Океания

– Это воистину Благая Весть, крестьянин.

– Ты не удивлен? Еще раз говорю тебе: Он восстал из мертвых!

– Твой заказ на столе. – Кивнул египтянин и вернулся к прерванной работе.

– Благодарю тебя, – произнес обескураженный таким равнодушием крестьянин и поднял замок. – Ты выбил здесь надпись, тридцать третий год от рождества Христова?

– Да, ты не просил, но я сделал ее. Христос теперь не только спаситель твоего сына, но и Спаситель всех. Люди начнут отсчет нового времени с новой эпохи, эпохи Христа, а он поднялся на крест в тридцать три года.

– Ты знал о Нем? – спросил пораженный крестьянин.

– Я знаю о многом, но о Нем – наверняка. Иди с миром, храни свой замок и пользуйся золотым ключом. Прощай.

7

Бюллетень Сотбис

Лот № 13. Статус: закрытый лот.

Покупатель: государство Ватикан.

Стоимость: 13 000 000 евро.

Продавец: пожелал остаться неизвестным.

8

На третий день своей службы швейцарский новобранец принимал участие в обеспечении охраны ценного груза, приобретенного Ватиканом для своих хранилищ на аукционе. Это был небольшой бронированный контейнер.

– Что в нем? – поинтересовался гвардеец.

– Разговорчики! – рявкнул капеллан, но главный Викарий, сопровождавший груз, похлопав по плечу молодого человека, ответил:

– Здесь Слово Христово, закрытое в железо двумя ключами.

9

Умирающий крестьянин лежал на соломе, постеленной прямо на пол ветхого дома. В ногах его стояла заплаканная жена и его сын, здоровый и полный желаний.

– Отец, мы еще можем спасти тебя, мы можем позвать лекаря и купить еды, только позволь продать твой замок.

Старик, почитаемый в деревне за набожность и кротость, мотал обессиленной головой. Сын настаивал:

– Ведь это бесполезная вещь, в которой ценность представляют только два ключа, позволь спасти тебя.

Старик был непреклонен.

– Отец! – в отчаянии вырвалось у юноши. – Да что этот замок для тебя?

– Это моя душа, – просипел крестьянин и навеки сомкнул глаза.

На следующий день молодой человек понес замок ростовщикам. Мать спросила его перед выходом:

– Сынок, не продаем ли мы душу его?

– Мама, – ответил сын, вытирая слезы, – на эти деньги мы сможем похоронить отца, а душа его… – Он вставил в замок ключ из золота и повернул его.

Письма

Есть у тебя, мой друг, три дня,

Пока рождается Земля.

1

Когда пеплы, вулканами поднятые в небеси, опускались на Твердь, очищая воздух от себя для дыхания жизни, и магма, исторгнутая материнским чревом, остывала для пребывания на панцире своем живого, а над всем этим великолепием соединения пламени и воды метался дух святой, мы, человеки, пребывали между Формой и Мыслью, соединенные в одном едином звуке – Адам. Этот голографический сгусток выделенных из себя Творцом корпускулов откровенно страдал неопределенностью и страхом ожидания непостижимого и неотвратимого, но, как известно, гипербола Вселенной проста: Коллективный Адам полагает, а Вселенский Замысел осуществляется. Созерцая становление мира с его тектоническими метаморфозами, перемещениями водных масс, ураганами, тайфунами и прочей радиацией, Адам, для удобства опустим эпитет «коллективный», содрогался вместе с шарообразной твердью, формировавшей свои рельефы для расселения будущего его потомства.

«Я не хочу этого», – вертелось в его голове, естественно, коллективной.

«Я не предлагаю», – пришел в голову ответ от кого-то.

«Тогда зачем все это?» – задался коллективный вопрос.

«Для тебя», – последовал ответ от кого-то.

«Но я не хочу!» – за всех высказался возмущенный подобным диалогом Адам.

Кто-то, не повышая градуса, улыбнулся.

– Ты сам выберешь оставить Рай.

– Рай – это где сейчас я? – спросил Адам, понимая, что надо было бы сказать «мы».

– Да, ты в Раю, – подтвердил кто-то, намеренно не сказав «вы».

– А кто ты? – Адаму не терпелось узнать, с кем разговаривает его «голова», пусть даже и коллективная.

– Я твой отец, Адам, – был ответ, оглушивший мир.

Тектоническая вакханалия закончилась, Земля обрела атмосферу, материки – свои очертания, а океаны – нужную концентрацию солей.

2

«Дрожит рука моя не от того, что, взявшись за перо, я думаю о Вас, моя Непознанная Дива, хоть в трепет всякий раз я погружаюсь, вспоминая ваш ни разу не увиденный мной лик, но от того слаба рука и пальцы трепета не унимают, что умираю я и тороплюсь рассыпать бисером у ног Владычицы моих желаний последние слова ее раба. Я начинаю. Может показаться несправедливым мироустройство того места, где суждено мне было познать существование той, чье имя стало для меня, недостойного и первого звука в нем, воплощением Идеальной Музыки Сфер Небесных, но я бесконечно далек от мысли роптать на фортуну, ибо Та, что озарила эти места своим великолепием, и есть Ты, Моя Главная Любовь настоящего Схождения. Так запланировал Создатель Всего этот мир, что срок Схождения трижды по две луны, и успеть “Сойти”, “Найти” и “Выйти” есть Высшее Счастье и Ускользающая Удача. Я не виню ни Вас, ни Создателя, ни себя в том, что “Нашел”, когда уже взошли две луны в третий раз. Ваша голограмма была на Выходе. Я считал только коды, но все внутри меня зазвучало в унисон с Вашим Исчезающим Замыслом. Найти и потерять – вот истинная боль, когда, открывшись, оба сердца, сливаясь воедино, тут же разрываются по новым связям, и эти рваные сосуды жизни уже не в силах соки гнать по членам, как и прежде. Моя Потерянная Сила, забравшая себе всего меня, оставив сочленение рук и ног, уже не нужных мне, я вижу лишь одно спасение в разлучившей нас фортуне, когда второй раз в пребывании моем две спутницы безудержного времени стояли в перигее, я видел сон – другое измерение, другие, не похожие на нас живые, и время, что Создатель им отмерил, пусть под одной луной, но в тысячи восходов. Так, если выразишь, звезда, чей След Погашен, согласие отправиться туда со мной, я обращусь к Создателю Всего, и в новом Доме на Земле – так называется планета, что видел я, – мы встретимся, и Время нам поможет».

3

«Не знаю, сударыня, смею ли я обратиться к Вам с нижайшей просьбой дочитать это письмо до последней строки, но, написав это, видимо, уже посмел. Вы не знаете меня, и я видел Вас всего один раз, давеча, мельком, но испытал стойкое чувство осознания, что лицезрел Вас раньше, но не просто имел счастье видеть вас, но знать, быть близким вам настолько, что неожиданно для самого себя вспомнить ваш запах, разгоряченный фимиам, ваши прикосновения, нежнейший шелк, ваше дыхание, близость наслаждения. Сударыня, если вы дочитали до этого места, не порвав письма в праведном порыве наказать наглеца, взявшего на себя смелость зайти так далеко на чужую территорию без приглашения, то поняли, отчего я столь много времени уделил своим извинениям в начале сего неуклюжего текста.