Перекрестные сны

– Ну что вы! В Йэрсалане условия любых соглашений соблюдаются в строгости и стороны не делают друг другу никаких уступок. Их предоставление считается дурным тоном, признаком непрофессионализма. А если по тем или иным причинам все же приходится идти на такое, то клерку, который подписался под этим без уведомления хозяина бизнеса, рано или поздно придется самому компенсировать потерю. Тут, видимо, что-то другое. Ведь Пузатый никогда не уступает, не получив чего-то взамен, и его работники побоятся самовольно идти на любые изменения в контрактах. Пузатому предпочтительнее, чтобы домовладельцы вообще были не в состоянии оплатить долги, тогда он мог бы забрать у них квартиры и продать заново. Он проделывает такое довольно часто. Вам следует ознакомиться с контрактами, чтобы удостовериться, что Пузатый все-таки сам согласился на изменения в них.

«Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки», – подумал Касмерт, но это не вызвало у него каких-либо положительных ощущений. Его обычно воодушевляло любое развитие дела, и он знал, что если даже на каком-то этапе зайдет в тупик, то вскоре все равно найдет выход. Касмерт всегда вел расследования точно так же, как в свое время решал сложные задачи на олимпиадах по математике: собирал воедино все изученные факты, строил логические цепочки и, концентрируясь на решении, как правило, находил ответ, который был единственно правильным. Он всегда был уверен, что непременно найдет такой ответ – в этом у него никогда не было сомнений. А тут он, пожалуй, впервые в жизни засомневался, и от этого ему было как-то беспокойно, что ли.

Это йэрсаланское дело приобретало очень уж неприятный оттенок, и, возможно, он отказался бы от этой работы, если бы знал детали заранее. Он по-прежнему считал, что ни в коем случае не станет делиться с женой даже намеками на тему расследования.

Он полагал, что домашним не стоит знать о причинах, заставивших его покинуть Йэрсалан много лет назад, и поэтому во время телефонных разговоров был краток, чтобы не передать им свое беспокойство и раздражение.

Источником этого беспокойства, этого раздражения была и предстоящая встреча с Пузатым – это было неизбежно, несмотря на его попытки оттянуть час икс. Тяготили его и мысли об отношении к происходящему части жителей Йэрсалана, состоящей из снобов, неспособных уступать друг другу, слишком важничающих, кичащихся своим профессионализмом и принципами. Все здесь соперничали со всеми и были внешне степенными, сдержанными и благополучными, а на самом деле исступленными, одинокими и безразличными. Ведь все же знали о существовании свершителей и знали, что означают эти так называемые акты. И никому не было до этого никакого дела. Никому не приходила в голову мысль выйти на главную площадь и крикнуть: «Господа! С этим надо что-то делать!» Все спокойно ели, спали, ходили в свои офисы, растили детей, наблюдали статистику происходящих трагедий. Ни у кого не возникало мысли о том, что вдруг эта зараза придет и в его дом и следующим свершителем станет он сам или его подросший сын, дочь, брат. Это же до какой степени надо было всех и всё зарегулировать, что в стране, строго исполняющей закон о запрете эвтаназии, все закрывают глаза на эпидемию суицида и стыдливо, чтобы не дай бог никого не покоробило, называют этот ужас нейтральным словом «акт».

На следующее утро была назначена встреча с юристом, который оформлял контракты по продаже квартир. Предположение, высказанное накануне банковским клерком, оказалось верным: Пузатый сам принимал решение о пересмотре цен на квартиры, а также значительно сдвинул сроки оплаты долгов по рассрочке. Даты внесения изменений в контракты по продаже квартир следовали за датами совершения актов. Налицо была закономерность: хозяин квартиры, в которой свершился акт, спустя несколько дней получал от Пузатого уступки по оплате оставшихся долгов.

Во второй половине того же дня Касмерт встретился с несколькими хозяевами злополучных квартир. Встреча была назначена в адвокатской конторе некоего Эспа.

– Господин Пузатый поручил мне представлять интересы этих людей во время всех бесед по поводу печально известных событий, произошедших в их квартирах, – с порога заявил Касмерту невысокий, щупленький мужчина, вставая и манерно протягивая для приветствия тонкую, изящную руку.

На вид ему было… впрочем, очень сложно было предположить, сколько ему было лет. Может, тридцать пять, а может, и все пятьдесят. Касмерт сразу же назвал его про себя «золотым парнем». Адвокат явно очень любил золото. Золотые запонки, золотая, в мизинец толщиной, цепь под горло, на лацкане дорогого стильного пиджака золотой значок в виде открытой книги – символ университета, на левом запястье золотые часы «Cartier». Ювелирную картину дополняли и завершали два перстня: на среднем пальце левой руки – массивный, с великолепным крупным агатом, на безымянном пальце правой – на вид поскромнее и поизящнее, но с бриллиантом. Но всё это великолепие удивительно гармонично дополняло образ адвоката и не показалось неуместным или вычурным даже очень сдержанному в вопросах стиля и отношении к моде Касмерту.

