Благоухание молока

– Знала, что ты сделаешь правильный выбор.

Я ощутил я внезапную звуковую волну около левого уха и маленькую руку в кожаной перчатке на своем локте.

– Мария? Напугала меня!

– Будь спокоен мой друг, тот, кто может напугать по-настоящему, занимается более важными делами, чем выжимать ману из менее развитых братьев по царству.

– Это, точно.

– Какие планы у тебя на завтра и остаток сегодня?

– Планов нет.

– Скоротаешь со мной эти сутки?

– Новая порция сакральных реликвий требует расшифровки?

– Нет.

Мягкой улыбкой она дала понять, что в этот раз всё будет более человечно. А надо ли оно мне? Это человечное нечто… Я не был уверен в этом, но открыл гостье своей судьбы переднюю дверь авто.

– Поедем на моей, ты не против?

– Чем тебя не устраивает шведский автопром, Маш?

– Более чем устраивает, просто хочу прокатить тебя со своей скоростью.

Из-за угла здания министерства угадывался аристократический железный силуэт. Даже на расстоянии я чувствовал увесистую толщину металла. Глубокий зеленый окрас, оптимальное количество хрома, тонкие спицы кованых опор – подчеркивали изысканность вкуса владелицы. Кожа цвета ivory успокаивала глаз, но не душу. Я думал о правильности своих действий и скорость не могла снять приступ самобичевания.

– Я живу недалеко. Город почти пуст. Мы доедем минут за тридцать.

Сделав вид что это как-то обрадовало меня я кивнул головой, дабы не оставить леди без столь нужной реакции с моей стороны. Ночь дарила возможность прикинуться праведником и прятала блеск моего взгляда. С иглоподобностью пограничника я рассматривал линию раздела уместно-короткой юбки и… Всё-таки, брюки менее провокационный наряд, подумал я и сделал температуру своей части салона ниже на 2 градуса. Миновав шлагбаум, подданный ее величества выполнил остановку недалеко от парадной. Я не хотел выходить. И не смотрел на неё. Она не шевелилась. Это делало воздух искрящимся. Во рту начиналась засуха и я потянулся к стеклянной бутылке воды в подлокотнике. Лежащая рядом тонкая рука, не миновала моего случайного касания. Нет, она не отдернула ее. Так же я не уловил и трепета девичьего сердца. Тотальная неподвижность тела и разума. Будто мрамор в косметике.

– Я не хочу идти к тебе, Маш

– Знаю.

– И что мы будем делать?

– Ждать.

– Ждать чего?

– Пока уснешь от усталости. Я оставлю машину заведенной, остатка бензина хватит, чтобы ты проспал до утра в тепле. Утром закажу такси и поедешь домой. Завтра важная встреча.

Я открыл дверь.

– Идём.

Единым синхронным движением мы покинули интерьер автомобиля.

– Проходи в комнату. Я сейчас.

Не дожидаясь ее прихода, я двинулся к большому окну. Ширина подоконника позволяла уютно расположиться на нем взрослому человеку и вместо привычных внутриквартирных локаций, я выбрал именно эту. Она подошла молча и посмотрела ту же безмолвную синеву за окном что и я.

– Я тоже смотрю на дым. Он уносит чьи-то мечты прямо в небо.

– Как ты узнала, что я смотрю на дым?

– Был бы огонь – ты бы смотрел на огонь. В этом фиксированном мире из кирпича и бетона о мечте напоминает только дым и огонь.

–Знаешь, мы с сестрой в детстве всегда так сидели. На подоконнике. Друг напротив друга. Ночью, когда взрослые засыпали, мы сочиняли сказки, глядя в окно, и ни одна из них так и не стала былью.

– Есть фото сестры?

– Зачем тебе?

– Хочу пояснить тебе, почему ваши сказки не стали былью.

Я нашел в телефоне детский альбом.

– Неудивительно, – сказала она с ухмылкой и вернула гаджет – понимаешь, быльность мечт и сказок зависит от определенных особенностей спутницы мечтателя. Не каждая соучастница процесса фантазирования способствует этому первому навыку живых разумных существ.

– Она вполне нормальная девушка. Семья ребенок. Что ты имеешь в виду?

– Для того, чтобы забылинить мечту, чтобы сконденсировать сказочный пар и он выпал дождем свершившегося в будни и праздники планеты, мало быть хорошей женой, мамой, любовницей, да кем бы то ни было. Нужно больше. И это “больше” рождается. Его нельзя натренировать, воспитать или привить как привычку.

Ее губы решительно обжали сигару и помещение стало наполняться карамельным дымом спелого табака.

– Этим мы и занимаемся Рома.

Взгляд молодой женщины налился свинцом какой-то неведомой ответственности. Неподвижная мимика гладкой кожи лица пахла страхом и силой, будто вся ее душа готовилась к сражению с могуществом не то врага, не то армии врагов. Я молчал и смотрел, как дым кутает ее светлый волос.

– Слушай, Маш, ощущение, что у тебя голова горит. Почему ты куришь сигары? В обычных сигаретах мало вкуса?

– Видишь этот логотип на хьюмидоре?

– Да. Особые сигары?

– Особые. И сигары и деятельность наша. Завтра ты всё узнаешь. Не спрашивай о многом. Я просто человек, который курит, глядя в окно. Расскажи мне лучше о твоей подруге.

– Какая подруга тебя интересует?

– Та, чье имя ты написал на окне в ресторане, пока сидел, раздумывая, брать ли записку в руки или нет.

– Однако…ну если ты всё знаешь, зачем спрашиваешь?

– Спрашиваю, потому что знаю не всё. А мне, как любой женщине, интересно всё до упора.