Красные стрелы

– Да хоть двадцать!

– Чего? Да ты в жизнь столько не сделаешь!

– Спорим?

– Спорим!

– А на что спорить будем? – на этих словах глаза у Вадима загораются хитрым огоньком.

– А на что хочешь?

– Давай так: если я выигрываю – то ты вместе с нами пробуешь траву, а если ты – то мы идём за бутылкой водки и я её выпиваю залпом. Идёт?

– Ах ты жук, ну давай! Но если я подниму гирю двадцать раз – то ты не просто 0,5 водки выпьешь, ты после этого мне ещё джигу станцуешь, идёт?

– Что станцую? Жигу?

– Джига – это такой ирландский танец, – поясняет, посмеиваясь, Паша.

– Типа польки, что ли? – не понимает Вадим.

– Нет, ты чего, это совсем разные вещи!

– А ты откуда про танцы всё знаешь? – спрашивает у Паши Коля. – Ты у нас типа танцор? Этот, как его, балерун? – и он снова мерзко смеётся.

– Я в детстве занимался танцами.

– Танцевал вальс? – Коля принялся вальсировать по комнате с воображаемой танцовщицей, зубы его при этом скалились и были донельзя жёлтыми, то ли из-за специфического света лампочек в люстре, то ли из-за плохой гигиены.

– Ладно, – Вадим замахал руками, – хорош паясничать, иди гирю поднимать!

– Да как два пальца!

Коля подошёл к снаряду, картинно поплевал на ладони и взял гирю в руку, поднял её, забросил на плечо и принялся поднимать. На третьем разе ухмылка с его лица начала куда-то сползать и исчезать. После десятого подъёма гири Коля застыл с гирей у себя на плече, беря таким образом передышку, но Вадим и Паша тут же стали ему за это предъявлять, на что Коля, вполне резонно, ответил, что когда они спорили, то не договаривались о том, за какое количество времени гирю необходимо поднять двадцать раз, а это значит, что он может отдыхать с гирей на плече столько, сколько душе его заблагорассудится.

– В таком случае и я могу пить бутылку водки хоть до утра, – парировал Вадим.

– Э, нет, брат, с тобой уговор был, что ты залпом выпьешь! – сказав это, Коля поднял гирю ещё два раза, а потом замер.

Мне надоело на это смотреть, и я пошёл на кухню, где, пока никто не видел, достал из кармана джинсов маленькую белую таблетку и выпил её вместе с хорошим глотком пива.

Из зала до меня донеслись Пашины крики:

– Руку в локте полностью разгибай, Коля, так ведь не честно!

Затем раздался голос Вадима:

– Не, братан, ты, конечно, можешь теперь сказать, что и на полную руку гирю поднимать мы не договаривались, но это уже мухлёж!

– Да в смысле? Я как надо всё сделал! – забасил, тяжело дыша, Коля.

Пока они спорили, я выпил ещё пива и стал есть чипсы. Заметил ползущего по полу таракана, тот напомнил мне Пашу. Паша, кстати, стоило про него подумать, влетел на кухню с криком: «Драка, драка, драка там! Чего сидишь, пошли смотреть!»

Я с сожалением оставил чипсы и пошёл за Пашей, перед тем как выйти из кухни, я бросил на таракана пристальный взгляд – мне вдруг показалось, что стоит мне покинуть кухню хоть на пару минут, как он тут же залезет в упаковку чипсов, а этого мне совсем не хотелось! Таракан, однако, пополз куда-то в направлении холодильника, и это меня несколько успокоило.

В зале Коля с Вадимом боролись на диване: Вадим был сверху, а Коля пытался его скинуть, отпихивал от себя руками.

– Давай, забивай! – закричал Паша, пьяно смеясь.

Ребята расцепились. Договорились так, что никто никому ничего не должен, и пошли пить дальше. Захмелевший Коля принялся рассказывать Вадиму какие-то истории про школу, где они учились вместе, правда Вадима Коля помнил как ученика младших классов, так как был старше его аж на пять лет. Истории Коли были до ужаса однообразны и, как правило, сводились либо к каким-то хулиганским проделкам, по типу взрыва унитаза в школьном туалете целой связкой петард, либо к историям любовных похождений, достоверность которых, как по мне, была весьма сомнительной. Паша, который, как и я, учился в другой школе, тоже не мог понять всех отсылок в спутанных рассказах Коли, поэтому решил поговорить со мной. Он стал мне рассказывать о том, как пил на спор палёную водку и выпил почти всю – две бутылки, залпом, как и договаривались, но не смог допить последние сто граммов, из-за того что водка вся полезла наружу. После этого эксперимента над своим организмом Паша провалялся сутки с тяжёлой интоксикацией, так ещё и должен остался. Затем он рассказал мне о том, как, проснувшись с утра в выходной день, решил съесть купленную накануне марку с ЛСД, но стоило ему её съесть, как позвонил начальник с работы и предложил выйти на половину рабочей смены за двойную оплату – у них в теплосети произошла какая-то внештатная ситуация, и срочно нужны были работники. Паша, конечно же, согласился, как он мог отказаться? В итоге, пока ещё двое сотрудников теплосети занимались ремонтом водопроводных труб на участке, Паша ползал по земле и собирал неких жуков, которые, как он тогда считал, были и не жуками вовсе, а замаскированными под насекомых роботами, выполняющими определённые задания. Он хотел их допросить и выведать у них, на кого они работают. Как нетрудно догадаться, Пашу в тот день уволили из теплосети, и ему пришлось устраиваться фасовщиком на склад, где он отбил себе все пальцы поддонами. Как именно он отбил себе ими пальцы, я не стал уточнять.