– Я знаю, что вы давно не были в Йэрсалане, но, наверное, уже успели заметить, что в нашем обществе люди очень строго относятся к выполнению обязательств, в том числе и перед работодателями. Поэтому этих пожилых людей не могут сопровождать их сыновья или дочери – они заняты своими профессиональными обязанностями.

Почти после каждой фразы адвокат любовался поочерёдно своими перстнями или, отодвигая манжет рубашки, делал вид, что смотрит на часы.

– Господин Пузатый любезно предложил мне предоставить этим бедолагам услуги адвоката. Надеюсь, вы представляете и понимаете всю сложность ситуации, в которой оказались эти люди. Господин Пузатый – человек весьма уважаемый и влиятельный в Йэрсалане – тоже прекрасно понимает, какие психологические последствия могут иметь эти события и как они отразятся на общем состоянии тех, кто не полностью погасил свои долги за приобретенные квартиры. Люди, интересы которых я представляю, получают доходы только от аренды квартир и не несут ответственности за действия, совершаемые постояльцами.

Речь адвоката формально служила оправданием его присутствия на встрече с домовладельцами. Впрочем, Касмерт и не собирался инкриминировать им участие в подстрекательстве постояльцев к совершению актов. Он поговорил с тремя из приглашенных. На все вопросы следователя каждый из трех домовладельцев, как по команде, а скорее всего – полученной инструкции, поворачивал голову в сторону адвоката, сидевшего рядом, тем самым подчеркивая свое намерение сохранять молчание и уступая ему право отвечать на вопросы Касмерта. Беседовать с другими домовладельцами не имело смысла:

– Уважаемый Эсп! Я не сомневаюсь, что господин Пузатый выбрал одного из лучших адвокатов в этом городе. Не стоит, я думаю, тратить ваше драгоценное и моё полудрагоценное, – Эсп ухмыльнулся, оценив замечание Касмерта, – время. Думаю, мы оба понимаем, – Касмерт очень постарался, чтобы улыбка была милой, но и ехидной одновременно, – что дальнейшее знакомство с «бедолагами» смысла не имеет.

Ответ Эспа был на удивление не по-адвокатски искренним:

– Я с вами, господин Касмерт, совершенно согласен. Очень приятно иметь дело с людьми, умеющими ценить и оценивать… время.

«Такой уж точно не повесится. Очень уж любит золото», – отметил про себя Касмерт.

* * *

Мысль о том, что встреча с Пузатым неизбежна, была Касмерту неприятна. Именно поэтому он постарался собрать о нём как можно больше сведений. За годы работы следователем он повидал много криминальных типов: мошенников, квартирных воров, мафиози разных направлений и убеждений, насильников. Судя по тому немногому, что пока удалось узнать Касмерту, Пузатый стоял особняком в этой компании. Он явно обладал недюжинной волей, чтобы противостоять орде высокомерных снобов Йэрсалана. Он был абсолютно равнодушен к ним и презирал их общество, в то же время заставляя считаться с собой. Такой человек мог раздавить любого. Если бы жителей Йэрсалана и Пузатого можно было поставить на чаши весов, то чаша с одним Пузатым перевесила бы ту, на которой находились все остальные.

Пузатый принял его в своем кабинете в клубе. Эта огромная комната роскошью интерьера напоминала те, в которых восседали сомнительного толка руководители лет семьдесят или сто назад. Тогда кабинеты служили не столько местом работы, сколько музеем, где чиновник открыто, без стеснения мог демонстрировать свое богатство: дорогие репродукции известных картин разных эпох и разных живописных школ, мягкую мебель, обтянутую шкурами редких животных. Сам Пузатый сидел в антикварном кресле, похожем на трон провинциальных князей Средневековья.

– Ну как вам мой кабинет? – спросил он и посмотрел на небольшой, местами потертый от времени ковер, висевший над камином.

Пузатый знал, что любой, даже самый непосвященный человек сразу понимал, что небольшой коврик – да что там коврик! – даже небольшая дырочка на нём стоит огромных денег. Тон вопроса не выражал даже подобия самодовольства. Вопрос был задан не для того, чтобы получить ответ вроде: «Как же это красиво!» или «Один только этот старый, истертый коврик стоит всех картин Рембрандта!» Пузатого не особо беспокоило, какую порцию своего тщеславия утолит он похвалами Касмерта. Ему хотелось оценить самого Касмерта, удостовериться в своем понимании типа, напросившегося к нему на встречу.

