Пустoта

Выступление длилось не долго. Несколько песен, пара ответов на вопросы, главное было делать вид, что происходящее Селению действительно интересно. Иногда это правда было так, например ему понравилось, когда в передышке между песнями, организаторы концерта устроили среди зрителей музыкальную викторину. За этим было интересно наблюдать. Но большую часть времени на сцене, как и в этот день, он был напряжен. Он держал у себя в голове, что все должно было пройти хорошо и без приключений, он должен был достаточно хорошо исполнить свои песни и, хотя бы на этот раз, ничего не сломать. Пару раз он входил в кураж и мог либо наступить на что-то ногой, либо уронить микрофон. Пару раз это произошло по его вине, в попытке выпендриться перед публикой, он подкинул микрофон в воздух, не успев поймать его, Селений не вовремя вступил, а в другой подобный раз и вовсе не смог поймать микрофон, из-за чего организаторы разозлились. Поэтому Селений на сцене мысленно напоминал себе о таких вещах, но в этот день роль напоминания, видимо, решил выполнить кто-то из зала. Помимо людей сидящими с коктейлями за столами и теми, кто просто танцевал в центре зала, были те, кто действительно слушал выступление. Кто-то из этих людей схватился за обувь на левой ноге Селения, когда он подошел близко к краю сцены. Он был занят и решил сделать вид, что не заметил этого, но это доставляло ему неудобство. Он боялся наступить на руку этого человека, ведь он даже не мог во время пения посмотреть вниз и узнать как выглядит тот, кто решил так бестактно потрогать его ногу. Освещение на сцене было выставлено для удобства зрителей, а не артистов, поэтому если Селений опускал взгляд, свет бил ему в глаза, все это раздражало и сбивало, но по личным ощущениям, Ник подытожил, что выступление прошло хорошо. После концерта он вернулся в гримерку чтобы переодеться.

Зазвонил телефон. Сделав глубокий вдох, Ник рефлекторным движением поднес телефон к своему уху. И с грациозностью старика, страдающего артритом, подагрой и болезнью Паркинсона одновременно, уселся на стул перед большим зеркалом.

– Алло? – Уставшим голосом проговорил Ник, он даже не посмотрел кто ему звонил.

– Я надеюсь ты уже закончил и еще достаточно трезвый. Жду тебя через час в моем баре, нужно обсудить завтрашний день. – Из телефонного динамика раздался собранный, немного хриплый мужской голос.

– Аа.. – С облегчением протянул Ник, поняв, что звонит его менеджер. – Здарова, Рофланчик, как жизнь? – Парень пальцами начал тереть глаза, чтобы сбросить с себя чувство усталости.

– Было бы лучше, если бы ты не коверкал мое имя. Обсудим все как приедешь. – Рафаель завершил разговор.

По его голосу Ник понял, что Рафаель хочет поговорить о чем-то важном, но боялся даже предположить о чем. Хотел ли он выдвинуть новые требования, снова как-то переработать образ «Селения» или что-то еще. Ник надеялся, что Рафаель просто хочет еще раз разжевать свои ожидания по поводу завтрашнего концерта. Это должен был быть сольный концерт Селения, более масштабный и прибыльный, чем обычное выступление в клубе. Как бы то ни было, Ник решил, что расстраивать человека, который помогал ему с организацией концертов, будет не лучшим решением, поэтому незамедлительно отправился в бар.

На входе Ник встретил девушку в платье официантки. Она поприветствовала парня, сообщив, что Рафаель ожидает в своем кабинете. Кабинет Рафаеля представлял из себя небольшую комнату, попасть в которую можно было только через служебный вход для персонала. Обстановка в комнате была минималистичная, но со вкусом. Стол небольшого размера с кучей выдвижных ящиков, на столешнице которого лежало несколько стопок документов, все они были рассортированы по какому либо признаку, будь то имена клиентов, бронирующих бар, или сроки заключения договоров, срочность выполнения заказов и много чего еще. Ориентироваться в этом всем могли только люди работающие на Рафаеля. К столу было приставлено громоздкое кресло, с откидывающейся назад спинкой, у противоположной стороны стола было еще одно кресло попроще, оно было больше похоже на внебрачного ребенка роскошного бархатного кресла с компьютерным стулом без колесиков, купленного на барахолке за бесценок. У стены за солидным креслом был огромный шкаф с книгами, а у шкафа стоял мужчина средних лет, крупной комплекции. Его волосы были на половину седые, но без залысин, аккуратно подстриженные и уложенные. Прическа частично закрывала слегка заостренные уши, немного неправильной формы, они были следствием смешанной крови Рафаеля.

– Проходи, садись. – Сказал Рафаель и жестом указал на небольшое кресло перед столом. Ник послушно сел на указанное место, стараясь не показывать своего волнения.