Когда на полу, сбоку от стола, собралось порядка десяти пустых пивных бутылок, Вадимом было принято решение о раскурке ещё одного косяка. Паша поддержал эту идею бурными криками, а Коля заныл, что, мол, нам-то есть чем догнаться, а он траву не курит, а пива ему мало, поэтому нужна водка. Вадим и Паша идти за водкой отказались, и Коля принялся подбивать меня, однако мне тоже не хотелось тащиться до магазина, тем более с этим придурком, я даже пьяный и обкуренный не знал, о чём мне с ним говорить, как поддержать разговор во время пути туда и обратно. Мне вспомнился философ Витгенштейн, который много времени посвятил изучению языка и его влиянию на человеческое мышление. Как ни странно, австрийский философ считал, что люди зачастую используют речь не для того, чтобы поделиться какой-то важной информацией, а по другим причинам: например, чтобы убрать чувство неловкости, которое возникает, когда два знакомых человека молча идут рядом, или чтобы привлечь к себе внимание. Хотел бы я узнать мнение Витгенштейна о том, как вести диалог с людьми типа Коли. Потому что мне в голову в таких ситуациях ничего кроме мычания и мата не приходит. Так что я отказался идти с ним за водкой. Коля заканючил и достал из глубин холодильника наполовину опустошённую бутылку какого-то дешевого портвейна.

– Если ты эту бадягу сейчас выпьешь, тебе точно крышу снесёт, – покачал головой Вадим, забивая при этом новый косяк.

– Так вы же мне не оставляете выбора, уроды! – беззлобно бросил в ответ Коля, пробуя с горла портвейн. – На этикетке написано, что по португальскому рецепту сделан! По технологии, что принята в долине Дору…

– Бормотуху ты пьёшь, из долины Дура! – захохотал Паша, Вадим тоже захихикал.

– Пошли к чёрту! – Коля саданул ещё пару больших глотков. – Это я на работе забрал у мужичка одного, он во время рабочей смены бутылочку эту распивал, сука. Под станком её держал. Ну я и забрал в этих… в назидательных целях!

– Я бы на месте этого мужика через пару дней ещё одну открытую бутылку под станком оставил, ты бы, дурачок, взял её, а там в алкоголь яд подмешанный! Ну, или слабительное, во смеху-то было бы! Наказал бы тебя, воришку, – сказал Паша, смеясь.

– Ты – щенок! – крикнул Коля, но тут же сделал большой глоток и успокоился. А потом и вовсе запел песню «Бомж» Юрия Хоя. Да уж, вечер начинал играть сюрреалистическими красками.

Мы раскурили косяк, и глаза у Вадима стали узкими, как бойницы. У Паши – наоборот, расширились, вылезли вперёд и начали расползаться по его землянистому лицу.

– Я бычок подниму, горький дым затяну, покурю и полезу домой, – надрывался Коля, – не жалейте меня, я прекрасно живу, только кушать охота порой!

– Ну ты и панк, – покачал головой Вадим, выдыхая из лёгких крепкую затяжку травки. Дым пополз по кухне и спугнул сидящего на дверце холодильника таракана – тот резко куда-то ушуршал.

– А вы Янку Дягилеву знаете? – спросил Паша. Он достал свой смартфон и принялся искать какой-то трек, затем включил его, заиграла гитара.

– Да включи Хоя лучше! – захрипел Коля.

– Да ты послушай, послушай, душевная песня! – заспорил с ним Паша.

Тем временем молодой девичий голос начал петь про опасные прогулки по трамвайным рельсам. Я вспомнил, что уже когда-то слышал эту песню. Моя первая школьная любовь была фанаткой группы «Гражданская Оборона» и всего, что было с ней связано, а Янка Дягилева, если мне не изменяет память, была участницей этой группы вместе с Егором Летовым.

Песню Янки было слушать приятней, чем пьяный бубнёж Коли, но тот не дал насладиться треком, схватил Пашу за плечо и забубнил, заканючил:

– Ну включи ты «Сектор Газа», ну или этого… кто пел «Шпану»?

– Александр Дюмин, – подсказал Вадим.

– Да, точно! Найди трек «Шпана» Дюмина, ты, сынок, – просипел Коля и влил в себя ещё немного портвейна.

Паша нашёл эту песню и включил её. Хриплый тюремный голос запел: