Опыт восхождения к цельному знанию. Публикации разных лет

Материалы международной научной конференции

Сб. Лосевские чтения.// ЛОГОС №3. М., 1999. С.198 – 207.

Интерпретация физико-математических взаимосвязей в учении Лосева о символической реальности

До настоящего времени освоение наследия Лосева осуществляется исключительно в гуманитарной сфере. Все мои усилия обратить за последние 7 – 8 лет внимание общественности на необходимость активного использования его колоссального потенциала в среде естественнонаучной пока успехом не увенчались. Настоящее сообщение представляет собой очередную попытку, предпринятую в надежде, что её не постигнет участь предыдущих.

Как известно, Лосев ещё в ранней юности пришёл к проблеме высшего синтеза, который он определил как «примирение в научном мировоззрении всех областей психической жизни человека: науки, религии, философии, искусства и нравственности».

 Сейчас, когда в свет вышли обнаруженные в лосевском архиве фундаментальные труды: «Самое само», Вещь и имя», «Диалектические основы математики», можно с полной уверенностью утверждать: Лосев ещё в 30-е годы решил эту грандиозную проблему, сделав попутно множество эпохальных открытий, которые правильнее назвать прозрениями. Совершенно новый мир открылся его очам ума, и глубоко трагично, что он так и не получил ни малейшей возможности обнародовать своё видение в форме целостного учения, более того, вынужден был всячески скрывать его основы. Лишь в самом конце своего земного пути он решился в виде итоговой формулы открыто предложить следующий императив: «Сама действительность, и её усвоение? и её переделывание требуют от нас символического образа мышления».

 Правда, тут же последовало авторское разъяснение, где настойчиво повторялось, что символ так и или иначе лишь отражает действительность. Такое многократное подчёркивание (беру на себя смелость утверждать это) было призвано усыпить подозрительность стоящих на страже «ленинской теории отражения» редакторов, которые могли встретить в штыки столь крамольное требование. Впрочем, имели ли его опасения основание, можете судить сами, раскрыв популярный лосевский сборник «Дерзание духа», изданный Госполитиздатом в 1989 г.: здесь всё ещё не потерявшие бдительности стражи идеологии взяли и заменили в упомянутой формуле слово «символический» на «определённый», что, естественно, совершенно исказило её смысл.

Между тем основой символического образа мышления самого Лосева являлось, конечно же, не отражение, а выражение. Неспроста, в Предисловии к его «Диалектическим основам математики» Валентина Михайловна Лосева отмечает у автора «острейшее чувство самостоятельности всей выразительно-смысловой сферы, так что иному его выразительные „эманации“ и впрямь кажутся какими-то физическими истечениями», и далее, в качестве резюме: «я считаю необходимым сказать одно: тут острейшее ощущение „выразительных“ форм действительности и это „выражение“, – может быть самая яркая категория философии Лосева, синтезирующая у него в наиболее зрелой форме логическое и алогическое».

Символ, по Лосеву, – это соотнесённость внутреннего с внешним при их взаимной тождественности. Бытие всякой вещи, как и мира в целом, предполагает их выраженность – абсолютную явленность внутреннего внешнему. Это и есть эманация, или первый символ бытия. Следовательно, реальность (или живая действительность) сама по себе символична. Именно в символической реальности и осуществляет Лосев свой «высший синтез».

В современной цивилизации, развившейся из западноевропейской культуры с её антропоцентризмом, целостная живая действительность оказывается расчленённой на ряд сфер, которые юный Лосев (помните?) целиком справедливо именовал «областями психической жизни человека». В таких условиях одно и то же понятие может приобретать совершенно различный смысл. Это и случилось с понятием «символ», активно используемым в «кухне» физиков. Он никак не соответствует определению, предложенному Лосевым. Символ – ценное и незаменимое средство как для осмысления результатов измерения, так и для понимания законов природы, но при всём при этом он остаётся всего лишь знаком, принятым обозначением, в лучшем случае – условным шифром. Вот как определяет его роль и место один из создателей квантовой механики Макс Борн: «Математика представляет собой обнаружение и исследование структур мышления. Эти структуры зашифрованы в виде математических символов…, причём символы эти играют своеобразную роль: они раскрывают структуры».