– Ты же хотел о чем-то поговорить? – Спросил Ник, ожидая услышать очередной длинный монолог.

– Да, одну секунду. – Рафаель сел в свое роскошное кресло лицом к собеседнику, а затем поднес к лицу свои наручные часы. – Кхатари, зайди ко мне, пожалуйста. – После этой фразы Рафаель принял удобную позу в кресле, а в кабинет зашла девушка с кожей сливового оттенка, на которой были нанесены племенные узоры в виде шрамов. Несмотря на свой внешний вид, девушка была одета в самую обычную одежду. На ней были спортивные штаны, кроссовки и короткий топ. Девушка молча подошла к Рафаелю и встала по правую сторону от него.

– А это обязательно? – Спросил Ник с нотками раздражения в голосе.

– Это ради экономии моего и твоего времени. – Ответил Рафаель. – Итак, Селений, ты же помнишь, что завтра вечером у тебя состоится сольный концерт с автограф сессией?

– Да, конечно, у меня все важные события отмечены в календаре на телефоне. Если ты из-за этого переживаешь, то не стоит, ты же знаешь, мне нужна работа и я ответственно к ней отношусь.

– Да, я знаю, но я хотел обсудить немного другое. Я еще раз пересмотрел твой репертуар и мне кажется, что стоит внести пару небольших изменений. Твой стиль… Неплохой, правда, но тексты ты пишешь слишком замудреные, как-то много экзистенциальных рассуждений и философских тем. Понимаешь, люди обычно ходят на концерты развлекаться и веселиться, для них это должно быть развлекательное шоу, от которого у них останутся приятные воспоминания и за которое они захотят заплатить еще раз, чтобы испытать те же эмоции. Я понимаю, что за один день мы ничего не сделаем, но я внес небольшие изменения в программу на завтра. – Рафаель протянул Нику листок бумаги с напечатанным сценарием. Ник бегло изучил текст на листке.

– Окей, я понял твою мысль, но это обязательно делать в такие сжатые сроки? Все же уже отрепетировано.

– Я думаю стоит попробовать. Завтра на концерт придет больше людей чем обычно. Помимо твоих основных слушателей придут и новые люди, на которых ты должен произвести хорошее впечатление. Твой новый образ немного справляется с этим, но недостаточно, нужно привлекать аудиторию всеми способами. Сейчас нашей основной задачей будет как раз расширение твоей аудитории, поэтому…

– Поэтому ты хочешь сделать из меня стандартный клон почти всех современных артистов? Их же и так хоть жопой жуй.

– Их так много, потому что сейчас это именно то, что нужно людям. Если организовываешь свои выступления сам, то пожалуйста, делай что хочешь, а когда ты работаешь со мной, пожалуйста, постарайся сделать так, чтобы мы оба остались в выигрыше. Если твои выступления перестанут приносить определенный доход, мне будет просто не выгодно работать с тобой. – В комнате нависла неловкая тишина. Рафаель подождал какое-то время, давая Нику подумать, а затем вздохнул. – Для чего ты работаешь? – Спросил Рафаель. – Понятное дело, что ради денег, но это же всего лишь инструмент, если бы тебе были важны только деньги, тебя бы не так сильно заботили организационные вопросы и имидж. Но по какой-то причине тебя это раздражает.

– Нет, я думаю в этом плане все нормально. – Промямлил Ник, но не успел закончить свою фразу.

– Ложь! – Звонко произнесла девушка.

– Так значит, тебя это все-таки задевает. – Заключил Рафаель. – Слава? Ты хочешь известности? Добиться творческих успехов, чтобы тебя запомнили как творца?

– Я никогда не хотел быть супер популярным. Мне это не нужно. – Спокойным голосом ответил Ник.

– Это правда! – Сказала девушка.

– Ну, тогда, в чем дело? Ты можешь сказать? Извини, конечно, что я, возможно, затрагиваю личные моменты, но это нужно, чтобы понять, как нам работать дальше. – Рафаель старался быть максимально тактичным.

– Это… Как бы получше объяснить… – Ник пытался грамотно сформулировать свою мысль. – Это заставляет меня чувствовать, что я перестаю быть собой, наверное. Обезличиваюсь. Как будто с каждым разом Селений на сцене кусь! Кусь! – Ник изобразил рукой в воздухе челюсти крокодила. – Откусывает у меня кусочки моей личности. Это сплошной обман.

– Правда. – Подтвердила девушка.

– Тогда почему ты все еще здесь? – Спросил Рафаель.

– Очевидно, деньги. – Ответ Ника был прост.

– Ты мог бы выбрать любую другую работу.

– Это то, что я умею делать лучше всего.

– Петь?

