Перемирие

– Нет, спасибо, я тут посижу.

Лилия пожала плечами. Ренат встретил ее косой взгляд и поспешил с оправданиями.

– Нет, серьезно, я не большой ценитель музыки. К тому же мне тут нужно написать одно небольшое письмо.

Лилии показалось, что Ренат выдумывает, лишь бы изобразить благовидный предлог остаться одному. Однако, не показывая вида, она нашарила в одной из ниш пачку рукописной бумаги, пару ручек. Пусть изображает, что хочет.

И вышла.

Виктор восседал в кресле первого пилота, задрав ноги на край пульта и плотно смежив глаза. Он слишком часто в последнее время так… размышлял, но Лилия решила его не трогать. Чего это все задумчивые такие.

Душевая кабина была спрятана по правому борту, в нище сразу за кухонькой, так что зайти можно только из «предбанника», прямо и налево. Крошечная такая дверца, страшно в нее втискиваться. Эх, надо было тогда отца уговорить на тилтвинг побольше разориться.

Внутри душевая не представлялась такой уж крошечной, сверкающие никелированные ручки и зеркала на двух стенках, яркий свет. Даже неизбежный гул роторов здесь казался каким-то приглушенным. Хорошо.

Тугая сверкающая щетка водяных струй хлестнула по коже, ошпаривая ее своим ледяным прикосновением. Лилия изогнулась, подставляя восхитительному ощущению грудь, живот, бедра, увы и ах, походные условия не давали как следует насладиться душем. Отпущенная порция воды тоже закончилась почти мгновенно.

Нужно еще на северном побережье набрать воды в баки. А то даже Верхний Нил, она где-то читала, слишком грязен, фильтров не напасешься…

Зашелестели лопасти скрытых в нижней части кабины вентиляторов, теплый воздух погрузил скованные холодом ноги в негу расслабляющей испарины. Поток одуряющей энергии рванулся верх по жилам, так что в висках зазвенело. Восхитительно!

Лилия выскочила обратно в «предбанник», на ходу заматывая голову полотенцем. Что там папа, заслушался? А этот где?

– Привет всем. Вы чего тут?

Виктор только рукой махнул, не мешай, мол. В едва освещенной кабине музыка уже не звучала. Двое сидели боком друг к другу и о чем-то вполголоса разговаривали. Уже не спорили, а именно разговаривали. Когда и успели помириться. Ладно. Лилия боком проскользнула к небольшой полочке у пульта, что ж, послушаем, о чем это они.

– В Европе очень любят рассуждать о контроле и бесконтрольности. Мол, если долго и упорно работать над решением той же проблемы преступности среди молодежи, то рано или поздно все решится. Главное, чтобы ситуация оставалась «под контролем». Чтобы комиссия работала, чтобы аррондисман не дремал.

Виктор выслушивал эту тираду с заметной долей удивления.

– А ты что, против? Ты считаешь, что все следует оставить на самотек?

– Я против самой постановки вопроса. Неважно, будет ли заседать комиссия или не будет. К решению, а тем более – к самому факту существования проблемы это солидное собрание не имеет ровно никакого отношения. Сэры и уличная подростковая преступность не имеют между собой ничего общего. Равно как эти же сэры и лагеря египетских беженцев в Польше. Равно как сэры и уничтожение последних крупных нерестилищ осетровых. Так ли уж эта мысль странна?

– Но если проблему просто забыть – она же не исчезнет!

– Не исчезнет. Но и не усугубится. Потому что проблемы идут не оттого, что их кто-то специально создает или оттого, что кто-то плохо заседает. Эти проблемы порождены куда как древними болезнями общества. А это епархия весьма далекая от Страсбурга, Вашингтона и Женевы.

– Уволь, я тебя не понимаю. Ты тоже поклонник этих новомодных либертарианских идей?

– Нет. Тем более что так называемые «либертарианские идеи» отнюдь не новы, вы сами знаете. Проблема старых советских коммунистов и новых европейских антиглобалистов в том, что и те и другие – о том чтобы «разрушить до основанья, а затем». Ничего хорошего из этого выйти не может. Исламские, демократические, коммунистические, антисемитские, протестантские, новохристианские революции не могут ничего создать, потому что они призваны только разрушать. А на руинах мало чего хорошего растет. И так уже вся планета в руинах. Увы, такова правда жизни.