 Что это, как не продолжение пути «мыслящего духа», начатого ещё Декартом? Впрочем, здесь вообще речь не идёт ни о выражении, ни об отражении. Вывод Борна следующий: «Переход к реальности совершается теоретической физикой, которая коррелирует символы с наблюдаемыми явлениями. Там, где это может быть сделано, зашифрованная структура соотносится с явлением; эти же самые структуры рассматриваются физиками, как объективная реальность «по ту сторону субъективных явлений».

Ну что ж, в таком случае символ оказывается средством сопоставления, не более того, т.е. остаётся неотъемлемым атрибутом научного мышления, пределом которого является предел применимости понятия.

У Лосева символическая реальность обусловлена вездесущим, непостижимым единоначалием, которое по-разному выражено в различных сферах общественного сознания: в христианском вероучении – это Бог-отец, в философии – самое само, в искусстве – первообраз, в антропологии – личность, в математике – единица, в физике – точка. Следовательно, лосевский СИМВОЛ – неисчерпаемое богатство апофатических возможностей смысла – принципиально отличается от применяемого в современном научном обиходе термина. Во избежание недоразумений Валентина Михайловна в упомянутом Предисловии даже употребила специальное выражение – «внутренний символ»,

 которое, если недостаточно вникнуть в суть дела, может вообще быть принятым за описку, что и случилось при редактировании этой работы, изданной вместе с «Диалектическими основами математики».

Полное совпадение у Лосева с современным научным подходом отмечается при общей оценке роли математики в фундаментальных науках: «Физика и химия – науки о бытии, но если мы из них выбросим математику и логику, то они превратятся в бессмысленную груду фактов, которые не могут быть охвачены ни познавательно, ни научно».

Однако далее появление принципиальных расхождений неизбежно.

Фундаментом познания мира современными физиками принято считать (с подачи известного математика Германа Вейля) сочетание математической конструкции (модели), экспериментальной установки (техники) и сущностного анализа (понимания, смысла).

 Объединены они общей идеологией измерения в соответствии с основным тезисом науки: узнать – значит измерить. Но поскольку определяющим началом при любом измерении остаётся разум человека, то в конечном счёте он измеряет не что иное, как… сам себя. Это разъяснил ещё Николай Кузанский в своём трактате, кстати, переведённом с латинского самим Лосевым: «Простец об уме».

 Автор справедливо утверждает, что ум человека способен уподобляться точке, мгновению и вообще всякой вещи, а потому именно ум и оказывается универсальным и притом единственным средством измерения, что выражено даже в самом языке (mens по-латыни «ум»; mensurare – «измерять»). А это значит, что человек выйти за пределы собственного ума при измерении просто не в состоянии, пользуется ли он обычной школьной линейкой или тончайшим измерительным прибором. Причём сами результаты измерения абсолютно точны, и смысл обнаруживается в них обязательно, поскольку его источником является «человек мыслящий». Но именно найденным в собственном разуме смыслом и наделяется им весь необъятный мир и любая существующая в нём вещь. Этого может быть вполне достаточно для житейской практики, но не для оснований познания: фундамент современной физики оказывается, на поверку, мягко говоря, ненадёжным.

У Лосева принципиально иной подход: смысл существует независимо от человеческого разума. Им обладает всякая вещь. Прежде всего он включает в себя то, чем она отличается от всех прочих, т.е. различие как категорию. Но отличающие её элементы могут сохранить себя, лишь будучи самой вещью в своём слитом единстве – в тождестве. Следовательно, смысл есть тождество различий – единораздельность вещи, которой она обладает вне зависимости от воспринимаемых нами пространственно-временных ограничений. И касается это не только отдельной вещи, но и всех вещей, составляющих мир: смысл соединяет их во вселенское цельнораздельное единство. Это соединение осуществляется с неотвратимой и бесконечной силой. С такой же силой выражается и их различие, которое и даёт нам возможность воспринимать всё многообразие мира (это не что иное, как уже знакомая нам эманация). Стало быть основа мировой динамики не в механизме притяжения и отталкивания (физикализация реальности) и даже не в принципе единства и борьбы противоположностей (гегелевская диалектика понятия), а в постоянстве смыслового соединения и непреходящей выразительности.

