Алиби

– Мы больше не дети, Дэви. Время экспериментов давно прошло.

– Тебе будет хорошо, Хэммонд. Гораздо лучше, чем тогда. – Она улыбнулась самой соблазнительной улыбкой, на какую только была способна.

– Не сомневаюсь. – Хэммонд улыбнулся и, сжал ее руки ладонями. – Но я не могу.

– То есть не хочешь?

– Да. Не могу и не стану.

– О господи!.. – разочарованно простонала она. Ее руки скользнули по его груди, задержались у пояса, потом бессильно повисли. – Скажи же скорее, что это не так!

– Сказать что?

– Что ты не любишь ее.

Хэммонд почувствовал, как у него упало сердце.

– Как… как ты узнала? – запинаясь, спросил он.

– О господи, Хэммонд, за кого ты меня держишь?! Вот уже два месяца я постоянно слышу, что вы двое берете работу на дом.

– Стефи!.. – воскликнул он. – Ты говоришь о Стефи! Дэви озадаченно склонила голову к плечу.

– А что, разве ты не спишь с ней?

Ответить на ее вопрос было куда безопаснее, чем сказать правду, и Хэммонд облегченно вздохнул.

– У меня действительно был роман со Стефи, но сейчас между нами все кончено.

– Честно? – Дэви подозрительно прищурилась.

– Честное бойскаутское.

– Что ж, в таком случае прими мои поздравления. Не могу выразить, как я рада это слышать. В воскресенье вечером я дала тебе прекрасную возможность облить Стефи Манделл помоями, и, когда ты не сделал этого, я поняла, что все, что о вас говорят, – правда… Или по крайней мере большая часть. Я даже расстроилась, Хэммонд, честно! Ведь у твоей Стефи нет ни класса, ни стиля, ни даже чувства юмора. Готова спорить, что она носит белые туфли не только летом.

Хэммонд рассмеялся.

– Ах ты, притворщица! Ведь я же знаю, ты совсем не так привержена условностям, как говоришь. Дэви сделала надменное лицо.

– Возможно, но есть вещи, которые воспитанные люди себе не позволяют.

– Например, носить белые туфли не только летом.

– Послушай, но ведь ты же влюблен в кого-то, правда? – неожиданно спросила она и рассмеялась, увидев, как изменилось его лицо. – Только не надо делать честные глаза и говорить «Кто, я?!», – добавила она, – потому что меня на это не купишь. Я читаю по твоему лицу как по книге!

Хэммонд ничего не ответил, и Дэви, подбоченясь и выставив ногу вперед, покачала головой.

– Я предложила тебе свое роскошное тело, – заявила она. – Я готова была подарить тебе несколько часов головокружительного секса, прибавим – не требуя от тебя никаких клятв, никаких обещаний, но ты отверг меня! Это может означать только то, что ты либо сменил ориентацию, либо втрескался в кого-то по уши, либо я утратила всю свою привлекательность, и мне остается только удавиться. Итак, отвечай, в чем дело?

Хэммонд улыбнулся.

– Я не стал гомосексуалистом, и ты не утратила ни грана своей красоты.

Он ожидал, что она скажет что-то вроде «Я так и знала!» или «Меня не проведешь, Хэммонд Кросс!», но вместо этого Дэви спросила неожиданно тихим голосом:

– Когда ты с ней познакомился?

– Недавно.

– Кто она: просто новая подружка или она – особенная?

Хэммонд несколько мгновений молча смотрел на нее, решая, солгать или нет. До своего романа со Стефи он встречался со многими женщинами, но ни одна не задержалась надолго. В Чарлстоне Хэммонд считался завидным женихом – перспективным, образованным, богатым, и десятки одиноких женщин – молодых и не очень – почти в открытую добивались его благосклонности, да и их мамаши считали его завидной добычей. Даже его собственная мать то и дело знакомила Хэммонда с дочерьми и дальними родственницами своих подруг и знакомых. «Она очаровательная юная леди из приличной семьи»; «Ее родители из Джорджии, они торгуют лесом. А может быть – автомобильными покрышками»; «Она – само очарование, к тому же у вас с ней много общего» – примерно такими словами Амелия Кросс предваряла появление в их доме очередной претендентки на его руку и сердце. Дэви была в курсе этих матримониальных устремлений матери Хэммонда, и он несколько мгновений колебался, решая, не сказать ли ей, что и в данном случае речь идет о чем-то подобном.

Но это было бы нечестно и непорядочно. Дэви была его старым, испытанным другом, к тому же Хэммонда уже тошнило от необходимости лгать и изворачиваться. Нет, обманывать он не будет, но ответить честно… Это тоже невозможно.

Сев на краешек дивана, Хэммонд свесил руки между расставленными коленями и посмотрел на Дэви снизу вверх.

– Господи, – сказала она, беря в руки бокал. – Неужто у тебя это так серьезно?

– Она – не новая подружка, – сказал Хэммонд, сделав над собой усилие. – Что касается того, насколько она особенная… Я просто не знаю. Пока не знаю.

– Вы слишком мало знакомы?

– Нет, тут все гораздо сложнее…

– Она что, замужем?

– Нет.

– Тогда в чем сложность?

– В чем?.. – Он немного подумал. – То, что между нами происходит, почти невозможно.

– Но почему? Я не понимаю!..

– Я не могу говорить об этом, Дэви. – Эти слова он произнес резче, чем намеревался, однако самый тон его голоса подсказал ей, насколько деликатную тему она затронула. Видимо, поэтому Дэви не стала настаивать.

– О'кей, Хэммонд. Если тебе понадобится помощь…

– Спасибо. – Он взял ее за руку и, сдвинув к локтю звякнувшие браслеты, прикоснулся губами к запястью. – Что меня выдало? – спросил Хэммонд, поднимая голову.

– То, как ты себя ведешь. Он выпустил ее руку.

– А как я себя веду?

– Так, словно ты стоишь в очереди на принудительную кастрацию и твой номер – следующий. – Вырвав руку, которую Хэммонд по-прежнему держал в своей, Дэви отошла к бару и смешала себе новый коктейль. – Когда вчера на похоронах я увидела тебя, я сразу догадалась, что с тобой что-то неладно. Твоя карьера находится на подъеме – я знаю это точно, поскольку я как-никак приложила к этому руку. Родители твои, слава богу, живы и здоровы, и, хотя ты с ними не очень ладишь, с этой стороны тоже как будто все нормально. Остается одно – у тебя проблемы личного характера…

– Откровенно говоря, меня здорово беспокоит, что ты так легко…