Тридцать один. Часть I. Ученик

– Не лги, заморыш! Чем купил тебя Джо?

– Ещё ничем, – правдиво ответил я. – Я же говорил, что на корабле его не застал.

Дядя надавил на кинжал, так что лезвие оцарапало кожу.

Я взвизгнул.

– Честно, не вру!

– Ты не знал, что принёс на мой корабль кощея?

– Не знал, не знал, – подтвердил я два раза для пущей убедительности.

– Ладно, – неожиданно быстро согласился мастер Оливье, спрятал оружие и отпустив меня, отошел на шаг.

– Садись, – сказал он, показывая на стул, на котором день назад я пробовал стража лилового сердца.

Я сел. Глупо спорить с вооруженным маэстро. Особенно, если принес на его корабль кощея. Кем бы он ни был, этот кощей.

– Что с тобой делать, пожиратель рыбьих потрохов? – пробасил дядя.

Я кивнул. Если он не знает, это хорошо. Ещё недавно казалось, что он знает, и кинжал у моего горла красноречиво намекал на то, что именно он собирается делать.

– В чём состоял ваш план?

– Ваш? План? – глупо повторил я.

– Да! – выкрикнул дядя. – Если бы кощей покончил с провиантом, он сожрал бы нас, дрыхнущих и ничего не подозревающих, тыща горбатых моллюсков тебе в глотку.

– Впервые кощея видел, – искренне проговорил я.

– Ну, надо же, крысеныш, – язвительно произнес мастер Оливье.

– Взаправду! Я даже не представлял, что такие вообще бывают. А как в него еда помещается?

Дядя нагнулся ко мне.

– Слушай, заморыш. Мне мерещится или ты кайфуешь? От тебя ничем не несёт, значит ты не пьешь. Ты нюхаешь дурман-пыльцу?

Вытаращив глаза, я медленно помотал головой.

– Ох, не верю я тебе, зелень подкильная.

– Не вру!

Дядя отошёл, бросая косые взгляды и подкручивая усы.

– Свистать всех наверх, – наконец рявкнул он, – из этой бухты курс один. Я не плаваю с учениками, которым не верю, – и покачал головой. ¬– Пора провести обряд очищения!

– Нет, нет, нет, не надо? – испуганно проблеял я.

– Видать, ты о нём слышал, – обрадовался Оливье.

– Не надо, – еще тише забурчал я.

– Надо, Люся.

Я нахмурился. Ненавижу, когда коверкают моё имя. Само по себе Люсьен звучит вполне отвратительно. А Люся – ни в какие чары не лезет. Я бы обиделся, если бы не надвигающееся испытание, но про обряд дядя явно не шутил.

Сходив на камбуз, он принёс соль и отсыпал на палубу. Обошёл вокруг стула и заключил меня в солёный круг. Мне ничего не оставалось, как тихонько сидеть, поджав ноги.

Покончив с просолкой, мастер Оливье припёр с кухни кастрюли. Наполнил водой из синей бочки и расставил за белой чертой.

Сходил в свою каюту и выволок огромное зеркало на колесиках в оправе из чёрного дерева, местами потрескавшегося и сколотого. Поставил напротив меня, а сам спустился в трюм и притащил клок сена. Ещё вчера я кормил им какозу.

На мой многозначительный взгляд, он процедил сквозь зубы:

– Какозе не пригодится, она своё отплавала.

Я вздохнул, жаль животину.

Дядя вытащил из кармана чёрные, расшитые серебром перчатки и надел на руки. Расправил и посмотрел на меня.

– Поднять паруса! – бодро пропел он, протягивая мне сено. – Что смотришь? Плюй, давай.

Я плюнул, а что ещё оставалось, наплевать на всё и терпеть.

Скрутив солому со слюной, Оливье подошёл к зеркалу и принялся обводить моё отражение. Получалось не ахти, но, насколько я слышал, точность в таких церемониях не важна.

Закончив, дядя бросил солому под зеркало и встал за моей спиной. Я зажмурился и ждал. Он положил мне руки на затылок и забормотал.

– Открой нам то, что скрыто око всевидящего.

Не выдержав, я подглядел. Моё отражение исчезло. Только не так, как Чёрный Эрлик с корабля – совсем по-другому. Оно встало и ушло. Теперь в зеркале отражался стул и дядя с растрепанными по лысине волосами, часть соленого круга, кастрюли с водой и полкорабля. Почти как на самом деле, только без меня.

Пока я отвлёкся от зеркальных перевоплощений, мастер Оливье ловко дернул меня за руки. Загнул их за спинку стула и со сноровкой, показывающей недюжинный опыт, связал меня. Особенно озаботившись тем, чтобы я не встал.

Тем временем отражение вернулось обратно и село на стул.

– Меня прокляли? – испугано завопил я.

Никогда не слышал, чтобы отражения разгуливали, куда им вздумается. Видимо, обряды очищения проходят по-разному. Боюсь, только цель у них одна: очиститься от лжи и скверны, чтобы говорить одну только правду. Как минимум до тех пор, пока не закончится обряд.

– Сейчас узнаешь, – пообещал дядя.

Он обошёл вокруг меня и вытащил одну из своих сабель.

– Не надо, – панически завизжал я.