Конечно, должно существовать нечто, посредством чего совершается и то, и другое. Это энергия – понятие, введённое впервые Аристотелем, который (как неоднократно подчёркивает Лосев) использовал его для выражения принципа становления смысла. Новоевропейская наука намертво связала энергию с механическим движением, с количественно измеряемой силой, способной осуществить это движение, с её переходом в полезную работу. В символической реальности энергия проявляется как становление – непрерывно-сплошное протекание, каждая точка в котором исчезает в момент своего появления. Энергия смысла осуществляет смысловое соединение.

Наконец, помимо всего названного, символическая реальность должна обладать принципом своей оформленности. Это не что иное как бесконечность – понятие, которое современная наука использует исключительно в математическом аппарате физики, не пытаясь подойти к ней, подобно Лосеву, как к конкретно-физической проблеме. А Лосев делает именно это. Предприняв беспрецедентную попытку подвести под весьма громоздкое здание современной математики диалектический фундамент и безжалостно критикуя при этом формализм, а подчас и узость мышления самых именитых его строителей, он не упускает возможности обратиться к анализу формы бесконечности. Лосев привлекает внимание к геометрическим и конкретно-физическим проблемам, на которых «становится ясным всё чудовищное своеобразие этой категории, столь упорно замалчиваемое и затираемое в обычном и популярном сознании».

 Свою собственную задачу он видит в малом: «Попробуем не развивать целиком соответствующее учение, а только всего наметить некоторые приблизительные вехи для будущего анализа этой величайшей проблемы о бесконечности в геометрическом и конкретно-физическом…».

 По существу же в своём обсуждении формы бесконечности он предсказал, в каком направлении должно идти осмысление физико-математических взаимосвязей.

И вот оказывается, что даже простая попытка осуществить предлагаемый анализ, использовав всего лишь одну из его «вех», не только вводит нас в символическую реальность, но и позволяет активно «обживать» её. Лосевская «веха» – это точка, которая перестаёт быть сугубо математическим объектом, а предстаёт в качестве конкретного физического первоначала. Конечно, этого нет ни в классической физике с её абстрактной материальной точкой, пребывающей в системе декартовых координат, ни в современной, где точку условились считать событием, прибавив к пространственным координатам ещё одну – временн?ю. Итог современным воззрениям подводит уже упоминаемый Борн: «Я утверждаю, что математическое понятие точки континуума не имеет непосредственного физического смысла».

 Лосевский подход противоположен: точка обладает конкретно-физическим смыслом. Различия результатов таких подходов видны невооружённым глазом.

Простейшей и важнейшей операцией в математике издавна считается сложение. В нём отражено восприятие человеческим разумом и освоение им на практике мира дискретных счётных вещей. Прибавляя, складывая, суммируя, человек опосредствует свойства аддитивности, использует результаты экстенсивности. Сложение – основа главнейших математических операций, будь то умножение (сокращённое сложение), возведение в степень (умножение числа на самоё себя) или нахождение интеграла (суммирование приращений функции). Кстати, и классическая физика сводится всего лишь к познанию отношений между бесконечно малыми приращениями динамических переменных.

Открытая Лосевым первичная форма бесконечности – точка, проявляет свойства, учёт которых приводит к совершенно новым, непривычным, но тем не менее вполне реальным результатам. По Лосеву, «любая точка бесконечности движется сразу во всех направлениях с бесконечной скоростью, т.е. покоится».

Но это означает, что она оказывается центром бесконечного множества, притом единственного и неповторимого (это нетрудно представить чисто геометрически). А если так, то любая точка бесконечности, помимо этого, связана со всякой другой лишь единственным совпадающим для обеих направлением. И это не просто геометрически проявляемая связь, но та самая смысловая связь, благодаря которой и осуществляется открытое Лосевым смысловое всеединство мира. Таким образом, известная евклидова аксиома о связи двух точек лишь одной прямой, чей формализм показался недостаточным Гильберту, наполняется совершенно новым, как чисто математическим, так и сугубо физическим содержанием. Связь двух точек – простейшая смысловая парная связь. Но ведь каждая точка, входя во множество m точек, способна образовать с множеством n точек столько же (т.е. m) внешних парных связей, а каждая из n точек, в свою очередь — n таких связей с точками множества m. В итоге получается mn смысловых связей, что выражает интенсивность (смысловое единство этого соединения), численно представляя собой произведение (нынешняя математика рассматривает выражение mn лишь как основу комбинаторики).

