Сборник статей. Выпуск 3

(Пер. И. Анненского)

На головках старушечьих северодвинских повойников такое же изображение мужчины и быка одновременно. Но здесь возникает вопрос, почему именно на старушечьих головных уборах помещалось столь своеобразное изображение?

Вероятно, это вызвано тем, что Род, как и арийский бог Рудра (ближайший аналог Рода) и древнегреческий бог Дионис, связан с тьмой, мрачным грозовым небом, миром мертвых и месяцем (луной). Луна во многих мифологических системах соотносится не только с плодородием, но и с миром мертвых, с обиталищем предков – подателей плодородия. Так, арьи считали Рудру божеством лунарного цикла и связывали с ним представления о плодородии, долголетии, смерти и возрождении. Они верили в то, что главным средством, придающим жизненную силу, был посылаемый Рудрой дождь, и что труп должен быть омыт дождевыми водами. Из той же глубочайшей древности идет, вероятно, и славянское поверье, что дождь во время похорон – благо.

В ведические времена, много тысячелетий назад, люди верили, что «путь предков ведет на луну, откуда души ниспадают с росой, возникшей из месяца». Но такую же картину мы видим и восточнославянской средневековой традиции. В древнерусском поучении говорится: «То не Род, сидя на воздухе, мечет на землю дождь и росу и оттого якобы рождаются дети. Бог всему творец, а не Род» (Рыбаков Б. А. Язычество древних славян… С. 449). Аналогии поразительные – Род проливает на землю дождь и росу как ведический бог Рудра (бык), а с дождем и росой возвращаются на землю души предков, чтобы перевоплотиться в своих потомков – внуков и правнуков. Такие представления сохранились у русских до позднего средневековья. «Из навей (т.е. из мертвых – С. Ж) дети нас емлют» – говорили наши предки. Исходя из всего вышеизложенного объяснимо наличие изображений бородатых, оскалившихся быков-мужчин на северодвинских старушечьих головных уборах.

Пока женщина была молода и способна продолжать род, она находилась под покровительством богинь – Рожаниц, охранявших ее голову, а значит и ее самоё. На закате своих дней женщина возлагала на голову старушечью «нашлепку», отдавая себя под покровительство бога предков Рода и веря в то, что обращенная в дождь, росу или снег она вернется на землю, чтобы вновь возродиться в своей внучке или правнучке. Этим можно объяснить и то, что форма головок старушечьих «нашлепок» резко отличается от той же детали головного убора молодых женщин. Если у «молодух» головки северодвинских кокошников слегка вытянуты и заовалены, напоминая очертаниями коровье копыто, то у старух головки повойников совершенно круглые и в комплексе с серебряной вышивкой удивительно похожие на бледно-серебристый «улыбающийся» лик луны.

Таким образом, подводя итоги всего того, что было сказано о северорусских женских головных уборах, надо еще раз подчеркнуть их огромную роль в комплексе традиционного народного костюма.

Головной убор свидетельствовал о возрасте своей владелицы, о ее семейном положении (девушка, девушка на выданье, просватанная, молодая женщина, женщина средних лет, старуха); он был оберегом и должен был стимулировать родовую функцию женщины, соединяя ее с миром высших языческих богов и богинь. Являясь логическим завершением всего костюма, женский головной убор нес на себе наиболее священные изображения, символика которых сложилась в глубинах тысячелетий. Именно на северорусских повойниках-кокошниках с наибольшей полнотой и яркостью представлены образы древнейших восточнославянских верховных богинь Рожаниц и верховного бога Вселенной – Рода, культ которого вызывал негодование православного духовенства еще в XV – XVI вв.

Завершить наш анализ символики северорусского женского народного костюма, дожившего в лучших своих образцах до рубежа XIX – XX вв., хотелось бы словами

М.Н.Мерцаловой: «Колдовская сила русского народного костюма так велика, что, однажды заглянув в эту сокровищницу и осознав ее связи с обычаями, обрядами, с древнейшими истоками русской культуры, когда магическое значение вещей, изображений превращалось в эстетическое, уже не можешь оторваться от нее. Чем пристальнее изучаешь русский народный костюм как произведение искусства, тем больше находишь в нем ценностей, и он становится образной летописью жизни наших предков, которая языком цвета, формы, орнамента раскрывает нам многие сокровенные тайны и законы красоты народного искусства. Поэтому и не умирает народный костюм. Он превратился в звено, которое связывает художественное прошлое нашего народа с его настоящим и будущим» (Мерцалова М. Н. Поэзия народного костюма. М., 1988. С. 12).