– Продавать себя.

– Чтож… – Рафаель задумался. – Тогда, раз ты выбрал эту работу, ты можешь либо принять правила ее игры, либо забыть о такой работе. Я уже предложил тебе самую эффективную на мой взгляд формулу, по которой твои «продажи», будут максимально хорошими.

– Я просто не люблю притворяться тем, кем я не являюсь. Мне не привыкать подстраиваться, но иногда, мне хочется побыть настоящим.

– Правда. – Тихо подтвердила девушка. Она не показывала никакой заинтересованности в диалоге, но ее присутствие начинало раздражать Ника.

– Хорошо. – Рафаель взял со стола ручку, достал небольшой листок бумаги и начал писать какой-то список. – Мы можем сделать так: завтра, все как и договаривались, ничего менять не будем, за исключением тех изменений, которые я уже внес. Потом можешь попробовать написать свою новую программу, отработаем ее, будем пробовать в небольших местах, чтобы не вызывать большого резонанса в случае неудачи. И, все же, я настоятельно рекомендовал бы тебе написать пару простых песен. Что-то по типу «кровь – любовь», ну ты и сам знаешь. Завтра выступишь и можешь начинать работу над новой программой, у меня скоро открывается новый бар, думаю, через шесть месяцев можно будет попробовать.

– Шесть месяцев?! – Воскликнул Ник.

– Что, этого времени не достаточно?

– Это очень долго, что я буду делать это время? В промежутке?! Мы же составляли плотный график! Я не договаривался о других выступлениях на этот период!

– Это было рассчитано на твою актуальную программу, раз мы ее убираем, берем перерыв и работаем над новой.

– Раф, я же могу отработать то, что было запланировано до конца!

– Это не обязательно, продаж билетов на другие выступления еще не производилось, так что, никто не узнает, что они должны были быть. Я планировал сделать анонс после твоего завтрашнего выступления, но теперь в этом нет смысла. Невозможно проработать новую программу, параллельно выматываясь на сцене.

– Я смогу, поверь мне! Мне сейчас очень нужна работа! Вот увидишь, завтрашний концерт пройдет офигенно!

– Ты вымотан, я же вижу. А еще тебя начинает раздражать твоя работа. – твердо сказал Рафаель.

– Нет, вовсе нет, ты ошибаешься!

– Это ложь. – Девушка прервала слова Ника.

– Видишь? – Рафаель сделал выражение лица, словно старался сохранять спокойствие перед оправдывающимся за проступок ребенком. – Если ты выгоришь, это так же скажется и на моем доходе, а я плачу за работу очень многим людям. – Рафаель тяжело вздохнул. – Хорошо, давай примем окончательное решение завтра. Выложись на полную. Хорошо отдохни сегодня и подготовься.

– Да, хорошо. – Ник встал с кресла и направился к выходу из бара.

По пути домой Ник курил одну сигарету за другой, его распирало от противоречивых чувств. Он понимал позицию своего менеджера, более того, он понимал, что на самом деле Рафаель был прав. Ник корил себя за то, что сболтнул лишнего. Ему не стоило заикаться по поводу того, что он на самом деле в гробу видал стерильный образ артиста. Нужно было промолчать, тогда Рафаель не стал бы задавать вопросы и не поставил бы под вопрос дальнейшие планы. А возможно, что и до этого разговора Рафаель обдумывал отмену концертов, раз он даже не начал предварительную продажу билетов и не упоминал их в медиапространстве. Ник злился на себя не только из-за своей несдержанности, он пытался понять, почему же ему так неприятны эти сценические стандарты, которые он примерял на себя каждое выступление. Это же должно было быть лучше, чем то, что он делал раньше. Чем для него отличалась продажа искусственного певца, от продажи такого же фальшивого танца? И то, и то, было пустышкой, но похоже, что те танцы, вульгарность, двусмысленность, гниль, за которую в те времена никто не осуждал, были ему отвратительны, но уже успели стать частью его личности. Но было ли это что-то приобретенное, что с течением времени приросло к нему, или же это на самом деле был он, который всегда был таким и теперь подсознательно пытался вырваться наружу? Пытался принять эту низменную часть себя и больше не испытывать сожалений из-за нее. А была ли у него вообще личность? Что, если этой самой личности его лишили уже много лет назад и теперь он просто всеми силами старался выполнять вшитые в него установки? Все эти мысли усиливали и без того нарастающую тревожность. Гнать мысли было бесполезно, они подобно рою взбешенных ос возвращались и жалили его прямо в мозг. Нужно было как-то отключить сознание. Выпивка была ядом, но в тот момент послужила бы лекарством. Но пить было нельзя, Ник пообещал, что завтрашний концерт пройдет идеально, нужно было быть в лучшей своей форме.