Режиссёр смерти: Последний Дебют

– Споёшь мне колыбельную?

Элла с удивлением взглянула на Стюарта, что пристально смотрел ей прямо в глаза. Он был очень похож на милого котёнка, который всё жмётся к маме и нежится в её объятиях.

– Колыбельную?

– Да. Я хочу слышать твоё пение не только на сцене, да и мне никогда не пели колыбельных.

– Если ты желаешь…

– Желаю.

Элла присела на кровати, уложив голову Стюарта себе на колени, прочистила горло и тихо запела первую колыбельную, что пришла ей на ум:

Крепко спи и помни, что ты не один,
И во сне увидишь танец балерин,
Что на сцене кружат и поют тебе:
«Крепко спи и помни о своей мечте».
Крепко спи и знай, что ты не один,
Пусть нас окружают бедствия лавин.
Я с тобою буду рядом навсегда,
Даже если нас разлучит проклятая гроза…

Стюарт закрыл глаза и хотел было погрузиться в чудный сон, нежась под ласками возлюбленной, как вдруг их прервал настойчивый стук в дверь. Элла испугалась и замолкла.

– Да чёрт возьми… – раздражённо прошептал скрипач, нахмурился и открыл дверь. – Кто?

– Стю! – воскликнул Сэмюель. Рядом с ним стояли Табиб и Пётр. – Стю, пошли с нами гулять!

– Вы время видели?

– Да, только восемь вечера. К ужину мы как раз вернёмся, – сказал Радов, рассмотрев и заложив за ухо сигарету. – Ну так что, ты с нами? Или ты уже пообещал своей дорогой Элле прогулку?

– У меня ведь нет выбора? – спросил на вздохе Уик.

– Не-а, – ухмыльнулся Такута. – Друзей на груди не меняют.

– Ладно, подождите меня на улице.

Уик захлопнул дверь и с досадой в лице вернулся к возлюбленной.

– Тебя зовут гулять?

– Да. Так не хочется никуда идти…

– Лучше погуляй и развейся, дорогой. Думаю, это тебе пойдёт на пользу. А я пойду к Марьям; наверное, она ещё не спит.

– Эх, Элла… – он уткнулся ей в плечо. – Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю…

Окаолла улыбнулась, поднялась с кровати, вновь горячо поцеловала любимого и вышла из комнаты. Стюарт наспех переоделся, расчесал растрёпанные волосы, завязал их в неаккуратный (что было для него непривычно) хвост и вышел к друзьям. Табиб и Пётр рьяно о чём-то спорили, а бедняжка Сэмюель, думая, что они ругаются, пытался их утихомирить и «помирить».

– О, Стю! – разом воскликнули они и удивились потрёпанности приятеля.

– Что это с тобой? Выглядишь не прилизанным и помятым, – спросил озадаченный Пётр.

– Н-ничего, – со смущением отмахнулся скрипач.

– Tu as eu une pause romantique avec Ella?.. (фр.: Неужели у тебя была с Эллой романтическая пауза?..)

– Тщ!

– Что он сказал? – спросил не знающий иностранного Сэмюель.

– Ничего! – смутился Уик. – Лучше скажите, куда пойдём и зачем мы пойдём.

– Да мы хотим по центру погулять, развеяться! Идём!

Сэмюель схватил Стюарта за руку и уверенно зашагал вперёд.

Как и договаривались, друзья вернулись в гостиницу к девяти, поужинали и отправились на третий этаж. Сэмюель не пошёл с ними, ибо его за разговорами задержали охранники, и оставшаяся троица расположилась на диванах третьего этажа. Между тем за столом в коридоре играли в карты подруги Марьям Черисская и Элла Окаолла.

– Слушай, раз уж ты весь из себя красавец, – после очередного спора сказал Табиб Петру, пока Стюарт снова сидел в раздумьях, – тогда попробуй влюбить в себя девушку, что сидит с Эллой Стюарта.

– Охмурить блондинку? Легко!

Скрипач вздрогнул и удивлённо посмотрел на друзей, когда солист подплыл к подругам и присел рядом с Черисской.

– Ба! Дамы, в карты играете?

– Да, – сухо отрезала Марьям.

– Могу ли я присоединиться к столь прелестными леди?

– Нет.

Марьям отодвинулась от Петра и, заметив, как со второго этажа прибежали Сэмюель Лонеро и Ванзет Сидиропуло, с ласковой улыбкой обратилась к ним:

– Сэм, Ванзи, не хотите с нами в карты сыграть?

– В карты? Хотим! – воскликнул композитор, взял смущённого драматурга за руку и вместе с ним присел за стол.

Когда колоду перетасовали, они взяли карты в руки и влились в игру подруг, пока поражённый Пётр приходил в себя после столь резкого отказа, что сильно ударило по его самолюбию. Поняв, что проиграл Такуте, он вернулся на диваны и недовольно скрестил руки на груди.

– Ну что, не вышло? – усмехнулся доктор.

– Не смейся! Я могу охмурить кого угодно, но не всегда моя аура красавца-джентльмена работает.

– Несчастный джентльмен ты наш.