Литература

Антонова Е. В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. М. Наука. 1984.

Афанасьев А. Н. Древо жизни. Изб. статьи. М. 1986.

Богуславская И. Я. О трансформации орнаментальных мотивов, связанных с древней мифологией в русской народной вышивке. М. 1964.

Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М. Наука, 1978.

Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве // Труды ГИМ, 1926. Вып. I.

Гусева Н. Р. Индуизм: мифология и ее корни // Вопросы истории, 1973, №3.

Гусева Н. Р. Индуизм. М. Наука, 1977.

Дмитриева С. И. Фольклор и народное искусство русских Европейского Севера. М. Наука, 1988.

Древняя одежда народов Восточной Европы. М. Наука, 1986.

Жарникова С. В. О попытке интерпретации некоторых образов русской народной вышивки архаического типа // Сов. этнография, 1983, №1. С. 87—94.

Жарникова С. В. О некоторых архаических мотивах вышивки сольвычегодских кокошников северодвинского типа // Сов. этнография. 1985. №1. С. 107—115.

Жарникова С. В. Отражение языческих верований и культа в орнаментике северорусских женских головных уборов //Научно-атеистические исследования в музеях. Л. Изд. ГМИРиА, 1986. С. 94—107.

Жарникова С. В. Фаллическая символика северорусской прялки как реликт протославянско-индоиранской близости // Историческая динамика расовой и этнической дифференциации населения Азии. М. Наука, 1987. С. 130—146.

Иванов С. В. Народный орнамент как исторический источник // Сов. этнография, 1958. №2. С. 3—23.

Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М. – Л., 1963.

Крестьянская одежда населения Европейской России. М. Сов. Россия, 1972.

Лелеков Л. А. Искусство Древней Руси и Восток. М. Сов. художник, 1978.

Маслова Г. С. Узорное тканье на русском Севере // КСИЭ, 1959. Вып. XI.

Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки. М. Наука, 1978.

Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX – начала XX вв. М.: Наука, 1984. Мифы народов мира. Т. I-П; М. 1980—1982.

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л. 1946.

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М. Наука 1981.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М. Наука, 1987.

Соболев И. Н. Русский орнамент. М. 1948.

Толстой И. И. Статьи о фольклоре. М. Наука, 1966.

Тэйлор Э. Первобытная культура. М. 1939.

Вологда. 1991

Гусли – инструмент гармонизации вселенной

Каждый исследователь изучающий историю православия на Руси, останавливается перед, необъяснимым феноменом, резко негативным отношением к такому, казалось бы, безобидному музыкальному инструменту как гусли. Так еще проповедник 12 века Кирилл Туровский грозил посмертными муками тем «кто ворожит, гудит в гусли, сказывает сказки». В требнике 16 века среди вопросов на исповеди есть такие: «ни пел ли яси песней бесовских, не играл ли яси в гусли?». А игумен Памфил ругал псковичей за то, что «они во время купальской ночи играли в бубны и сопели и гудением струнным». Исторические документы свидетельствуют, что во времена Алексея Михайловича Романова гусли изымались у населения и сжигались возами. Почему? Сегодня судя по всему мы можем ответить на этот вопрос.

