Правила одиночества

Этот звонок был совсем некстати.

– И сейчас занят?

– Увы.

– Я не поняла.

– Очень занят, извини.

– Позвони, когда освободишься.

– Непременно. До свидания. Илам дал отбой и тяжело вздохнул.

Жена супрефекта приехала через тридцать минут. Ярко-красная «тойота» сделала полукруг и остановилась возле «тальбо». Из нее вышла моложавая женщина. Ислам опустил боковое стекло.

– Вам я должна передать пакет?

– Да, мадам.

Женщина протянула ему полиэтиленовый пакет с надписью «Перекресток». Ислам заглянул в него: пять новеньких зеленых пачек были перетянуты резинками.

– Все в порядке, мадам.

– До свидания, – женщина достала мобильник, поднесла к уху.

Ислам подождал, пока она уедет, запустил мотор. Проехав рядом с «мазерати», он бросил в открытое окно пакет с деньгами. Через несколько метров остановился. Наблюдая, как Лана трогается и выезжает со стоянки, Ислам набрал номер префекта и произнес:

– Пришлите курьера.

Через несколько минут из здания вышла референт. Ислам вылез из машины, помахал ей. Когда она подошла к нему, передал ей камеру и спросил:

– Так как насчет вечера?

– Я не могу, – улыбнулась девушка, – честное слово.

Всю дорогу до своего офиса Ислам смотрел в зеркало заднего вида, но никакой слежки не обнаружил. По уговору Лана должна была доехать до ближайшего банка и арендовать сейфовую ячейку на предъявителя. Встретиться они должны были только вечером. Прежде чем зайти в офис, Ислам, соблюдая предосторожности, поднялся к себе в квартиру. Принял душ, побрился, переоделся. Хотя квартира была съемная, он почувствовал себя блудным сыном, вернувшимся в родные пенаты.

Несмотря на то что рынок был опечатан, секретарь продолжала приходить в офис и отвечать на звонки. В бизнесе хуже всего утратить налаженные связи. Войдя в комнату, Ислам вновь удивился. Неточно сказано – Ислам потерял дар речи от удивления.

Рядом с секретаршей сидел Сенин и как ни в чем ни бывало кокетничал с ней. Правда, выглядел он неважно. Увидев Караева, он поднялся и опустил голову, выражая своим видом смирение и покаяние.

– Этот человек ко мне? – спросил Ислам.

– Да, патрон, – подтвердила женщина, пряча улыбку. Не говоря ни слова более, он последовал к себе в кабинет.

Снял пальто, повесил на вешалку, опустился в холодное кресло.

Раздался телефонный звонок. Поднял трубку.

– К вам господи Сенин, – произнесла секретарь.

– Пусть войдет, – сказал Ислам. Сенин вошел со словами:

– Повинную голову меч не сечет. Молчание было ему ответом.

– А что случилось? – продолжал он. – Что вы так себя индефферентно ведете? Ну, подумаешь, не позвонил. А что случилось? Можно я сяду? Что-то у меня нехорошее предчувствие появилось.

– Садись, – сказал Ислам. Сенин сел.

– Где деньги, Сеня? – зловеще спросил Караев.

– Здесь, – сказал Сенин, кивая на свой замызганный портфель.

– Постой-постой, как здесь?

Сенин щелкнул замочком и выложил на стол одну за другой пять перетянутых резинкой пачек.

– За деньги не беспокойся, – заявил он, – у меня, как в банке. Не успел я, понимаешь, пятница была, день короткий. Когда я приехал в префектуру, посредник уже водку пьянствовал: у кого-то там день рождения был – я не рискнул пьяному деньги давать. Потом проспится, скажет: не брал, и хрен че докажешь. Я деньги дома заныкал – не везти же тебе их обратно!

Ну, вот. А в субботу я поехал в лес, на пикник, с одной женщиной… – Сенин вздохнул, – палатку взял, гитару, мясо для шашлыка, ружьишко – так, на всякий случай. И что ты думаешь? Эта дура мне не дала! Вот я этого никогда не мог понять: до седых волос дожил, а понять не могу! Взрослая женщина едет в лес с мужиком, а потом начинает кобениться. Я же не мальчик, чтобы у меня стоял всю ночь. Да еще и оскорбилась: мол, как ты можешь, я замужняя женщина! У меня нервы не выдержали, ну я ей и сказал: вот тебе, милая, Бог, а вот тебе порог – вернее, полог. Не даешь – поезжай домой. Она и ушла на ночь глядя – ну, не ночь еще была, часов восемь вечера, правда, уже стемнело.

Ислам начал смеяться. Сенин, глядя на него, тоже заулыбался.

– Нет, вот ты смеешься, а мы же на ее машине приехали, на джипе, «Фронтера» называется. Она села в свою машину и уехала. А я остался: куда я на ночь глядя попрусь, поддатый? Тебе вот весело, это хорошо, что у тебя такое чувство юмора, а мне было не до смеха.

Это замечание вызвало у Ислама новый взрыв смеха: он хохотал как сумасшедший.

– Но самое интересное произошло потом, – мрачно сказал Сенин, – на следующий день, перед тем как вернуться домой, я решил прогуляться по лесу с ружьем, авось подстрелю чего, ну и попал, как кур в ощип.

– Как так?

– А вот так. Снег пошел. Здесь, в Москве, снег был?

– Временами.

– А там началась метель, со мной она сыграла такую же шутку, как у Свиридова, точнее, у Пушкина.

– Тебя женили?

Хуже. Я решил срезать обратный путь: не стал обходить овраг, а спустился в него и поднялся с другой стороны, ну и сбился с азимута, вышел прямо на егерей. Путевки у меня нет, лицензии нет, разрешения на ружье нет – его мне женщина подарила, от отца ей досталось. Они у меня ружье отбирать, я заартачился, с похмелья злой был, наговорил лишнего, а они в бутылку полезли: скрутили меня – и в машину, прямо в ментовку. А у меня к тому же и документов с собой не было. Кто ж на свиданье паспорт с собой берет? Вдруг девушка в загс тебя потащит! Короче, посадили меня до выяснения личности – вдруг я террорист или маньяк? И я просидел у них ровно две недели. Зачем держали и зачем выпустили – я так и не понял. Никто ничего у меня не спрашивал, просто открыли дверь и сказали: «Пошел отсюда». Я, кстати, пока сидел, все время тебя вспоминал. Я, конечно, тебя подвел, но деньги все в целости и сохранности, готов выплатить неустойку. Я знаю, что время подачи заявок вышло.

– Неустойкой ты не отделаешься, – отсмеявшись, сказал Ислам, – по твоей милости меня чуть не убили, чудом жив остался.

– Кто?

– Не знаю, киллер не представился.

– Но с чего ты взял, что это по моей милости?