Школа. Никому не говори. Том 3

– Чего спорите? – елейно поинтересовалась Надькина маман, жадно сверля Поспеловых сальными глазёнками.

– Мама хочет конфет дорогущих к чаю на месяц вперёд накупить, а я против. Говорю, что лучше торт спеку, чем мы всей семьей будем есть непонятную заграничную гадость! – очередью выпалила школьница, зная, что завистливые, жадные до чужого Лёвочкины живут скромно и подобное враньё заглотят. «Раз уж считаете, что мы богачи, хавайте!»

Троицу перекосило, но они быстро справились и снова натянули улыбки в тридцать два зуба.

«Чёрт, они же не отвяжутся! Не хочу тут околачиваться!»

– Знаешь что, мамулечка? Постой, поговори с приятными людьми, пока я пробегусь по рынку и куплю необходимое. Домой сама товар отнесу. Нечего тебе спину надрывать и ноги! Договорились? – тихоня опять примерила милую детскую улыбку, скопированную подчистую у Сэро.

– Конечно! – растерялась и обрадовалась Александра. – Держи, доченька, деньги и сумки…

От «приятной» компании школьницу сдуло ветром. Тихоня на рынке чувствовала себя как рыба в воде, давно привыкнув постоянно закупаться на семью в одиночку. Сумки заметно потяжелели, но и к этому подросток привыкла – в её доме девочке таскать тяжести было не зазорно.

Радуясь, что наконец избавилась от общества мамы и других неприятных физиономий, Поспелова уже было расслабилась, как вдруг, когда она выбирала зелень, её сзади кто-то крепко обнял.

– Привет, хозяюшка!

– Привет, – сдавленно проговорила испугавшаяся Люба и, обернувшись, обнаружила Наташу.

Глава 4.

Кокетка, прижавшись к тихоне, приветливо улыбнулась.

– Подумала сначала, что не ты! Но нет, не ошиблась! Ты ещё во-о-о-о-н там стояла: возле пожилой женщины и какой-то семьи. Это твоя бабушка? Помогаешь?

– Вообще-то это моя мама, – недовольно буркнула Поспелова, расплатилась с продавщицей и, подобрав котомки, развернулась прочь от непрошеного общения.

– Ой, не знала! – сконфузилась Ната. – Тебе помочь? Давай я одну сумку понесу!

Люба не успела ответить, как девушка выхватила из её рук одну из хозяйственных авосек.

– Ого, какая тяжёлая! Разве можно такие тяжести таскать?!.. Ты что?!.. Спину не жаль?

– Если не по силам – не утруждайся. Я привыкла. Давно с базара продукты ношу.

– И тебе себя не жалко?

– Что значит «жалко»? А кто за меня носить их будет?

– Родители. А тебе, чтобы не надорваться, можно поменьше покупать. Или везти на велосипеде, если машины нет. Моя мама в хирургии медсестрой работает. Говорит, что, если спину сорвать или живот, страдать от болей потом всю жизнь будешь. Мне и сестре она запрещает таскать тяжёлое. Мол, вы девочки, ещё детей вынашивать и рожать. Беречься надо!

Любе нечего было на это ответить; она лишь раздражённо поджала в гримасе губы.

– Я всё равно помогу. Далеко живёшь?

– Возле Таманской. Слушай, не надо, зачем? Одна справлюсь! У тебя свои дела есть. Ведь тоже за чем-то на рынок пришла!

– Уже нашла, что искала. – Рыжая приподняла небольшой свёрток. – Вчера щуки солёной захотелось! Вот, купила. С икрой продавщица выбрала! Так что у меня дел нет: с тобой пройдусь да поболтаю.

– Только ради одной сухонькой щучки на рынок тащилась?!

– Ну да. Я в паре кварталов от рынка живу. И за меньшим сюда бегала.

Поспелова поняла, что от Натальи отвязаться не удастся. Растерянность от неожиданного появления кокетки сменилась раздражением. Язык зачесался от злого желания как следует нагрубить бывшей любовнице Сэро.

Школьницы зашли в мясной павильон, расположившийся в небольшом кирпичном здании. Едва девочки занесли ноги над порогом, как их оглушили вопли продавцов, требовавших купить именно у них парное мясо. Прилавки были завалены рульками, окороками, пластами мяса на рёбрах, шматами сала, ножками, ушами и хвостами для холодца. Люба не любила этот отдел из-за крови на прилавках, стука топора, дробившего кости, гор сырого мяса. Здесь пахло смертью, явной и неприглядной. Наглые, бесцеремонные продавцы виделись ей падальщиками, плясавшими над трупами убитых животных. Школьница ела мясные блюда, но только не те, что приготовила сама, потому что помнила оравшую дурниной птицу, которую нёс отец ко бревну с топором, запахи разделываемой тушки, тёплых кишок и сырого свежего мяса.

Чей-то прилавок украшала свиная голова в запёкшейся крови и подпалинах. Что-то внутри заставляло Любу вглядываться в мёртвую плоть, в стеклянные незрячие глаза, отталкивающие и устрашающие. Наталья казалась потерянной и не произнесла ни звука, пока Поспелова оплачивала покупку. Видимо, мясной отдел вызывал у рыжей примерно те же ощущения, что и у тихони.