Но начнем с того что еще в 1903 году, в индийском городе Бомбее вышла на свет книга выдающегося индийского ученого и общественного деятеля Тилака «Арктическая Родина в Ведах». Посветив всю свою жизнь изучению родного народа, он долго и тщательно анализировал древние предания, легенды и священные гимны, рождённые в глубинах тысячелетий далёкими предками индийцев и иранцев, и те странные явления, которые были описаны в священных книгах Ригведе, Махабхарате, Упанишадах, Тилак пришел к выводу, что эти тексты создавались на севере Еропы, где-то около полярного круга. Именно здесь находилась прародина индоиранцев, или как они себя называли Ариев. Часть из них 4—5 тыс. лет назад ушла на территорию Индии и Ирана. Книга Тилака переведенная на все европейские языки впервые переведена на русский только в 2000 г. Наталией Романовной Гусевой и вышла в свет в Москве в 2001 г. В середине 50-х годов 20-го века выдающийся санскритолог Рахула Санкритьяяна описал эти передвижения в своей книге, «От Волги до Ганга», и ввел в научный оборот новый термин – индославы. Заметим, что еще в 1964 году один из крупнейших санскритологов Индии профессор Дурга Прасад Шастри писал «Если бы меня спросили какие два языка мира наиболее похожи друг на друга, я ответил бы без всяких колебаний русский и санскрит».

Таким образом, древние ведические обряды, ритуалы, священные тексты имеют непосредственное отношение к севернорусской народной традиции, исследователи которой неоднократно отмечали. что для нее характерна консервация рудиментов архаичнейших явлений, порой не находящих отражений даже в ведической традиции. Общеизвестно то огромное значение, которое придавалось в ведической мифологии водоплавающей птице – гусю, лебедю, утке, где она символизировала: небо, свет, огонь, солнце, а также воплощение Творца и Вселенной. Так в санскрите «ханса» – гусь – лебедь душа познавшая высшую Истину, высший дух, свет, огонь, сакральный музыкальный Рим, музыка Вселенной.

Но и в русской народной традиции образы водоплавающих птиц играют исключительную роль. Зачастую именно гусь, лебедь, утка маркируют собой сферу сакрального в обрядовых песнях календарного цикла. И в этих же песнях именно гусли являются обязательным компонентом озвучивания сакрального текста. Примером может служить предсвадебная песня, записанная в Архангельской губернии:

«Вы где гуси были, вы где ночевали, где спали, побывали.
Мы спали у княгини побывали у первобрачной.
И что княгиня делает?
Во гусли играет дары снаряжает».

В гусли гудели, и здесь стоит вспомнить, что и в русских диалектах и на санскрите «гу» значит звучать. Ни гука – ни звука, ни гукнуть, то есть не прозвучать.

Но кроме этого термин «гу» в санскрите значит еще, и идти, двигаться. Вспомним русское слово гулять. Мы с вами гуляем праздник, мы с вами гуляем свадьбу, то есть и звучим и двигаемся. И тут мы подходим пожалуй к самому главному.

В древних ведических текстах, в книгах эпоса Махабхарата – Адипарва и Ашвамедхикапарва говорится, что сотворение Вселенной происходило следующим образом. По мысли и слову, которое является озвученной мыслью Творца, появилась некое огромное яйцо, «вечное как семя всех существ. В нем подлинным светом был вечный Брахмо – чудесный, непредставимый, вездесущий. Тот, кто есть скрытая и не уловимая причина реального и не реального». Брахмо как соединение мужского и женского начала, то есть нечто среднее. У него было только одно свойство, это звук. В Ашамедхикапарве Брахмо называют сверхсветлым светом, эфиром. Именно этот сверхсветлый свет создал пространство и произвел основу личности, которая по своей сути небесна. Заметим, что сверхсветлый свет, это название фона наших с вами русских икон. Брахмо в древне-арийских текстах называется эфиром. И утверждается – эфир высший из элементов. У него есть только одно свойство и называется оно звуком. Эфир порождает семь звуков и аккорд. Затем звуки эфира порождают движение или ветер. И у него уже два свойства, звук и касание то есть инерция. Причем инерция является собственным свойством ветра и движения. В результате сокращения скорости сверх света или эфира, в следствии касания – инерции, появляется видимый свет, состоящий из семи цветов спектра, который корелируется с семью первозвуками. Свойствами света является звучание, касание и образ. Причем собственным свойством света (видимого света), является именно образ. Все что мы с вами видим в этом мире это то, что имеет образ. Рожденный из звука и движения, именно видимый свет находится на пограничьи, относясь как свет к миру божественному Прави и как образ к миру проявленному Яви.

