Карл Бер. В поисках «Подсолнечного царства»

– Всё, приехали. – сказал Филиппов и, заплатив извозчику за дорогу сюда и обратно, спрыгнул на землю. За ним последовал и Бер, мертвой хваткой прижимавший к себе инкубатор. Перешагнув через окончательно прогнивший порог, Бер и Филиппов оказались внутри «Бахуса». С первого взгляда было понятно, что дела в трактире идут препаршиво, то ли из-за неудачного местоположения, то ли из-за отсутствия у хозяина предпринимательских способностей. Разруха тут била из всех углов: грязные, давно не чищеные, стены, поражённые грибком, прекрасно гармонировали с разбитым стеклом, о которое билась одинокая весенняя муха и колченогой мебелью. Из посетителей в кабаке был только один верзила, пьяным валявшийся на заплёванном столе.

– Нам сюда! – сказал Филиппов и повел Бера на второй этаж по скрипящей на все лады лестнице. Бер молча пошёл за ним наверх, по-прежнему крепко прижимая к себе инкубатор. Менее, чем через минуту, Бер и Филиппов вошли в большую комнату, выглядевшую много лучше того, что находилось внизу. Там их встретил солидного вида мужчина, облик которого ну никак не вязался с царившей вокруг разрухой.

– Здорово, Василич – подал он первым руку Филиппову – Привёз то, что я просил? —и, получив в ответ утвердительный кивок, повернулся к Беру – А это вы, ваше высокоблагородие? А это что, у вас в руках, та самая механическая несушка?

– Да, господин Поцелуев, это тот самый инкубатор, о котором вам рассказывали. – прервал молчание Бер и аккуратно поставил своё творение на столик.

– Представленный вашему вниманию инкубатор состоит из трёх частей – начал он рекламировать своё изобретение – Нагревательный элемент – в данном случае древесный уголь – находится в специальной нагревательной камере, выполненной из металлических листов, верхний из которых имеет отверстия для прохождения горячего воздуха в увлажнительную камеру, где охлаждающим элементом служит ванночка с водой, расположенная на специальных подставках, чтобы между ней и поддоном проходил охлаждённый воздух, который по воздуховодам идёт в инкубационную камеру, где находятся яйца, лежащие на мягком хлопчатобумажном тюле, края которого пропущены через наружные стенки инкубатора, чтобы время от времени поворачивать яйца с боку на бок, не открывая при этом его самого, а вентиляция осуществляется через отверстия в полке, на которой лежат инкубируемые яйца и в боковых стенках. Температура в инкубаторе регулируется термометром, для которого установлены специальные гнёзда на уровне верхней части яиц. Конструкция инкубатора максимально независима от окружающей среды, крышка плотно, но не намертво прилегает к корпусу, пополнение запасов воды и вывод излишков осуществляется через специальные трубочки, а ящик для углей сделан выдвижным…

Всё это Карл Бер объяснял наглядно, показывая каждый отдельный узел своего инкубатора. Поцелуев внимательно слушал Бера, не проронив ни слова и лишь когда он закончил представлять своё изобретение, спросил:

– А какова эффективность сего инкубатора?

– По результатам испытаний в Кенигсберге выход цыплят достигал 80%. – ответил Бер – Но тут надо заметить, что инкубатор я использовал не в хозяйственных, а в научных целях, с целью проведения экспериментов по изучению зарождения и развития жизни, да и немецкий древесный уголь, сами понимаете, довольно низкого качества – даёт слишком мало тепла и очень быстро выдыхается…

– М-м-м. – довольно промычал Поцелуев – Вещь действительно полезная. Сколько вы за неё хотите?

– 6 тысяч рублей. – ответил Бер. Поцелуев же в ответ на это только рассмеялся:

– Ну, ваше высокоблагородие, вы совсем себя не цените. Такое изобрести и продать фактически по бросовой цене! Короче, плачу за инкубатор 9 тысяч! – и с этими словами открыл кошелёк и достал из него толстую пачку денег. Бер и Филиппов взяли деньги, быстро простились с Поцелуевым, сели в ожидавшую их бричку и быстро доехали до флигеля Бера, ставшего штабом экспедиции, где их встретила встревоженная Августа Бер, жена профессора.

– Карл до сих пор ещё не появлялся. – с нотками плача в голосе сказала она мужу – Он ещё утром ушёл в Невский пассаж, сказал, что нашёл там возможность подзаработать и с тех пор о нем ни слуху, ни духу!..

