Профессор и Душа

Лаптев представил, как его сильные руки охватят розовый халатик, как прижмет Марину к мундиру, дрожь пробежала по телу, а когда фантазия разыгралась до неприличия, застонал. Пот катился по лицу.

– Жарко! – сказал сержант и вытер платком лицо.

– Ты, мент …! – Вася выругался, надеясь, что брань прорвет пелену. Если в критических ситуациях мат имеет силу, то сейчас оказался дыркой от бублика.

– Мы так исчезнем, никто не заметит! – истерично закричала Вероника.

– Кто муху замечает, если она исчезает? – сник Алексей Иванович.

– Мы в ловушке! – завопила Софья Федоровна, а такса, тоскливо тявкнув, спрятала мордочку на груди хозяйки.

Ужас охватил жильцов. А как же квартира, дача, имущество?! Все посмотрели на Кузьмича с упреком и немым вопросом: что делать? Тот спокойствия не терял, думал. Вероника стояла с грозным видом, в правой руке у нее была увесистая палка – только подойди, враз получишь по зубам.

– Писали же, исчезали целыми деревнями. Я так просто не сдамся!

– Глупости! – старался всех успокоить Хачатур. – Зачем мы им нужны?

– Опыты на нас будут ставить. Разберут органы, – завел старую пластинку Калганов.

– Опомнитесь! Пришельцы нам плохого не сделают! – призывала Нина.

Стать подопытным кроликом никто не хотел, а лишиться органов тем более. Всех охватил дикий страх. Забегали, пытаясь найти дыру, щелочку и выйти во внешний мир.

– Я пожалуюсь президенту! В ООН! – Софья Федоровна, как капризная девочка, топала ногами. – А все Профессор и эта вертихвостка! Гуманитарку привезли! Шиш вам!

– Вернется Профессор, все объяснит. Не надо паники! – кричал Сергей.

– А ну, тихо! – рявкнул Кузьмич. – Защитная пелена для того, чтобы даже комар не помешал общаться с пришельцами. Эх, умно придумано.

– Ну и общайтесь! Вы ответите за загубленную жизнь! – Хозяйка таксы сделала решительный шаг, но нога зависла в воздухе.

Иван Кузьмич брать грех на душу не хотел, отпустить Софью Федоровну не мог. Проход через пелену мог быть смертельным – растворишься в воздухе или упадешь каплей на землю.

– Уважаемый Профессор, спросите пришельцев, можем мы выйти? Не опасно пройти через пелену? – Кузьмич демонстрировал соседям бодрость духа.

Но Профессор пребывал в контакте с инопланетянами и на судьбоносный вопрос никак не отреагировал.

– Его завербовали. Он нас натурально кинул! – добил жильцов Калганов.

Все нервно засмеялись. Хотелось домой. В родные стены, с диваном и телевизором, нажитым имуществом, нереализованной заначкой. Пошли в баню инопланетяне с миссией. Ведь жили же – не тужили, так здрасьте, прилетели на одно место. Кто их звал? И чего от них ожидать? Да ничего хорошего!

Сержант Лаптев вышел из оцепенения, оглянулся, стараясь вспомнить, куда направлялся. Тряхнул головой: розовый халатик опять возник перед ним.

– Он уходит! Сделайте же что-нибудь! – истошно кричала Вероника.

– Без паники! – крикнул Кузьмич. – Кто герой? Кто спасет нас!

Тут лица разом стали безучастные. Поохали для виду и, уставились на Васю – кандидата в герои. Он семью не имел, в доме шаром покати, ему и терять нечего. Вася взгляды понял правильно, выразил желание – хорошо бы на посошок сто грамм.

Соседи посочувствовали, пообещали ящик водки после спасения. Мужики

твердо пожали руку, женщины пошмыгали носиками. Даже Люлечка прониклась трогательным моментом и облизала небритую щеку Васи.

– Молодец, сынок! – прижал к груди и расцеловал Кузьмич.

– Не поминайте лихом! – с бравадой попрощался Василий.

Вася победно поднял кулак, разбежался и прыгнул.

Его сильное тело прорвало пелену, оказался на свободе. Щель мгновенно захлопнулась. Жильцам оставалось уяснить: он существует или его призрак тенью бродит по двору?

А Вася резво подбежал к удаляющемуся Лаптеву и, встав перед ним по стойке смирно, перегородил дорогу. Глаза его сверкали и завораживали.

– Кто я? Узнаешь? – огорошил он Лаптева.

Вдохновенное лицо Васи требовало немедленного ответа. Лаптев снял фуражку, помахал перед лицом. На глупый вопрос отвечать было лень.

– Петров, тебе в участок захотелось? – сказал он с досадой.

Образ Марины в розовом халатике и призывающей улыбкой улетучился. Появление Васи сбило рефлекторные желания. Не дай бог начнет дурить, тогда придется тащить его в участок.

– Это я! Я! – радостно засмеялся Вася, бил себя по груди.

Сержант косо посмотрел на Петрова. Тот вел себя необычно. Радовался, будто ребенок, нашедший отца. Рвался обнять и прижаться к груди, но суровое лицо сержанта встало стеной и родство не признавало.

– Век бы твою помятую рожу не видеть, – сказал Лаптев. – Денег не дам.

И что странно, прямо на глазах Лаптева менялся облик Васи. Исчезла помятость, спадала опухлость, глаза прояснились. Непонятная сила исходила от Петрова, хлынула на Лаптева, словно шандарахнули дубиной.

– Ты на синяк не смотри. Это Танька засветила бутылкой. Но я прощаю.

– Синяк не вижу. Лечиться тебе надо!

– Да не пьян я! Понюхай! – Вася щедро дыхнул, окутав сержанта чудным ароматом. Закружилась голова. – Я есть! Я существую! Жизнь – прекрасная штука! А идти к коварной женщине не советую. Пойдем к летающей тарелке.

От внезапно появившейся тревоги у Лаптева перехватило дыхание.

«Здесь что-то не так. Откуда он знает, куда я иду?» – подумал Лаптев.

Петров Василий ясновидцем не был. Во время боев за речкой попал в плен к моджахедам, отказался менять веру и был сброшен в овраг. Он чудом выжил, покалеченный двое суток полз до своих. В госпитале лечили, признали психическое расстройство, отправили в дурку. Василий тесно общался с людьми, лечащимися от иностранной политической заразы, в долгих и жарких спорах набрался ума-разума и выработал собственную философию.

Василий в пьяных застольях горячо утверждал: русская душа ранима и чувственна. Душа любит свободу, борется с несправедливостью, тяготится мирскими проблемами, пьет от тоски регулярно, а от пьяной головы все революции. Душа русского человека космос с тайнами и загадками, ищет путеводную звезду в виде великой идеи.

Правое веко сержанта задергалось в нервном тике. В глазах у Василия вспыхивали радостные искры, и все это цепляло и пугало сержанта.

– Какая женщина? Какая, к черту, летающая тарелка? – негодовал Лаптев.

– Замочить она хочет старого козла. Прибрать его богатства. Выбрала тебя. И прощай жизнь молодая, загубленная. Но мы тебе поможем!