Драматицко позорище

Драматицко позорище
Роман Воликов

«Немь лукает луком немным в закричальности зари. Ночь роняет душам тёмным кличи старые „Гори“. Закричальность задрожала, в щит молчание взяла и, столика и стожала, боем в темное пошла. Лук упал из рук упавном, прорицает тишина, и в смятении державном улетает прочь она.» Велимир Хлебников

Драматицко позорище

Роман Воликов

© Роман Воликов, 2017

ISBN 978-5-4483-9125-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Драматицко позорище

«Ни фига себе названьице!» – подумал я.

Транспарант ярко светился в темноте погружённого в глубокий ночной сон городка N.

Я высунулся из окна моего гостиничного номера, расположенного на третьем, самом верхнем этаже, и присмотрелся повнимательнее.

«Прожекторами снизу подсвечивают, а установлен транспарант, вероятно, на крыше пожарной части», – решил я. «Пожарка» была главной городской достопримечательностью, это я выяснил, когда днём прогуливался по улицам, и находилась на холме, расположением и цветом стен напоминая средневековый замок.

«Вот народ развлекается!» – подумал я и выбросил окурок в окно, курить в гостинице, как это теперь принято, было запрещено.

В N я приехал предыдущим утром. Заштатный российский городишко на границе Брянской области и Белоруссии, но, кстати, чистенький, пожалуй, уютный в своей домовитости, жители доброжелательные, куры и коровы по тротуарам не гуляют, пьяные под забором не валяются. Холдингу в столице, где я имею честь трудиться, здесь принадлежит небольшой консервный завод. Заводчане выставили рекламацию по поставленному недавно оборудованию, меня, специалиста отдела закупок, послали на «разбор полётов». С рекламацией я управился быстро, составил надлежащий акт и отправился осматривать окрестности, чтобы скоротать время до вечернего поезда в Москву. Я обедал отменными чебуреками, которые теперь только и можно вкусить в такой дыре как N, когда с завода позвонили и сообщили нерадостную новость: генеральный директор холдинга планирует посетить завод в понедельник, просит его дождаться. Я негромко выругался, до понедельника было целых четыре дня, пересчитал свои скромные командировочные, купил в магазине колбаски и пивца и разместился в гостинице. Интернет толком не работал, я напузырился пива и завалился спать, совершенно не представляя, чем мне заняться в эти дни.

«Завтра узнаю, что за такое драматицко позорище, – подумал я. – Наверное, какой-нибудь местный самодеятельный театрик».

– Чего-то интернет у вас совсем ни ку-ку, – пожаловался я утром милой тётушке, честно исполнявшей обязанности портье. – На входной двери же написано: Wi-Fi.

– Плохо у нас с этим, – созналась тётушка. – Да у нас постояльцы кто? Работяги, в основном. Им это баловство ни к чему.

– А где в вашем городе театр находится? – спросил я.

– Театр? – удивилась тётушка. – У нас нет театра. Артисты из Москвы, бывает, на гастроли приезжают, но сейчас никого нет, я бы знала, если кто приехал.

– Ясно. Спасибо! – сказал я и отправился курить на свежий воздух.

Я не ошибся. Транспарант действительно был установлен на крыше пожарной части на холме, хотя при дневном свете смотрелся уже не так эффектно. «Делать всё равно нечего», – и я вразвалочку зашагал в сторону «пожарки». Через полчаса я добрался к месту назначения. Рядом с входом в помещение сидел долговязый парень в кожаной шляпе, какие обычно носят кинематографические цыгане. Перед парнем на металлическом раскладном столике были разложены неровно порезанные бумажки.

– Вы спектакль хотите посмотреть? – спросил парень.

– Пожалуй… – неуверенно произнёс я.

– Чердынцев Артур Борисович, – представился парень. – Можно просто Артур. Начало спектакля в девять вечера. Адрес: улица Наримановская, 11.

– Это где? – спросил я. – Я не местный.

– Вверх по дороге минут десять пешком. Или на любом автобусе три остановки отсюда. Вас как звать-величать?

– Меньшиков, – сказал я. – Алексей.

– Родственник? – поинтересовался Артур.

– Вы про кого? – уточнил я. – Если про актёра Меньшикова, нет, просто однофамилец.

– Ничего страшного, – почему-то ободрил меня Артур. – С кем не бывает.

– А как спектакль называется? – спросил я.

– Ещё рано, – сказал Артур.

– Странное название, – сказал я.

– Ещё рано, – продолжил Артур. – Название обычно придумываем за час до начала.

– А кто автор? – упорствовал я.

– Вероятно, Орфей, – неохотно сообщил Артур. – Баснописец. Он, видите ли, скончался при туманных обстоятельствах. А вы заметили, какой сегодня утром был туман?

– Да, – сказал я. Окно моего номера смотрит на широкий пруд, туман на заре действительно был плотный и жутковатый.

– С высокой степенью вероятности – Орфей, – сказал Артур. – Ну, так как, решили, идёте?

– Сколько стоит билет в партер? – спросил я.

– У нас нет партера. Стульев, впрочем, тоже. Зрители сидят на земле, но вы не волнуйтесь, будет выдан чистый коврик. Цена же – сто рублей. Каждый билет именной. Как ваше отчество?

– Евгеньевич, – я протянул тысячную купюру.

– Сдачи у меня нет, – сказал Артур. – Поступим так. Я выдам билет, – он написал на листке мои фио. – Разменяйте деньги, вечером перед спектаклем отдадите сотку. До встречи! Не опаздывайте!

– До вечера! – я взял листок, неуклюже развернулся и потопал в сторону гостиницы.

«Странноватый городишко», – подумал я, выпив подряд два стаканчика кваса, налитого из настоящей жёлтой металлической бочки. Квасом, как водится, торговали на центральной площади около монумента нестареющему Ильичу.

Я посмотрел на билет. Лист бумаги был разорван по линейке не слишком аккуратно. Ладно, вечером решу, и отправился обедать чебуреками, которые теперь только в провинции и встретишь. После обеда я поспал в номере, не скрывая злорадства в отношении моих московских коллег, которые в это самое время «парятся» в офисе. Выспавшись, я перекусил в гостиничном кафе и пошёл на прогулку. Жизнь в городке, и так не слишком бурная, планомерно готовилась ко сну. Всё на той же центральной площади младые отроки воодушевлённо исполняли брейк тридцатилетней древности.

«Грустно», – вздохнул я. Я, конечно, классический человек мегаполиса. Вырос в Калининграде, учился в Питере, живу и работаю в Москве. Когда заканчивал институт, питерские начали наступление на столицу, клерков потащили своих, я удачно оказался в первом эшелоне.

«С тоски сдохнешь среди этой экологической чистоты, – опять вздохнул я. – Между прочим, забыл спросить этого Артура, что означает драматицко позорище?» Ноги, как-то сами по себе, повлекли меня в сторону Наримановской улицы.

Названный мне адрес я нашёл без затруднений. В сгущающихся сумерках над калиткой светился зелёный фонарь, навевая томные воспоминания о ночном такси. Вместо звонка висел большой валдайский колокольчик. Я позвонил. Калитку открыла девушка приятной наружности в коротком чёрном платье, на голове у неё была своеобразная прическа, состоящая из множества мелко заплетённых косичек.

– Я на спектакль, – я вручил ей билет и сторублёвку.

– Проходите, Алексей Евгеньевич, – не взглянув на билет, сказала барышня и, взяв меня за руку, повела во двор.