Старикам – вечно восходящее солнце

Старикам – вечно восходящее солнце
Роман Владимирович Моргунов

Старику полагается одиноко доживать свои дни, тихо шаркая по пыльному асфальту родного провинциального городка. И он именно так и собирается жить, мечтая лишь о том, чтобы увидеть кроху-внучку своего сына. Однако "бандитские" девяностые нарушают привычное течение жизни. Повесть о том, что жизнь прекрасна и удивительна до самых последних мгновений.

Старикам – вечно восходящее солнце.

Моей бабушке – Губаревой Марии Георгиевне –

с любовью и благодарностью.

Р.В.

– Марья Ивановна, вот я есть. Как там тебе, голубка моя, на небесах? Прости уж, что давно не бывал! Самому совестно, однако, и я всем прощу, коли мне кто должен будет. Прости и вину мою: заросло тут всё, а я всё и дойти не мог… Неходячий я, недвижущийся… Ну и до меня никто не дойдёт! Всё-то и осталось-то у меня, что твоё заступничество небесное, и прошу одну тебя только: много пожил, много земли топтал, много видел… Вот ещё увидеть внучку хочу… Прошу тебя, голубка моя Марья Ивановна, не зови покудаво к себе, дай пожить ещё немного!

Глава 1. Старик.

Старик поднялся с узкой кладбищенской скамейки, опираясь на палку.

– Ну, с Богом!

Перекрестившись, он вновь опустился на скамейку, пригнулся к земле, подобрал тряпочную потёртую сумочку и, опираясь на палку, медленно, словно тень, стал выбираться на дорогу сквозь кустарник и гибкие пушистые деревья. Конец весны выдался приятным, мягким, словно небесная канцелярия забыла о том, что в её арсенале имеется жара, дождь и прочие неприятности. Александр Иванович побрёл по петляющей пыльной дороге к маленькой, недавно отреставрированной церквушке, около которой так и стояли чугунные скрипящие ворота, оставшиеся здесь со времён царской России. Мимо этой церквушки, мимо скрипящих ворот к бетонной коробке с крышей. Ждать маршрутку или автобус и прятаться от набирающего силу солнца Александр Иванович не спешил. Физически Александр Иванович находился в прекрасной форме, разумеется, для своих лет. Взгляд его не утратил цепкости делового зрелого мужчины, руки потеряли силу, но не ловкость, и только ноги выдавали в нём человека с чрезвычайно длинной жизненной дорогой. Сидя на узкой доске и ожидая автобус, Александр Иванович всё бормотал себе что-то под нос, качал головой и поглядывал на дорогу. На этой узкой пыльной ленте, петляющей мимо оврагов и огрызков пустых разваливающихся домов, показалась точка. Она росла и росла, пока не стала новенькой белой маршруткой, какие недавно стали ездить в городе. Это сильно удивило Александра Ивановича, и он даже встал со скамейки, приветствуя столь неожиданное чудо. Машина резко развернулась на дороге, подняв к пустому небу тучу земляной пыли и остановилась. Пассажирская дверь с лязгом отъехала в сторону, и Александр Иванович стал свидетелем отменной нецензурной ругани водителя, говорившим на русском с сильным акцентом, и молодого человека, толстого, с золотыми часами, в рубашке и белых брюках. В салоне находилась ещё старушка, которая всё шептала под нос какие-то слова и поминутно крестилась. Они вышли, не закрывая за собой дверь машины, и поплелись к кладбищу. Водитель закурил, а Александр Иванович застыл перед открытой дверью в просторный красивый салон новенькой маршрутки.

Александр Иванович привык к старым, уже отжившим свой век автобусам, которые со скрипом открывали двери, гудели и дымили как паровозы. А такие белые, чистые и тихие машины должны были проноситься мимо, а не останавливаться рядом и манить расположиться на широком и мягком кресле.

– Здравствуйте! – откашлялся Александр Иванович. – В город едете?

Водитель слегка повернул голову – ровно настолько, чтобы увидеть, кто его спрашивает. Увидев старика, он мгновенно потерял интерес и бросил через плечо:

– Льгот нет!

Александр Иванович потянул носом воздух и провёл рукой по редеющим седым волосам.

– Сколько ж стоит?

Водитель зло процедил сквозь зубы:

– 15 рублей.

Александр Иванович облизал пересохшие губы, смиренно прижал к животу палку и тряпочный мешочек и попросил:

– Может, довезёшь старика-то до автовокзала? Какие с меня деньги?

Водитель, кашляя и давясь кашлем и дымом, ответил:

– В твоём возрасте, папаша, с кладбища можно и не уезжать!

Он расхохотался собственной шутке.

Александр Иванович опёрся на палку, опустил тряпочный мешочек. Со вздохом оглядел белую машину и медленно, шаркая по земле, побрёл к старой скамейке остановки. Водитель, видимо, сообразил, что других пассажиров здесь не будет и небрежно бросил через плечо:

– Садись. За десятку довезу!

Александр Иванович, щурясь на солнце, и потому с улыбкой ответил:

– Я, сынок, чудесного автобусика дождусь!

– Ну, старый хрыч, бесплатно я тебя не повезу!

Белая машина хлопнула железной дверью и, подняв пыль вокруг себя, рванула по дороге к городу.

Старик остался один, щурясь на восходящее солнце и опираясь на палку. Машина вскоре исчезла, и пустота и гудение насекомых заполнили мир вокруг Александра Ивановича. Всё замерло. Можно было подумать, что время остановилось, но солнце упорно ползло вверх и давно забытый, почти летний зной спускался на землю. Это обстоятельство и радовало Александра Ивановича.

– Ну вот и ещё одно лето, Господи! – вырвалось у него.

Лета, собственно говоря, ещё не было, но его предчувствие в такую жару оспаривать глупо.

Старенький, дребезжащий и пыхтящий автобус подкатил совершенно пустым. С грохотом распахнул одну дверцу и остался урчать, призывая старика быстрее залезать вовнутрь.

– Александр Иваныч, вы тут? – зазвенел молодой юношеский голос, как только Александр Иванович опустился на сидушку.

– Костя?

– Узнали? Как поживаете?

– Да вот живу, землю топчу…

Автобус тронулся, на ходу захлопнул дверь и закачался, как лодка на огромных волнах.

– А я вот водителем тут устроился!

– Кость, так на этой работе пить нельзя…

– А я больше ни-ни! Вот завтра первая зарплата!

– Это хорошо, это правильно!

Автобус, ворча и покрякивая, выбрался из очередной канавы и стал набирать ход по асфальтированной дороге.

– А вы всё Митричу помогаете?

– Да, работаю потихоньку…

– Загляну к вам как-нибудь!

– Заходи, конечно! Не обидим! Как жена и дочурка?

Водитель дёрнул плечом:

– Да развелись мы…