Почувствовав недоброе, Карл Бер поначалу хотел послать в полицию, но Михаил Филиппов его отговорил, сказав, что сам уладит дело и попросил профессора оставаться дома, а сам куда-то срочно побежал. Конечно, решительность Филиппова успокоила Бера, но не в его правилах было отсиживаться тогда, когда решалась судьба его друга и коллеги и, просидев дома чуть менее часа, он оставил деньги на экспедицию под присмотром жены и отправился в Невский пассаж на выручку Редера.

Невский пассаж или, как его называли острые на язык петербуржцы, «Смерть мужьям!» за обилие товаров для дам и дикие цены, был самым оживлённым местом Северной Пальмиры, где продавалось и покупалось всё, кроме осторожности и чести, но и в этом давно уже уверенности не было. Искавшему своего друга Карлу Беру пришлось буквально протискиваться между торговыми рядами и толпами покупателей и зевак. Казалось, в этом оживленном, шумном месте разбойникам с большой дороги делать было нечего, но Карл Бер знал, что именно Невский пассаж является одним из самых криминальных мест Санкт-Петербурга, притягивая к себе как магнит как мелких воришек и мошенников, так и птиц более высокого «полёта», к которым, судя по всему, имел несчастье попасть в плен Редер. Мысль о том, что Карл мог по доброй воле спутаться с преступниками, Бер отметал сразу: он хорошо разбирался в людях и Редер всегда вызывал у него к себе полное доверие и как талантливый молодой учёный, и как хороший собеседник, и просто как человек, на которого всегда можно было положиться в трудную минуту. Помня это, Бер не стал терять зря времени и приступил к поискам, показывая всем встречным и поперечным литографический портрет Редера, но пока его усилия не приносили результата. Наконец, когда Бер, казалось, окончательно утратил надежду найти Редера, он заметил, что продавец мяса, которому он показал портрет друга, солгал, что этого человека он никогда не видел.

– Слушай, ты! – схватил разозлённый столь откровенной ложью Бер мясника за грудки – Если ты рассчитываешь на то, что твои дружки тебя спасут, то глубоко заблуждаешься – я придушу тебя много раньше. Так, ты видел Редера?!

– Да, господин! – испуганно провизжал продавец – Он зашёл в книжную лавку в двух шагах отсюда и больше не выходил. Её хозяин мне совсем не друг – он из лиговских эстов, а они те ещё башибузуки!..

Этот ответ немного испугал Бера, ведь дурная слава о эстонских бандитах с Лиговки бежал далеко впереди них, по пути обрастая жуткими подробностями, но в их руки попал Редер и это придало Беру храбрости, да и драться ему было не привыкать – в годы учёбы в Дерпте, Галле и Кенигсберге он был первым бретером и дрался на 28 дуэлях, из которых 6 закончились смертью противника. Память о лихой молодости и ответственность за друга и коллегу придала Беру уверенности и он в одну минуту вскрыл замок закрытой было книжной лавки и проник внутрь. С трудом ему удалось пробраться через книжные развалы (хотя с первого взгляда было понятно, что книжные и лубочные издания являются тут не более, чем прикрытием) и проникнуть в служебное помещение, где его ждала ужасная картина. Карл Редер, привязанный к колодке и весь окровавленный, стоял на коленях в окружении четырёх бандитов, весело что-то обсуждавших. Их главарь, седой мужчина в хорошем фраке, сидел на стуле и деловито обмусоливал трубку. Выпустив её изо рта, он с издёвкой спросил Редера:

– Ну что, маляр, будешь работать на меня работать?

– Никогда!!! – прорычал в ответ Редер. Главарь только ухмыльнулся и дал знак своим «шестёркам». В следующее мгновение Редер получил страшной силы удар кулаком под дых, после чего его засунули головой в стоявшую тут бочку с водой и, когда он уже начал захлёбываться, за волосы достали наружу, после чего «шестёрки» стали жестоко его избивать. Спасая друга, Бер слегка толкнул шкаф, за которым прятался и тот обрушился прямо на избивавших Редера бандитов. Результат оказался потрясающим: один из бандитов валялся на полу без чувств, но с пробитым черепом, а остальные трое испуганно отскочили в дальний угол, но осознав, что перед ними стоит всего один, пускай здоровый, но профессор естествознания, бросились в атаку, но не тут-то было. Воспользовавшись секундным замешательством, Редер сам попёр на бандитов, точным ударом своей колодки отправив в жесточайший нокаут одного из них. Двое оставшихся бандитов бросились на Бера и Редера, в тесноте книжного склада закипела жестокая свалка-сцеплялка. Несмотря на внушительные габариты Бера, бандиты начали одерживать верх, к тому же к ним присоединился их товарищ, отошедший от удара шкафом по голове, но он, не обладая физической силой своих дружков, схватился за нож. В эту секунду Карл Бер простился было с жизнью, но, к его счастью, разбитая голова бандита плохо соображала и он вместо Бера саданул ножом под ребро своего товарища.