Заметим что в поучении против язычества в XII – XIII века в «Слово о твари и днии рекомом недели», говорится, что русские язычники поклоняются в первый день семидневной недели (воскресение) не солнцу, утверждая, что солнце только вещественное воплощение света, а белому свету, то есть свету вселенскому. Как писал Борис Александрович Рыбаков, вот этот свет, не имеющий видимого источника не осязаемый и не исповедимый, как эманация божества творящего мир, и был предметом поклонения средневековых язычников. В священных текстах Упанишад говориться, что вселенский свет – это златоцветная птица, обитающая в сердце и солнце. Огонь называют белой птицей, несущей свет. На санскрите огонь «очищающий, очищение», звучит как «павана», а «павака» – чистый, яркий огонь. Кроме того «павана» – свежий ветер, а «павана манна» это название многих хвалебных гимнов. Но в севернорусских обрядовых песнях, водоплавающая птица гусь – лебедь носит название «паванька, пава, павана». Таким образом огонь и хвалебный гимн в санскрите прямо соотносятся с севернорусским названием гуся – лебедя – паванька, пава, павана. И здесь стоит вспомнить, что древнеславянские ритуальные костры VI – V века до нашей эры выглядели как фигуры пылающих лебедей. О чем свидетельствуют найденные археологами зольники – остатки этих костров. Зная о том, что в древнейшей традиции, музыкальный лад, связанный с гусями, лебедями, творит музыку космоса, что игра на гуслях сравнима в этом мифопоэтическом ряду с тканьем мировой гармонии, можно понять почему автор «Слова о полку Игореве» связывает в единый образ стадо лебедей и живые струны – гусель, по которым передвигаются пальцы вещего Бояна, как по нитям основы уток, творя ткать эпической песни.

В Ригведе гимнотворчество мудрецов (Риши или Раша) это процесс, в котором высшая творческая сила слово (озвученная мысль) создает космос, ткёт его. О единстве понятий узор ткани и узор песни, ткать ткань, излагать песню, свидетельствует такой термин санскрита как «прастава», имеющая аналогию в севернорусском диалектном «прастава», «праставка». Но севернорусская «праставка», «прастава» это вышитая или заполненная тканым узором полоса ткани, украшающая рубахи, передники, концы полотенец набожников, скатерти, свадебные простыни, то есть сакрально означенные вещи. Санскритская же «прастава» – это священный текст, хвалебный гимн. Так в гимнах Ригведы поэт-певец просит помочь ему, ткущему произведение и говорит о том, что новую и новую нить ткут к небу и в океан озаренные поэты. Причем внутри текста самого гимна термин «прастава» имеет множество значений: «прастава» – это огонь, солнце, взошедшее солнце, время после восхода солнца, воздушное пространство, дождь, ветер, лето, речь, кожа человека, любовный зов, три мира. Таким образом исполняя священный гимн поэт-певец-музыкант соединял в одно целое все три мира. Голосом, ритуальным пением, как утком ткется из нитей – слов, на нитях основы – струнах ткань вселенной. В этой структуре музыкальный инструмент фактически идентичен ткацкому стану. Не случайно в ведических текстах, многотысячелетней давности говорится о трех нитях основы, по которым двигается гусь-свет-огонь, созидая вещественный мир.

Древние трехструнные крыловидные гусли, это предельно приближенный к идеальному музыкальный инструмент – божественный инструмент. Вдумайтесь в слова гимнов древней веды заговоров – Адхарва Веды – повествующего о сохранении гармонии во вселенной: «Две юницы снуют основу, на шесть колышков две снующих, одна другой протягивает пряжу и не рвут ее, не прерывают. Вот колышки – они основа небу, стали гласы для тканья челноками». Упомянутые в гимне 6 колышков, по три с каждой стороны, на которых натянуты три струны – нити основы (гуны) это священные столбы, о которых в Ригведе говорится «Словно гуси, выстроившиеся рядами, прибыли к нам столбы одетые в светлое, поднимаемые перед огнем поэтами, боги вступают на путь богов».