More Barkas

– Эх ты! Родилась в городе, живёшь, а не интересуешься. Я вот заинтересовался, узнал. Красная линия ведёт к главным достопримечательностям Екатеринбурга.

Лена сконфузилась. Зато когда перешли дорогу и вошли в сквер, ведущий к Плотинке, она с гордостью стала рассказывать о знакомых с детства местах: о фонтане «Каменный цветок»; о своём родном садике близ него; о том, как плакала шестилетней девочкой – во-о-он на том третьем этаже, – прислонившись лбом к высоченному окну, провожая взглядом убегающую на работу мамочку; о том, как помнит каждый камушек, плитку, скамейку, потому что гуляли здесь малышами. Юра слушал внимательно, заинтересованно, карие глаза смотрели на неё тепло, будто он тоже увидел вместо привлекательной женщины ту самую маленькую девочку из детского сада.

Вокруг было много людей, высыпавших после работы в удивительно тёплый вечер прогуляться вдоль закованной в серые плиты Исети. Юрий, кажется, не видел и не слышал никого, кроме неё. Она не успела опомниться, как он легко притянул её за руку и потянул к дальней свободной скамейке, уже сам жарко рассказывая о родном городе Новосибирске, об огромной по сравнению с уральской Исетью реке Обь, о том, как там просторно, вольготно, чисто, о том, какие прекрасные люди живут в Сибири. Не то что в Екатеринбурге!

– Что не так с уральцами?

– Всё не так. Город ваш грязный, люди грубые, агрессивные, злые. Порядка нет. Человечности, искренности – тоже. У нас же, в Новосибирске, жители спокойные, весёлые, добрые. Сейчас у нас знаешь как хорошо на берегу Оби! Эх, если бы оказаться там! Никуда бы не уезжал!

– С грязью, с местной человеческой грубостью согласна. Давно заметила перемены уральцев не в лучшую сторону; только не думала, что так заметно. Но вот в то, что ты никуда бы не уезжал из Новосибирска, не поверю! Мир так огромен, разнообразен, и, побывав только в странах, что можно пересчитать на пальцах рук, могу с уверенностью утверждать: хочется уезжать снова, дальше, чем прежде. Был за границей?

– Только на Балканах – по работе. Не поверишь: столько выписывал другим разрешений на выезд, на оформление загранпаспорта, а сам ни разу не воспользовался! Я люблю родину, люблю родной город, друзей, родных. Там дом мой, мама. Какая природа! Никуда не надо ехать! – взволнованно доказывал Юра.

– Мир не начинается и не заканчивается родным городом, каким бы прекрасным он ни был. Если бы ты посетил другие места, может быть, захотел бы там остаться.

– Не променяю свой край на сказочную чужбину. Не уговаривай! – рассмеялся, усадив её рядом.

Сели, как школьники, рядом, сложили руки на коленях. Юра, развернувшись, улыбаясь, долго смотрел в глаза смущённой спутнице. Медленно придвинул лицо, переведя взгляд на её губы, хотел уже поцеловать. Лена мягко отодвинулась назад, покачав головой. Он не обиделся, а ей не пришлось ничего объяснять. Слишком рано – поняли оба.

Очнувшись от лёгкого затмения, военный будто вспомнил, кто главный.

– Не голодна? Извини, я так торопился уйти из кафе, что не спросил тебя там.

– От кого бежал?

– Да ну их! Эту тётку-администраторшу, официанток! Привыкли, что я обычно гуляю, сорю деньгами, так и сейчас пристали. Как будто не могу просто воды зайти попить. Почему тебя там знают хорошо?

– Относительно. Отвечаю на первый вопрос: слегка захотелось покушать лёгкое типа салатика. На второй: часто бываю в том кафе и тоже сорю деньгами.

– Тогда пойдём. Здесь есть недалеко отличное местечко. Правда, давно там не был. Может, закрылось уже.

– Со времени переезда моих родителей редко бываю в центре, а так знала обо всех заведениях.

Юра тем временем уверенно пробирался через толпу, ведя за собой девочку за руку, как ребёнка. Ей нравилось давно забытое чувство уверенности, защищённости. Первоначальное напряжение свидания исчезло, уступив место лёгкости.

– Где ты жила? Кто родители?

– Моя родная улица – Хохрякова. Отец там работал в строительной организации: РСУ номер один. Двор РСУ был большой, стояло несколько бараков. Начальство предложило отцу отстроиться на месте одного барака, где мы жили первоначально. Первые детские воспоминания связаны с большой и почему-то всегда тёмной, сколько её ни освещай, комнатой. В левом углу – моя детская кроватка с решётками, помнишь такие? Справа – родительская, в которую любила залезать в выходные дни и дурачиться с папой, пока мама готовила завтрак. В центре – большой обеденный стол. Видимо, в зале вся жизнь моя проходила. Удобств никаких. Туалет – на улице, далеко, обойти строительные помещения надо. А там – крысы! Огромные, ужасные, порой и не дойдёшь от страха. Зимой – сугробы выше головы, обледеневшие ступеньки. Помню умывание ледяной водой, раскалённую печку, запах дров, большой двор – ощущение личной, только мне принадлежавшей территории, где проводила большую часть времени.