– Ты что, совсем очумел?!! – заорал раненный бандит и со всей силы засадил поножовщику кулаком по лбу, от чего тот со страшным грохотом вылетел в торговое помещение со второй раз за день пробитым черепом. Теперь силы у Бера прибавилось, тем более, что Редер смог, наконец, снять с себя колодку и теперь посильно помогал в драке профессору, но за это время к бандитам подошло подкрепление, вооруженное до зубов. В минуту, когда, казалось, их судьба была уже предрешена, Бер выхватил у одного из бандитов пистолет и выстрелил, не целясь. На грохот выстрела и чей-то протяжный стон все, кто в этот момент присутствовал в книжной лавке, разом обернулись и увидели главаря банды, медленно сползавшего на пол с зияющей кровавой раной в груди. Лишившись своего главаря, эстонские бандиты окончательно озверели и навалились на своих жертв всей массой, собираясь повалить их с ног, а затем исполосовать ножами и тут к Беру и Редеру подоспела помощь в лице не пойми откуда свалившегося старика с деревянной ногой. Несмотря на увечье, старик лихо раскидал бандитов, схватил Бера и Редера под мышки и в один прыжок выскочил с ними из книжной лавки. Ошалевшие от такого бандиты попытались было пуститься в погоню, но на пути их встал препаратор Филиппов, как следует поработавший своими пудовыми кулаками. Лишь когда все оказались в относительной безопасности на улице, Филиппов дал волю эмоциям:

– Ну я же говорил, ваше высокоблагородие, что не надо было лезть. Мы бы сами справились!..

– Ну, извините. – пробурчал порядком помятый в драке Бер – Не оставлять же мне Редера на расправу!..

– Да сами видите, с Владимиром Дроновым особо не разгонишься. Кстати, познакомьтесь: Владимир Ильич Дронов, служитель Академии наук, отставной унтер-офицер лейб-гвардии Егерского полка.

– Здравствуйте. – скромно ответил Дронов. Поражённый столь необычным спасением Карл Бер молча подал ему руку. Было ясно, что без такого человека, равно как и без препаратора Филиппова от экспедиции на Новую Землю будет мало проку, но вот хватит ли на них средств? На помощь тут же пришёл Карл Редер, сделавший все необходимые подсчёты в уме:

– Я посчитал, если не шиковать со снаряжением и взять необходимые нам инструменты на складе Академии, то на экспедицию даже совместно с Филипповым и Дроновым, уйдёт столько же, сколько планировалось – 6 тысяч рублей и ещё останется на гонорар Цивольке и покупку коровы…

– Карл, мы вроде бы не собирались зимовать на Новой Земле… – попытался было возразить Бер, но поймав на себе взгляды Филиппова и Дронова, согласился с идеей покупки коровы, которая стала бы хорошим подспорьем и в снабжении экспедиции, и в проведении естественнонаучных опытов. Не дожидаясь полиции, Бер с товарищами отправились во флигель собираться в дальнюю дорогу.

Глава III

Закончив все дела в Санкт-Петербурге, экспедиция Академии наук под руководством профессора естествознания Карла Максимовича Бера, в состав которой также входили натуралист Александр Леман, художник Карл Редер, препаратор Михаил Филиппов и служитель Владимир Дронов, 26 марта 1837 года на перекладных выехала в Архангельск. К путешествию на Новую Землю Бер и его товарищи подготовились очень основательно, взяв с собой дополнительно к приборам, провизии, тёплой одежде и снаряжению 10 вёдер водки, хотя сам Карл Бер был против такого элемента в багаже, но Карл Редер ему всё объяснил:

– Герр профессор, это Россия, а в её глубинке деньги до сих пор имеют очень плохое хождение, иное дело водка, которая хороша и как лекарство, и как напиток, и как валюта, особенно среди ямщиков…

– Ямщиков?!! – в ужасе воскликнул Бер – Да даже рюмки этого полугара более, чем достаточно, чтобы нарушилась работа мозга, в результате чего ямщик неминуемо потеряет управление экипажем и наша экспедиция трагически завершится, даже не начавшись…

– Не беспокойтесь, профессор – вставил слово Леман – Русские ямщики – народ привычный ко всему, в том числе и к чрезмерному употреблению алкоголя, и к управлению экипажем в состоянии полного отсутствия сознания. – и, помолчав, добавил – Может, это и ни к месту, но я знал одного ямщика – бывшего конного артиллериста – который лихо управлял несущейся на полной скорости кибиткой, не имея при этом правой руки. Конечно, сейчас он этим делом не занимается и то лишь потому, что поднакопил денег за время своей ямской гоньбы и открыл придорожный трактир, но за особо быструю доставку он брал только водкой, часть которой употреблял прямо на козлах, а часть сохранял, чтобы потом перепродать. Поэтому беспокоиться нечего, до Архангельска мы доедем быстро, в целости и сохранности.

