
В речке солёной слезы?
Если бы знала я…
Медленно таяли
всплески речной бирюзы.

не пришла на твои похороны

Не пришла на твои похороны.
Я чужая на них. Я чужая.
Громкий крик оголтелой вороны
Оглушит мою тень, не пуская.

Лист осенний на щёку упавший —
Это мой поцелуй на прощанье.
Над могилою клён задремавший —
Моя память о тайных свиданьях.

Не тревожься в земле первородной!
Я довольна освистанной ролью.
Под сиротской луною холодной
Обогрета счастливою болью.

Даже эта разлука навеки —
Моим чувствам не будет преградой…
Сквозь немые закрытые веки
ты узнал мою тень за оградой?

туманы плакали росой

Старый сад хранил ещё тепло
И звучанье трепетных свиданий.
А на сердце пламенем легло
В нелюбви холодное признанье.

Ты не пой мне больше, соловей!
По душе прошлись наотмашь плети.
Только ветер северных кровей
Эту боль остудит. Только ветер.

По траве бежала я босой.
Я не знала осени приметы.
А туманы плакали росой,
провожая звонкие рассветы.

речка

Звёзды распустятся. Небо олунится.
А за спиной моей
крикнут – безмужница!
Не обернусь. И свой путь не закончу.
Лишь каблуков моих голос всё звонче.

Тихая речка туманами курится.
Тени вокруг меня – стаями. Щурятся.
Гладь бирюзовая – шалью на плечи.
Речка туманная…
тихая вечность.

реквием

Призывно распахнуло небо
Объятья, словно алтари.
Сухая кровь по венам – мне бы
Напиться утренней зари.

Наивный, как дитя, подснежник
Моих волос украсил прядь.
Мне не забыть рассветов прежних,
Мне прежнею уже не стать.

Стряхнули сонный ветер липы
С изголодавшихся ветвей.
А я ночами слышу хрипы
любви придушенной моей.

распечалилось утро туманами

Распечалилось утро туманами.
Растревожилось небо зарёй.
Заскрипела, заплакала ставнями
Деревушка под синей горой.

Позабыта. С одними старухами
Доживает, судьбу не коря.
А вдали за туманами ухает
И горланит иная заря.

Но и здесь ещё грозы не выпелись,
Ещё тень у берёзы долга.
И у речки песчаные вымели
Ещё топчет кобылья нога.

Здесь меня – безымянной, разутою,
Приютит под крылом благодать.
И, обмытая звонными утрами,
Я от счастья могу зарыдать.

Ах вы, зореньки-зорюшки алые!