– У меня детство и юность ассоциируются с волей, свободой, с большой рекой, разделяющей наш город на два берега. Обычная семья: отец, мать, старший брат и я. Мама строгая, а папа такой весёлый, добрый, душа компании. Руководил Дворцом культуры долгое время. Мы постоянно там при нём находились, особенно я. Любил его сильнее, чем маму. Необыкновенный… был человек. – Юра, закрывая девушку от встречных прохожих, повернул лицо к Лене, и глаза его сверкнули слезой, или ей так показалось. – Отца уже долгое время нет, а я всё смириться не могу… Давно я о нём ни с кем не говорил. С тобой вдруг почему-то нахлынуло.

Вместо ненужных слов она тихонько дотронулась до его плеча, горячего, крепкого, ощутив скрытую силу сильного волевого мужчины, привыкшего держать эмоции под контролем.

Выйдя из дендрария на улицу Восьмого марта, Юра повёл её к старому одноэтажному зданию, толкнув грязную исписанную дверь.

– Закрыто. Раньше тут классное местечко было, где можно славно покушать.

Спутница с сомнением посмотрела на дверь. По каким злачным местам он столовался?

Что она вообще знает о нём? И почему ей во что бы то ни стало хочется узнать нового знакомого?

Солнце тем временем незаметно спряталось. Вечерело, загорались вывески, фонари. Она посмотрела на часы: куда же так быстро убежали несколько часов, проведённых с загадочным мужчиной, который уже уверенно завернул за угол, торопясь к столикам под вывеской «Бургер-кинг»?

– Здесь точно ничего не изменилось.

– За какой столик хочешь? Что будешь? – не давая перевести ей дух и опомниться, он застрочил вопросами.

Девушка растерянно пожала плечами.

– Ваше величество не кушает за уличными столиками подобную пищу? – усмехнулся уже знакомо.

– Признаться честно, нет.

– Первый раз здесь? Тогда точно надо попробовать. Раз не можешь определиться, сам выберу на свой вкус. Сиди жди. Не вздумай сбежать! – приказал он ей серьёзно, а глаза блестели и смеялись.

Юра зашёл в здание «Рубина». Лена опять выбрала дальний от немногочисленных посетителей столик, села на краешек стула, достала зеркальце и причесалась, оглядевшись украдкой по сторонам. Взглянув на часы, мысленно охнула. Уже к девяти вечера подходит! Быстро набрала в телефоне Лару: «Я на свидании с Юрой. Если что, я у тебя».

Юра вынырнул из темноты незаметно.

– Кому строчишь? Мужу? Потерял, что ли?

– Вот и «строчу» версию подруге, чтобы не потерял.

– Значит, всё-таки злой он у тебя, ревнивый.

– Ревнивый? Пожалуй. Не злой. Говорил как-то, что с одиннадцатого этажа сбросит меня, если что. Но думаю, что блефует.

Юра будто не слушал ответа.

– Что здесь пролито? Грязно. Дай вытру. – Он стал салфеткой стирать то, что не было замечено.

Лене стало стыдно, её бросило в краску. Мужчина увидел грязь, убирает, а она сидит с телефоном и рассуждает. Девушка ойкнула, тоже схватилась за салфетку.

– Сядь, уже убрал. Взял картошку, крылышки, соус. Выглядит аппетитно, пахнет вкусно. Балуюсь порой вредной едой, потом корю себя. Налетай.

Юрий поставил свой стул рядом, облокотился правой рукой на спинку её стула, как бы небрежно задевая ладонью лямочку сарафана, тут же предательски сползшей с плечика.

Елена не могла вспомнить, когда же она ела в компании малознакомого мужчины. Лет десять назад, в период знакомства с местным малышевским авторитетом Нуриком. Дело давнее: она больше пила тогда, чем ела. Ночные клубы, случайные связи, университетская подруга Ленка – на тот момент без ребёнка, со свободной полуторкой: её мама сошлась тогда с соседом Петровичем, жила у него. Бог мой, что они тогда творили! Две не отгулявшие по молодости, когда-то правильные, хорошие девочки.

Не загуляла бы, наверное, если бы не невозможность находиться с мужем в одной квартире, видеть, слышать его. Не злость, не ярость – желание отомстить за немыслимый поступок. Сразу же шахом на мат, или как там в шахматах. Ей крайне нужно было тогда, в далёком 1998 году, поставить мужу мат. Победить его, унизить больше, чем он её. Лучше не вспоминать…

Леночка брала по одной палочке картошки, осторожно клала в рот, боясь испачкаться, запивая холодным пивом из пластмассового стаканчика. До куриных ножек не дойдёт: неприлично есть их при мужчине.

Юра между тем, воспользовавшись минутной задумчивостью девушки, легонько гладил оголённое плечо. Пальчики скользнули ниже, обнаружив отсутствие необходимой верхней детали.

– Ух ты! Так жарко, что без лифчика! Какое приятное открытие!

Действительно, было приятно. Голова закружилась от волнующих прикосновений, но Лена убрала его ладонь обратно на плечо.