– Здесь много старинных вещей, – уклончиво ответил Касмерт.

– Такой кабинет вы теперь мало где увидите. Сейчас в моде кабинеты в стиле хайтек, как на журнальных обложках, без излишеств. Такие принадлежат молодым менеджерам, позиционирующим себя как профессионалы. Они там только напрягают мозги для выполнения работы. Я же здесь живу, как и в других кабинетах в разных частях города, как и у себя дома. Впрочем, достаточно об интерьерах. Я так понимаю, вы уже поговорили с бедолагами.

– Вот и господин Эсп их так называл… Вы ведь имеете в виду арендодателей? – уточнил Касмерт.

– Конечно. У них в квартирах совершены акты, что уже стало источником их беспокойства. С другой стороны, вы проверяете их банковские счета и вызываете на допросы. – Пузатый попытался надавить на собеседника своей информированностью.

– Я выполняю стандартную процедуру, частью которой является и проверка счетов. Я имею право беседовать с домовладельцами. Хотя вы, скорее всего, уже знаете, что нормальных ответов я не получил, – спокойно сказал Касмерт.

– Да, я поручил моему адвокату защищать интересы этих людей, чтобы им не пришили чужих дел. Они и так пострадали. – Пузатый явно пытался перехватить инициативу.

Касмерт, напротив, демонстрировал некое безразличие. Он просто спокойно делился имеющимися у него фактами и наблюдал за собеседником:

– Тем не менее то, что акты совершались при схожих обстоятельствах, наводит на определенную мысль. Мне даже показалось, что домовладельцы сговорились между собой и охотятся за потенциальными свершителями по всей стране.

– А ради чего им это делать? Чтобы потом их допрашивали и донимали проверками? Вы из этих пожилых людей сделали каких-то монстров, способных на коллективное преступление. – Пузатый ухмыльнулся, и это была самая циничная физиономия, изображавшая добродетель, увиденная когда-либо Касмертом.

– Нет-нет. Я так думал только вначале. Мне кажется, что домовладельцы не способны на такие ухищрения. Хотя конструктивный разговор с ними у меня еще не состоялся. Да и вряд ли состоится. Я ведь прав, господин… мм… Пузатый?

– Можно просто Пузатый. Вы правы, «господин» в этом случае не очень… Ну, так о чем мы? И вы тогда решили встретиться со мной. За кого же вы меня принимаете? За подозреваемого или того, кто способен снабдить вас информацией? – рассмеялся Пузатый.

– Смею предположить, что существует человек или организация, которая могла принуждать, вернее сказать, убеждать владельцев квартир сдавать свои помещения в аренду на несколько дней. Известно, что снять квартиру в аренду на такой срок в Йэрсалане проблематично. Значит, домовладельцы сдавали свои квартиры в аренду в обмен на что-то. Очень хотелось бы найти ответ на вопрос, который напрашивается сам собой. В чем же была их выгода? Вы пересмотрели условия контрактов по продаже квартир в рассрочку и пошли на довольно большие уступки. – Касмерту показалось, что Пузатый слегка занервничал.

– Да, я снизил им цены, и знаете почему? Потому что в их квартирах сводили счеты с жизнью совершенно незнакомые люди. Домовладельцы были растеряны. Я их понимаю и сочувствую им. Я даже помещение клубу предоставил бесплатно, чтобы люди исцелялись, а вы пытаетесь обвинить меня в таком антигуманном деле. И заметьте, снижение цен было согласовано лишь после совершения актов.

Пузатый вовсе не пытался изобразить искренность. Его не волновало, верят ему или нет. Кроме того, уступки в ценах были действительно предоставлены после совершения актов, что якобы подтверждало желание помочь людям в непростой ситуации.

– Но можно предположить, что вы вполне могли обговорить снижение цен заранее, а письменные изменения внести позже. Ведь после первых случаев совершения актов следующие арендодатели рисковали тем, что, сдав квартиру в аренду на несколько дней, тоже могли обнаружить у себя в домах сюрпризы. Свершителям же надо было найти именно такую квартиру, которую сдавали на несколько дней. Им нужно было, чтобы их тела обнаружили как можно быстрее. Желание получить значительную уступку с вашей стороны, видимо, было сильнее страха обнаружения покойника. В конце концов, здесь, в Йэрсалане, люди уже смотрят на акты как на обыденность. Хозяевам квартир было строго наказано не отвечать на мои вопросы, и вместо них этим занимался адвокат. Выглядит всё очень симпатично: вы не берёте арендную плату с клуба, вы пересматриваете условия контрактов продажи квартир в пользу домовладельцев. Замечательно! Только не понимаю, зачем вам идти на такие уступки? Что же лично вы получаете взамен? – Касмерт решил пойти ва-банк и, повысив тон, продолжил: – Эти ваши «бедолаги» получали значительную уступку, даже не беспокоясь о том, что их квартиры были использованы для совершения актов. Однако они, как я уже заметил, вряд ли сами договаривались со свершителями. Значит, должен был быть человек, имевший контакты как с теми, так и с другими. Здесь, в кабинете, вы проводите беседы с членами клуба и, только желая им помочь, так сказать исключительно из гуманных побуждений, вполне можете направлять их к домовладельцам, готовым предоставить квартиру на несколько дней. Не лично – через посредников.