– Ну а ты что? Считаешь, что все бесполезно, и нужно просто подчиниться ходу истории?

Ренат поднял взгляд. На его лице снова не отразилось ни единой эмоции.

– Почему же. Если человечество хочет жить, оно найдет себе путь. Найдет себя. Или же того, кто этот путь покажет.

Виктор криво усмехнулся.

– Мессия?

– Отнюдь, – Ренат оставался абсолютно серьёзен. – Впрочем, обычным человеком его тоже не назовешь. Просто невезучий парень.

– Ах невезучий?

– Конечно! Хотели бы вы занять его место?

– Конечно, нет!

– Вот именно.

Ренат шумно и как-то нарочито прочистил горло, потом поглядел на панель приборов и задумчиво поинтересовался:

– Скоро побережье, вам стоило бы набрать тут воды. Дальше с этим будут трудности.

– Спасибо, я помню, – Виктор развернул кресло и молча принялся что-то быстро набирать на клавиатуре справа от себя. – Минут через десять сядем, если хотите, можно выйти растрясти ноги. Только далеко не уходите, – обратился он к дочери, – нам нужно скорее лететь дальше.

Винтолет накренился, сходя с маршрута, потом клюнул носом и пошел на снижение. Лилия кинулась в «гардеробную», за которую сходила ниша в самом хвосте. Сейчас стоит надеть какой-нибудь простенький комбинезончик… прикрывая за собой дверцу, она встретилась глазами с Ренатом.

– Зачем вы летите в Африку? – его согнутая чуть не пополам фигура говорила: вот он я, стою тут, в окошко смотрю, наблюдаю красоты средиземноморской ночи. Отчего-то Лилия вовсе не торопилась ему верить.

– А зачем ты бродишь по земле-матушке? Вот и мы…

– Ладно, не злитесь. Это я так, к слову. Звезды здесь невероятные. Нечему коптить небо-то.

– Да уж… – не нашлась, что ответить, Лилия.

Неловкую паузу прервал звук взвывшей на больших оборотах несущей турбины. Толчок, и тут же в щель приоткрытого люка ворвался шум рассекающих воздух роторов. Лилия, не дожидаясь полной остановки двигателей, выскочила на растресканный бетон посадочной площадки, рефлекторно проверила жетон идентификатора, болтающийся на шее, и быстрым шагом направилась к будке смотрителя. Нужно было договориться о заборе воды, да батареи зарядить… всего и делов – пять минут.

Снова выйдя на свежий воздух, Лилия принялась вертеть головой по сторонам, высматривая Рената. Вон отец тенью по кабине ходит, сквозь лобовое стекло видно, а этот… вольный стоппер, где?

Он не знал, как зовут частого гостя. Он звал его Демоном. Подобно продукту эволюции чуждых нам миров, посланцу адского пламени, темная фигура появлялась ниоткуда, пугая мрачным взглядом исподлобья, в никуда же и исчезала, долгие годы спустя не давая и повода усомниться в самом своем существовании.

Потому что Демон всегда возвращался точно в срок. По нему можно было сверять гулкое дыхание времени Вселенной.

– Ты сегодня чем-то испуган.

– Я боюсь вас, Ваше Темнейшество, что в этом такого?

– Нет, не так. Меня ты только опасаешься… настоящего страха я тебе пока не позволял. Тебе еще работать, отвлекающие эмоции мне не нужны.

– Хорошо, признаюсь, мне страшно от ваших слов. Мне до ужаса страшно. Я не могу поверить в то, что вы мне сказали. Если это все – правда, то эта правда чудовищна.

Демон вышел на середину комнаты, в светлый круг, который отмечал свет одинокой лампочки под потолком. Впрочем, от этого его фигура не стала реальнее, от нее все так же мерзко разило запредельной пустотой, сквозь которую холодно мерцали звезды.

– Что ж, врать тебе – смысла не много. Что страшного в правде? Проще обманываться?