На выходе из мясного Поспелова, к неприятной неожиданности, столкнулась с Лыткиной, приклеившейся было с расспросами и начавшей зазывать в гости. Та, не готовая к общению, кое-как отмахнулась. Катя ещё некоторое время смотрела вслед бывшей подружке и её яркой компаньонке, в которой тут же узнала одну из компании Ибрагимовых.

Девушки, виляя в потоке праздной толпы, вышли с продуктового и подошли к мосту. Люба из-за окончательно испорченного настроения сохраняла напряжённое молчание, а у Наташи, не успевавшей поравняться с ней из-за плотного течения медленно бредущих людей, никак не получалось заговорить. Модница видела, что угрюмая десятиклассница ей не особо рада, но решила во что бы то ни стало пробить холодную завесу отчуждения, которую сама же по глупости умудрилась вместе с Ленкой соорудить.

Поспелова резко остановилась, прижатая к перилам моста. Ната затормозила следом, принявшись разглядывать причину остановки. Толпа гуляк перестроилась и стала лениво огибать плотную кучку людей возле ограждения. Изрядно смутившаяся, после непродолжительных приветствий и раскланиваний, Люба переговаривалась с темноволосой женщиной средних лет, одетой неброско, даже скромно. Стоптанные сапоги, затёртое, в выцветших пятнах, пальто, на голове шапка из порядком лежалого меха. Лицо дамы, припухшее и несвежее (видимо, от хронического бытового пьянства), выражало почтение крайней степени, а растянутая до ушей подобострастная улыбка демонстрировала синеватые зубы вперемешку с золотыми и стальными коронками.

Мадам, обрадованная встречей, решительно не желала дать девчонке уйти, задавала назойливые вопросы и, подойдя неприлично близко, заставляла последнюю вжиматься в кованые перила моста.

Выход из приветливо-липкого капкана перегородил темно-русый сутуловатый высокий парень лет двадцати, с неприятным хулиганским лицом, в выражении которого читалась кабацкая развязность вперемешку с плебейским невежеством. Засунув руки в карманы и нависнув над юной девой, отчаянно стеснявшейся из-за докучливого внимания, молодой человек разглядывал ту сальным взглядом настолько бесцеремонно, что у Натальи засвербело под ложечкой.

– Похорошела, деточка! Загляденье! Глаз не оторвать! Хоть прямо сейчас замуж ягодку выдавай! Тимоше скажу, чтоб он тебя к нам домой привёл чаю попить! Не стесняйся, заходи в гости!

– Ну, даже не знаю, – промямлила перепуганная и растерянная Люба. Она крутила головой, ища возможность вырваться, но заточители ещё крепче сомкнули приветливый круг.

– Учишься с Тимофеем в одном классе, а не дружишь почему-то. Знаю, строгая мама следит. Но чего же моего сына стесняешься? Ведь друг друга с детского садика знаете! Я его хорошо воспитала! Он мальчик добрый, ласковый, порядочный – тебе ничего плохого не сделает!

Долговязый парень оторвал от побелевшей Любы беспардонно-ехидный взгляд, посмотрел на Нату, наблюдавшую за сценой, и улыбнулся самодовольно-развязно. С левого боку вместо зубов красовался ряд стальных коронок.

– Пропустите нас, пожалуйста! Мы опаздываем! – громогласно заявила рыжая, интуитивно почувствовав необходимость вмешаться. Она схватила Поспелову за руку и грубо вытолкнула из дружеских тисков семейства Степанченко.

– Куда это вы опаздываете?! – смешалась Зинаида, недовольно оглядывая яркую да броско одетую Любину спутницу.

– По делам, тётенька, по делам! Работа не волк, в лес не убежит. А вам – всего хорошего! – отстрелялась Ната.

– И вам! До встречи, Любонька! – крикнула напоследок женщина быстро уходившим вдаль подросткам. – В гости заходи!

Тихоня не обернулась. Она пошла чуть ли не бегом. Казалось, тяжёлая сумка в руке не обременяет движений. Наталья удивлялась её скорости, поравняться не успевала. Скоростной запал прошёл через четыре квартала от рынка, когда они спустились с возвышения проезжей части к пустынному тротуару набережной. Люба остановилась, поставила авоську с продуктами на землю, потянулась, отдышалась и начала разминать затёкшую руку.

– Устала? – посочувствовала догнавшая Ната. – Может, посидим на ступеньках у воды, выдохнем? Или торопишься?

Десятиклассница с грустью посмотрела на неё, отвернулась, затем, выдержав паузу, ответила:

– Мне некуда торопиться.

Школьницы спустились к реке и присели на край холодной бетонной ступеньки. Темно-зелёная вода мелкими волнами колыхалась и плыла куда-то мимо.

– Ты, однако, популярная! – улыбнулась Наташа. – Всем от тебя что-то надо!

– Всем от меня что-то надо, только моё мнение спросить забыли! День сегодня какой-то не очень. Впрочем, как и все уже прошедшие в новом году, – хмуро улыбнулась Люба, глядя на течение. – Не перевариваю рынок. Столько народу! Обязательно с кем-то столкнёшься.