Конечно, это не имеет ничего общего со сложением – точки складывать вообще нельзя, зато они способны соединяться, и это не только и не столько геометрия, сколько самая настоящая физика: независимость любого парного соединения обнаруживается в вездесущем принципе суперпозиции: целостность динамических характеристик выражена в результатах перемножения разнородных именованных чисел (произведение 5 кГ на 6 м даёт 30 единиц работы кГм). Существование смыслового всеединства обнаруживается в произведении тяготеющих масс в законе всемирного тяготения, где в действительности речь идёт вовсе не о массах, а о точках – геометрических центрах частиц – носителей массы, из которых состоят эти тела. Само значение массы таких частиц оказывается составляющей гравитационной постоянной, входящей в формулу, известную со школьной скамьи, между тем, как истинный смысл этой постоянной всё ещё остаётся тайной за семью печатями для современной физики.

Так получает развитие лосевское представление о геометрическом числе – числе «вне себя». Такое число должно рассматриваться вместе со своими смысловыми связями, как и с энергией смысла, которой оно обладает. Но ведь любое целое число состоит из частей – из единиц, а в бесконечности часть несёт на себе смысловую энергию целого (к примеру, в каждой из четырёх единиц числа «4» энергийно содержится всё число «4»). А поскольку всему в мире присуща абсолютная выраженность (эманация), число «4» способно последовательно выразиться вовне, и это будет не что иное, как степенной ряд, показателями которого служат числа натурального ряда (4

, 4

, 4

…). Здесь же, кстати, обретают истинный смысл числа в нулевой степени (l

= 1), где нуль означает отсутствие значимой мерности. Стягивание любой величины в точку, а любого числа в единицу – яркая демонстрация неуничтожимости бытия. Смысловое же развёртывание выражено не только в степенном ряду чисел, но и во всём многообразии возникновения и затухания волнового движения; наиболее зримое представление об этом дают расходящиеся круги от брошенного в воду камня. Следует тут же твёрдо заявить, что такая трактовка позволяет по-новому подойти к анализу явлений в микромире и отказаться от двусмысленности корпускулярно-волнового дуализма – престарелого детища современной теоретической физики.

Лосевские «вехи» позволяют достаточно чётко проявить смысл общих закономерностей реальных процессов, ход которых определён отношениями свободы и связанности. Если между двумя точками существует единственная парная связь, то между первой («активной») точкой, с которой начинается процесс, и всеми другими образуется устойчивое отношение (1 + n) / n, где n в числителе – число точек, с которыми связана первая точка, а n в знаменателе – число связей, образованных с ней всеми другими точками; в реальности таких точек, как и связей, – бесконечное множество. Бесконечной является и степень выраженности этого отношения. Численное значение (эффект) проявления такого свойства реальности может быть найдено в пределе, и это будет lim (1 +1/n)

, т.е. (при n??) е = 2,718… – в этом истинный смысл Неперова числа. Отсюда нетрудно выявить чисто физический смысл экспоненты, объяснить особенности, проявляемые ею в математическом анализе (постоянство значений е

в качестве производных любого порядка, присутствие е

в корнях дифференциальных уравнений), притом объяснить не формально, а исходя из анализа формы бесконечности – бытия точки. «Активная точка», с которой начинается свободно протекающий процесс, мгновенно, вне пространства и времени, образует устойчивое отношение с бесконечным множеством других точек, и лишь затем, во всём своеобразии характера пространственно-временных ограничений и формирования причинно-следственных связей протекает сам процесс, описываемый формулой, уравнением или обычным литературным языком.

