Хранительница его сокровищ

– Значит, вы вольны делать с собой и не только с собой всё, что душе вашей угодно.

– Уж конечно. Почему я тогда еду неведомо куда на каком-то коне? Ношу какие-то дрянные тряпки? Спору нет, они хорошо сшиты, и хорошо на мне сидят, но я-то привыкла к другому!

– Потому, что так угодно высшим силам? – предложил он вариант.

– Не знаю ничего про высшие силы.

– Наслышан, – улыбнулся он. – Вы немало поразили этим Магнуса Амброджо. Но поверьте, не всё в мире подвластно нам и нашим желаниям. Я достаточно долго бился головой о стены, пока не принял как данность эту простую мысль.

Она вздохнула.

– Если даже вы, – протянула руку, он дал ей флягу. – А у вас есть дети?

– Есть, трое. У меня даже внуки есть, – усмехнулся он.

– По вам не скажешь.

– Так я маг, не из последних. Хорошо сохранился. Вам, к слову, тоже ваших лет не дашь.

– Это всё ваши ужасные условия жизни, – пробурчала она. – У вас сыновья или дочери?

– Дочь и два сына. Дочь давно и хорошо замужем на материке. Старший сын женат, младший – пока ещё нет.

– А ваша супруга?

– Увы. Умерла в родах шестнадцать лет назад.

– И вы не нашли новую.

– Как-то не до того было.

– И когда мы отыщем эту хрень для господина Лиса, вы отправитесь к детям?

– Господин Лис? Отлично. Намного изящнее, чем прозвал его в своё время я. Но да, вы правы – у меня множество дел, они меня ждут. Господин, как вы сказали, Лис заставил меня дать клятву, но она обоюдоострая – когда условие будет выполнено, мы друг от друга освободимся, и я отправлюсь восвояси.

– А как вы его называли?

– Рыжий Червяк. Но сейчас он уже не червяк, нет. Он не меньше, чем ядовитая змея. Такая, знаете, небольшая яркая змейка, которая так хорошо умеет прятаться, что её и не видно, пока она не набросится и не укусит. Но Лис – тоже хорошо. Кстати, я припоминаю, что вы обещали рассказать некую занимательную историю. Сегодня уже определённо не до того, но завтра и дальше это будет очень нужно.

– Вот прямо нужно?

– Да, чтобы держать вместе наших сотоварищей. Поучения и молитвы им не интересны, а историю они станут слушать охотно, уверяю вас. И служки, и монахи, и моя молодёжь. Они не читают книг, зато любят байки.

– Хорошо, я подумаю.

– Не бойтесь, вас будут слушать.

– Господин Фалько, я так-то полтора десятка лет преподавала, прежде чем уйти в музей, – сообщила она. – И у меня были не только уроки на двадцать человек, но и поточные лекции.

– Что вы делали? Вы… были учителем? – ну хоть чем-то она его удивила!

– Именно.

– И… чему вы учили?

– Истории и философии.

– Вы учили юных девушек?

– Не только. Всех подряд. И детей, и постарше, и мальчиков, и девочек. И взрослых тоже.

– Скажите, а что же ваш муж? Он отпускал вас… читать лекции?

– А что ему оставалось? Деньги-то не лишние!

В его глазах билось «Не верю». Наверное, он представлял таких преподавателей почтенными старцами в хламидах вроде статуи Геродота. И совершенно точно не мог предположить, что жизнь преподавателя – это вовсе не возвышенное и прекрасное, а нечто невнятное, складывающееся из понятий «часы», «годовая нагрузка», «учебный план», «рабочая программа», «учебно-методический комплекс» и прочая хрень, здесь казавшаяся абсолютно фантастической. И что мало какой мужик всё это вывезет – да ещё за те деньги, которые платят за такую работу.

Поэтому она встала, поблагодарила его за вечер и попыталась откланяться.

– Госпожа моя… – начал он.

– Я не заблужусь, моя палатка вон там.

И в кусты ещё надо. Он там остро лишний.

– Уснёте?

– Вполне.

– Тогда доброй ночи.

– А вы?

– Сейчас моя стража. Ещё через полчаса разбужу брата Василио.

3. Лизавета рассказывает историю

Наутро их подняла Крыска – вещи-то у неё тут оставались. Бесцеремонно растолкала и сообщила, что завтрак через полчаса, а шатёр уже нужно убирать.

Болело всё тело. Как будто ударная доза спорта после полугода лежания на диване. По правде говоря, так и было – танцы нагрузка, конечно, но совсем не на те мышцы, на которые конь. И ведь сейчас снова на него забираться, а Лизавета сомневалась, поднимет ли она хоть одну ногу. И ночь на жестком тоже радости телу не добавила.

Но пришлось выбраться наружу, умываться, причёсываться, заплетать Тилечку. В кустах можно было ходить в рубахе, без дублета, и хорошенько растянуться – насколько позволило тело. Тилечке она посоветовала сделать то же самое, у девочки после вчерашнего болели ноги, мышцы пресса и что-то ещё.

После переживаний минувшей ночи Тилечка, обычно весёлая, молчала. Никак не реагировала на подколки молодёжи, когда ей с шуточками передали кусок хлеба с вяленым мясом – просто поблагодарила.

Лизавета же отметила, что раньше, дома, после такого дня, такого вечера и такой ночи она бы себя долго по кусочкам собирала. А сейчас хотя бы голова не болит, и то хорошо.

Лагерь собран, вещи упакованы. Конь Огонёк готов идти дальше и тащить её на своей мощной спине.