Дом Неба и Дыхания

Этим Лань и ограничилась. Волки вытащили Зофи на платформу. Раненое бедро отозвалось жгучей болью. Зофи прикусила губу, чтобы не закричать. Ее одежда быстро намокла. Ледяная вода тоже обжигала, вызывая онемение в теле.

Зофи было не унять дрожь. Она пыталась запомнить прикосновение воздуха, запах моря, серые предрассветные небеса. До восхода оставалось несколько минут, но солнца она уже не увидит. Ни сегодня, ни вообще.

Красоту и простоту жизни она принимала как должное. Жаль, что она не умела наслаждаться каждым мгновением.

– Что-нибудь скажешь напоследок? – спросила оборотень, подходя ближе.

Эмиль уплыл на «Бодегравене». Это главное. О его безопасности позаботятся.

– Убирайся в Хел, – криво улыбнулась Зофи.

Когтистые руки Мордока столкнули ее с платформы.

Соприкосновение с холодной водой подействовало на нее как взрыв бомбы. Затем свинцовые болванки потянули на дно всё, кем она была и могла бы стать.

Лань стояла на платформе, будто призрак в холодном тумане Хальдренского моря, и смотрела, как Зофи Ренаст скрывается в объятиях богини морей Огенас.

Часть I. Пропасть

1

Театр, где выступала балетная труппа Города Полумесяца, был полон. Необычное явление для вечера вторника. В ожидании звонка толпы зрителей в фойе угощались напитками, разговаривали или просто фланировали. Их вид наполнял сердце Брайс Куинлан тихой радостью и гордостью.

Причина столь необычного скопления зрителей была только одна. Острый фэйский слух позволял Брайс ловить все разговоры вокруг. Она могла поклясться, что слышала сотни голосов, восторженно повторявших: «Юнипера Андромеда». Звезда нынешнего спектакля.

Невзирая на густую толпу, атмосфера в фойе была приподнято-почтительная, как в храме.

Брайс не оставляло ощущение, что статуи древних богов, украшавших просторное фойе, наблюдают за нею. Хотя скорее не боги, а супружеская пара оборотней среднего возраста, которая стояла перед статуей земной богини Ктоны: нагая богиня лежала в ожидании объятий своего возлюбленного Соласа. Судя по запаху, оборотни превращались в крупных кошек, а судя до часам мужа и драгоценностям жены, были из числа состоятельных. И эта пара беззастенчиво пялилась на Брайс.

Брайс наградила их вежливой сдержанной улыбкой.

После весеннего нападения демонов на город нечто подобное происходило чуть ли не ежедневно. Поначалу это будоражило ее и било по нервам – горожане подходили к ней и со слезами на глазах благодарили. Спустя несколько месяцев просто смотрели.

Брайс не осуждала горожан, желавших поговорить с нею; некоторые остро нуждались в этом. Город, спасенный ею, залечивал раны, а вот его жители…

К тому мгновению, как над Лунатионом взметнулся выплеск ее первосвета, сотни горожан были уже мертвы. Ханту повезло. Он находился на последнем издыхании, но первосвет его спас. Пять тысяч человек оказались не столь удачливыми.

В их семьи пришло горе.

Брайс помнила флотилии черных лодок, плывших к другому берегу реки Истрос, в туман, постоянно окутывающий Костяной Квартал. Сверху они казались стаями черных лебедей. Хант поднял ее в небо, откуда она и наблюдала траурную процессию. На набережных толпились родные и друзья погибших. Их скорбные голоса и плач достигали низких облаков, возле которых парил Хант.

Через какое-то время он покрепче обнял Брайс, и они полетели домой.

Эмбер Куинлан стояла возле мраморного торса океанической богини Огенас. Богиня поднималась из волн, выпятив свои полные груди и подняв руки.

– Сделайте снимок, – предложила Эмбер, заметив глазеющих оборотней. – Всего десять золотых марок. С вашим участием – пятнадцать.

– Мама, прекрати, – пробормотала Брайс; облаченная в серое платье с накинутой пуховой шалью, Эмбер стояла в величественной позе, уперев руки в боки. – Пожалуйста, не начинай.

Пристыженные оборотни заторопились к восточной лестнице. Эмбер открыла рот, явно собираясь отпустить им вдогонку еще одну колкость, когда вмешался муж.

– Я поддерживаю просьбу Брайс, – сказал Рандалл.

Темно-синий костюм, в котором он пришел на спектакль, только усиливал его обаяние.

Эмбер негодующе посмотрела на отчима Брайс (дочь признавала его своим единственным отцом), но тот непринужденным жестом указал на широкий фриз за спиной:

– Этот красавец напоминает мне Аталара.

Брайс изогнула бровь, радуясь перемене темы, и повернулась к фризу. Композиция изображала могучего фэйца, застывшего над наковальней. В его правой руке был зажат тяжелый молот. Молнии, струящиеся с неба, наполняли молот своей силой и текли вниз, к наковальне, на которой лежал меч.

Надпись внизу лаконично гласила: «Неизвестный скульптор. Пальмира, около 125 г. в. э.».

Брайс достала мобильник, сделала снимок и послала тому, кто в списке ее контактов значился как «Хант Аталар, лучше меня играющий в солнечный мяч».

Это не было преувеличением. На прошлой неделе, выбрав погожий денек, они сходили на местный стадион поиграть в солнечный мяч, и Хант быстро разбил ее в пух и прах. На обратном пути он сменил имя своего контакта в ее телефоне.

Несколько движений пальцем, и снимок улетел в электронное пространство вместе с вопросом: «Это твой дальний предок?»

Брайс убрала телефон в сумочку и наткнулась на пристальный взгляд матери.

– Что? – спросила она.

– Кто здесь изображен? – спросила Эмбер, кивая в сторону фриза.

Брайс посмотрела на такую же лаконичную надпись внизу:

– Там лишь указано название: «Сотворение меча».

– На каком языке? – не отставала Эмбер, всматриваясь в полустертую надпись.

– На Древнем языке фэйцев, – ответила Брайс, стараясь произнести эти слова как можно непринужденнее.

– Понятно, – пробормотала Эмбер.

Рандалл предусмотрительно отошел к величественной статуе Луны, чей лук был устремлен к небу. Возле ног богини лежали две охотничьи собаки, а в бедро ей тыкался мордой олень.

– Ты не забываешь этот язык? – спросила мать.

– Не-а, – ответила Брайс. – Иногда это очень кстати.

– Представляю. – Эмбер откинула с лица прядь черных волос.

Брайс перешла к другому фризу, свисавшему с потолка на почти невидимых стальных нитях.

– А вот этот из эпохи Первых войн. – Она окинула взглядом мраморный барельеф высотою в десять футов. – Он посвящен…

Брайс постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.