Вообще с выявлением Лосевым реальности бесконечной скорости точки, что означает её абсолютный покой, создаются благоприятные условия для возвращения в физическую картину мира всеобщего принципа дальнодействия, надолго вытесненного некогда его удачливым антиподом – близкодействием, что привело к безрезультатным поискам абсолютных минимумов, к примеру, границ протяжённости и времени; выдвижению гипотез о виртуальных носителях фундаментальных взаимодействий и т.д.; вовлекло науку в «дурную бесконечность», выбраться из которой необходимо решительно и бесповоротно. Нежелание мыслителей, определяющих развитие новоевропейской культуры, своевременно воспринять «чудовищное своеобразие» формы бесконечности (хотя на него указывал ещё Николай Кузанский), обернулось чудовищными заблуждениями в самих основах теоретической физики, которые и поныне научный Олимп не желает признавать. Впрочем, здесь нет ничего удивительного – ещё мудрый Гёте не без горечи отметил: «Ложное учение не поддаётся опровержению – оно исходит из того, что ложь есть истина». Каков же выход? Прежде всего необходимы альтернативные исходные моменты, новые начальные посылки. Всё это блестяще выполнено Лосевым. У него внутреннее совершенство – диалектика (логика символа) – предшествует внешнему оправданию – фактам (феноменам) – выражению внутреннего, т.е. первоначала. Современная наука (имеется в виду её фундамент – теоретическая физика) шла обратным путём. Факты (внешнее), которые быстро накапливались благодаря ускоренному развитию экспериментальной базы и совершенствованию средств измерения, требовали немедленных объяснений, – практика нуждалась в теоретическом обосновании. Наиболее важным из таких фактов и были принесены в жертву, словно идолам, представления о целостности мира, которые как-то пыталась сохранять классическая физика. Началась беспрецедентная экспансия науки по отношению к иным сферам общественного сознания, и её главной, а по существу, единственной опорой оказался донельзя формализованный математический аппарат.

Признание истинной целостности мира и восприятия средствами познания и прежде всего «очами ума» его цельнораздельного единства и является той необходимой ценой, которую придётся заплатить современной науке, чтобы всё нагромождение фактов, требующее всё новых и новых объяснений а, соответственно, всё возрастающих материальных затрат, обрело внутреннее совершенство, которое прозрел гений Лосева.

Около двадцати лет тому назад, влекомый необъяснимой интуицией, я начал заниматься фундаментальными проблемами естествознания, и мог бы считать удачными попытки решить некоторые из них. Но лишь моё обращение к Лосеву сделало как ранее полученные мной результаты, так и новые, действительно осмысленными, поставило на прочный фундамент, и они начали гармонично вписываться в открытую им выразительно-смысловую символическую реальность. Это можно отнести и к выявлению природы электромагнитных явлений, и к расшифровке мировых феноменологических постоянных, и к разгадке тайны существования устойчивых элементарных частиц. Свой поиск и сегодня я продолжаю вместе с Лосевым; его результатом станет возврат к целостной картине мира.

Как-то в телевизионной передаче ректор МГУ В. А. Садовничий заметил, что использование работ одного лишь Максвелла окупило все затраты на науку ХХ века. Я могу с полной ответственностью заявить, что использование лосевского учения во всей полноте с лихвой окупит затраты не только на науку ХХI века, но и на образование, и на восстановление экологического равновесия, и на большинство социальных программ, причём, это может начаться уже с наступлением нового века. Но прежде основы самого учения должны войти в общественное сознание, стать для него желанной сменой обветшавших стереотипов, принадлежностью образа мысли.

Мне постоянно слышатся полные отчаяния слова Алексея Фёдоровича, произнесённые незадолго до кончины: «Нет, ничего не сделано, ничего не успел сделать!.. Погибла жизнь».

 Он действительно так и не передал из рук в руки свои главные открытия ныне живущим, хотя сделаны они были более полувека (!) тому назад. И у нас нет права оставить их освоение будущим поколениям; общество должно выйти навстречу Лосеву именно сейчас – к этому его вынуждает сам ход истории. В последнем десятилетии в России то и дело раздаются призывы к покаянию. Между тем покаяние (????????) – это не только сожаление о прошлых заблуждениях, отказ от них, но ещё и перемена мысли. Вот эту требуемую перемену мысли и несёт с собой лосевское учение. Именно его недостаёт для восстановления некогда порушенной в России связи времён, выявления не сводимого лишь к экономике истинного общественного потенциала, необходимого для её дальнейшего развития; определения роли и места России в нынешнем мировом сообществе с её поисками смысла жизни и эсхатологическими предчувствиями будущего преображения человечества.

Литература

1. А. Ф. Лосев. «Мне было 19 лет…». Дневники. Письма. Проза. М., 1997. С. 67.

2. А. Ф. Лосев. Страсть к диалектике. М., 1990, С. 38.

3. А. Ф. Лосев. Дерзание духа. М., 1989. С. 213.

4. Начала. 2. 1993. С. 120.