– И зачем мне это? Какая мне польза от того, что какие-то идиоты вешаются или травятся? Йэрсалан для меня – другой… отличный от моего мир. Я очень стараюсь, чтобы эти два мира не соприкасались, – равнодушно ответил Пузатый.

– Миры-то, может, и не соприкасаются. А вот вы всё же пересеклись и с одними, и с другими – большинство свершителей за последние три месяца были членами именно этого клуба. И вы единственное связующее звено между двумя группами…

Пузатый резко прервал его:

– Послушайте, молодой человек. В этом деле я настолько уверен, что даже, как вы, безусловно, заметили, не стал приглашать своего адвоката, чтобы тот выслушивал вашу чепуху. Но я поручил ему сопровождать всех хозяев квартир, чтобы вы не могли их в чем-то обвинить. Если у вас появятся веские доказательства моей причастности, приходите, и я вас с удовольствием выслушаю, но уже в присутствии милого во всех отношениях Эспа. А пока прощайте.

Пузатый встал с кресла, давая понять, что аудиенция завершена.

Касмерт молча кивнул и вышел. Он понимал, что дело по сути раскрыто. В нем не было ничего сложного. Зато будет очень сложно, если вообще до этого дойдет, выдвинуть какие-либо обвинения. У него нет против этого гадкого человека никаких прямых улик. Только косвенные, только две группы людей: с одной стороны – жертвы актов, с другой – хозяева, сдавшие квартиры на вполне законных основаниях. Даже если как-то попытаться доказать связь между этими двумя группами через Пузатого, загнать его в угол вряд ли удастся.

Следователь отправился к председателю парламента – не столько поделиться с ним результатами следствия, сколько посоветоваться. Ему совсем не хотелось, чтобы этот невероятно мерзкий тип остался безнаказанным, хотя по всему выходило, что останется.

Господин Мурмут, терпеливо выслушав его, ответил:

– Как опытный юрист, вы понимаете, что нет никаких доказательств против Пузатого. Да, он может быть центральной фигурой в связях между домовладельцами и свершителями, но оснований утверждать, что он подталкивал людей к актам, нет. Не мне вам говорить, что в таком виде суд не примет дело к рассмотрению. Если Пузатый и вовлечен во все это, то, к сожалению, его мотивы не определены.

– Деньги? – машинально предположил Касмерт.

– Денег у него предостаточно. А что может быть еще?

– Это мы думаем, что у него денег предостаточно, но он может считать иначе. Такие не брезгуют даже мелочью, потому и становятся богачами. Некоторые свершители – таких совсем не много – закрыли свои банковские счета. Можно предположить, что они хотели упростить наследование их денег близкими, но также могли заплатить и Пузатому – ну или посреднику – за его «доброту». Другие платили по каким-то непонятным счетам за очень странные услуги. Например, «совершить облёт на самолёте над городом с моей душой на борту на сороковой день после смерти». Очень многие завещали все свои сбережения разным благотворительным фондам: Фонду охраны диких пчёл, Фонду борьбы с загрязнением мировых водоёмов. Если хорошо покопать, то, уверен, за всем этим видны уши, вернее, пузо этого «гуманиста» и «филантропа». Мы забываем, что разговор идет не только о двадцати девяти несчастных. Сколько суицидов было совершено за последние годы? Больше тысячи, – настаивал Касмерт, хотя осознавал тщетность своих попыток.

– Как долго и как глубоко надо будет копать? Какие неопровержимые факты мы сможем предоставить, чтобы санкционировать эти ваши «раскопки»? Уверен, что ни в одном из списков учредителей фондов нет имени Пузатого. Ведь так? – Касмерт молчал, а Мурмут продолжил: – Послушайте, молодой человек. Я думаю, что Пузатый, конечно, имеет косвенное отношение к актам, но оно не носит криминального характера. Пузатый презирает свершителей не потому, что они сводят счеты с жизнью, а потому, что вообще презирает всех жителей Йэрсалана. Но что с того? Он убьет всех? Я сам многого не понимаю. Одно лишь могу сказать вам точно – теперь акты на съемных квартирах прекратятся.