От ненависти до любви

Он горько усмехнулся и на мгновение поднял взгляд к потолку.

– Ты добилась гораздо большего. Ты пустила насмарку результаты многомесячного тайного расследования.

Онемев, Кари изумленно смотрела на собеседника. Поняв, что он не шутит, она обессиленно опустилась на край дивана, крепко стиснула руки, и ее тело начала бить крупная дрожь.

– Значит, в госпитале тайно работали сыщики? Хантер кивнул:

– А теперь из-за твоего репортажа все, чего им удалось достичь, пошло коту под хвост. Мои оперативники ходили по лезвию ножа, они добились отличных результатов, но теперь стали для меня бесполезны. Все пошло прахом.

– Извини, – искренне проговорила Кари. – Откуда же мне было знать…

– Перво-наперво ты должна была посоветоваться со мной! – выкрикнул он.

Его столь резко изменившийся тон заставил Кари вскочить на ноги. Она была готова защищаться.

– По всем вопросам, касающимся моей работы, я советуюсь только с Пинки.

– В отношении этого сюжета твой Пинки – не авторитет.

– В службе новостей авторитетом для меня является только он, и уж никак не вы, господин окружной прокурор. – Лицо Хантера побагровело от гнева, и Кари пошла на попятный. – Извини, я не хотела тебя обидеть. – Она снова села на подлокотник кресла и подняла взгляд на собеседника. – Пойми, Хантер, такую тему нельзя было упустить. Это же бомба!

– И рейтинг у программы повысится, не так ли?

– Да! – К черту все его аргументы. Если он хочет играть жестко, то и она не будет стесняться.

– Неужели рейтинг для тебя важнее, чем месяцы кропотливой работы многих полицейских?

– Конечно же, нет. Но откуда мне было знать, что ты внедрил в госпиталь своих людей? У меня и в мыслях не было, что от моего репортажа может быть какой-то вред.

– А о чем же ты думала! Неужели полагала, что я ограничился выражением соболезнования родителям пропавших детей и пожелал им удачи в следующий раз? Или ты считаешь, что все время, которое я провожу вне судебных заседаний, я сижу дома и ковыряю в носу?

Кари задрала подбородок.

– Ты вовсе не должен оправдываться передо мной за свою работу, а я не должна перед тобой – за свою.

Хантер выругался сквозь зубы:

– Черт побери, Кари, ведь мы же не соревнуемся друг с другом. Тут речь идет о гораздо более важном. Ты вообще понимаешь, о чем мы говорим? О трех исчезнувших детях, шести безутешных родителях и целой ораве облажавшихся по твоей вине сыщиков!

Боевой запал Кари как рукой сняло. Конечно же, он был прав, а она вела себя, как девчонка.

– Я уже попросила у тебя прощения. Я действительно сожалею об этом. Разумеется, я понимаю всю тяжесть ситуации. Только подумать, что кто-то может взять и украсть новорожденного младенца из госпиталя… – Она в недоумении пожала плечами. – Мне очень жаль этих несчастных родителей. Именно поэтому я и хотела, чтобы мой сюжет выпустили в эфир. Кстати, бывало и так, что телесюжеты, наоборот, помогали расследованию.

Злость Хантера также выдохлась. Он устало покачал головой:

– Нет, только не в данном случае. Мы положили глаз на одного человека, на которого падали все подозрения. Следили за ним круглые сутки. В последнее время он тратил большие суммы денег, несоразмерные своему официальному доходу. Однако это еще не основание для ареста. Нам нужны были доказательства, факты, подробности. Теперь он затаится, станет заметать следы, и вполне возможно, что нам уже никогда не удастся добраться до него.

Хантер сделал шаг по направлению к женщине и пристально посмотрел ей в глаза.

– Можешь ли ты помочь мне, Кари?

– Едва ли. Все, что мне было известно, я изложила в репортаже.

– Назвал ли твой информатор имя того врача? Или – медсестры?

Она энергично помотала головой:

– Нет, клянусь тебе.

– Кем является твой источник?

Кари окинула мужчину долгим грустным взглядом.

– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом, – виновато попросила она. – Ты же знаешь, я не могу сказать.

– Это не игрушки, Кари. Ты обязана сказать мне. Твоим информатором может оказаться преступник. Возможно, больная совесть требует от него покаяться, но он боится это сделать.

– Нет, он не такой. Заметь, я говорю о нем «он» только для того, чтобы как-то его называть. Это не значит, что «он» – обязательно мужчина.

– Ты поверила какому-то человеку и…

– Двум. У меня два источника. С одним я встречалась лично, другой подтвердил мне по телефону все, о чем рассказал первый. Они оба боятся.

– Мы будем обеспечивать им защиту до тех пор, пока соберем достаточно улик и сможем арестовать подозреваемого. Их имена останутся в тайне. Я обещаю тебе.

– Но я первая обещала, Хантер. Обещала не засвечивать своих информаторов.

– Даже если отправишься за это в тюрьму? – спокойно спросил он.

От лица Кари отхлынула вся кровь.

– В тюрьму? – непонимающе переспросила она.

Хантер мерил комнату шагами.

– Придя сюда сегодня, я был зол на тебя, как тысяча чертей. На моих глазах результаты многомесячных усилий спустили в унитаз. Но я – просто безобидный котенок по сравнению с главным детективом, которому поручено это расследование. Он – наш самый жесткий коп. У меня с ним был очень тяжелый разговор по поводу тебя. Я едва упросил его дать мне возможность сначала поговорить с тобой и обещал завтра же утром привезти тебя и узнать имена твоих источников.

– Зря ты это пообещал. Я не могу сообщить их ему.

– А мне?

– И тебе тоже.

Хантер схватил женщину, прижал ее голову к своей груди и заговорил:

– Ну хотя бы раз в жизни не будь упрямой, Кари. Уступи хоть на этот раз. Дай мне какое-нибудь имя, телефонный номер – что угодно, от чего можно оттолкнуться.

Закрыв глаза, она крепко прижалась к нему. Ее губы ощущали кожу на его шее.