Карлу Беру с трудом верилось в слова Лемана, но пока их подтверждала сама жизнь. Две кибитки с учёными летели по накатанному тракту по направлению к Архангельску, поднимая дорожную пыль столбом, а водка, которую чарками глушили ямщики, никак не влияла на управление экипажами, разве что они гнали быстрее. Это никак не укладывалось в голове у Бера, который ещё раз понял, что Россию и русских невозможно понять рациональной частью мышления. Увиденное тоже удивляло профессора и его спутников, в первый раз решившихся на путешествие по глубинной России. С одной стороны, они всегда думали, что чем ближе регион к столице страны, то тем более он богат и развит, а земля, находящаяся в крепких руках природного дворянства, просто обязана процветать, но едва за кормой их кибиток осталась последняя городская застава Санкт-Петербурга, как им и в лицо ударила ужасающая по своим масштабам разруха, на фоне которой давно не ремонтированный тракт был ещё самым приличным явлением. Старые, насквозь прокопчённые, покосившиеся, местами вросшие в землю по самые крыши избы (или, если быть точнее, лачуги) по краям дороги; гигантского размера кладбища рядом с маленькими деревнями; разваливавшиеся от старости церкви с побирающимися пьяными священниками; огромные пустыри там, где ранее была пашня – всё это говорило о гигантской катастрофе, которая ураганом прошла по этим землям и которой Бер не находил объяснения, ведь Отечественная война 1812 года до этих земель не докатилась, а позже тут не было ни войн, ни эпидемий, ни каких-либо других природных катаклизмов. Все его сомнения одним махом разрешил ямщик.

– Да под такими барами примечательно уже то, что люди вообще живут. Баре-то местные давно поразорялись, сами в долгах, как в шелках, однако в Питербуге живут на широкую ногу, а для того им деньги нужны и взять их можно только отсюда, со своих деревень, вот и дерут с крестьян три шкуры и плевать им на то, что скоро с местных людишек совсем будет драть нечего – в сих местах уже четвёртый год неурожай, люди чуть ли не кореньем живот свой поддерживают, а оброк платить обязаны – не то либо кнут, либо Сибирь. Эх, зараза! – ругнулся ямщик и закурил трубку.

– Поразительно! – размышлял вслух Бер над словами ямщика – В культурных странах принято, что если у человека есть какое-либо поместье в личной собственности, то он будет всячески его оберегать и развивать, а российские дворяне ведут себя по отношению к своей собственности так, будто она – их военный трофей, с которым можно сделать всё, что угодно, а затем – выкинуть за ненадобностью. Тут только одно из двух: или русские дворяне – враги России и русского народа, делающие всё, чтобы их уничтожить, или они – больные на всю свою дурную голову, ибо не может человек в здравом уме рубить сук, на котором сидит…

Услышав слова Бера, ямщик обернулся:

– Барин, вам нездоровится? – испуганно спросил он Бера.

– Нет, со мной всё хорошо, это так, мысли вслух. – ответил Бер, усаживаясь в кибитке поудобнее. – А вы чем-то обеспокоены?

– Да нет, барин. – ответил ямщик и вновь устремил взгляд в дорожную даль. Карл Бер вновь успокоился и попытался было заснуть, но сон никак не приходил к нему, в память его так и лезли слова брата о том, что русские – это дикий народ, который запросто может признать его за шпиона или колдуна и жестоко убить за это, да и ямщик как-то странно на него смотрел. Наконец, ямщик не выдержал и спросил:

– А вы, барин, стало быть, из остзейских немцев будете?

– Да. – ответил Бер, на секунду замешкавшись, потому что забыл, что русские в обиходе часто называют его родную Прибалтику Остзейским краем. Ямщик в ответ ухмыльнулся.

– Да ничего, барин. Просто за эти годы я привык, что ваши исключительно люди военные, а вы вот – первый штатский остзеец на моей памяти…

– Я еду в Архангельск по научным делам. – ответил Карл Бер – А вы раньше в армии служили?