Дети Робинзона Крузо

Только… Следовало быть более внимательным. Еще осенью мог бы обо всем догадаться. Осенью, когда всю Москву облепили афишами мюзикла «Mamma Mia». Тогда он и увидел… Осенью. И зимой, бесснежной и темной, как его сны.

Икс заварил крепкого чаю, прежде заклеив огонек индикатора электрочайника непрозрачным скотчем (так, на всякий случай), закутался в плед и придвинул стул к кухонному окну. Свет он включать не стал; более того, вторую подряд сигарету «Ява Золотая» Икс спрятал в «кулачке» – и этот огонек светить не стоит. Может, ни к чему все это, может, так у людей и начинается паранойя, но… береженого Бог бережет. Хотя где уж тут сберечься: если Икс не ошибается, те, от кого он пытается сейчас схорониться, прекрасно видят в темноте. Я прибыл оттуда, детка, из Тьмы, с изнанки, с темной половины, dark side of the moon – не хочешь прогуляться? И незабвенный «Pink Floyd» исполнит нам прощальный марш, потому что твое небо погасло, неба больше нет, а инферно – вот оно, welcome. Так они пели в незабвенном детстве и юности? Икс сглотнул – херня все это. Все в свое время во что-то играли, а потом вырастали из этих штанишек, и все у них складывалось нормально. Никто ни за что платить не должен – все это лживая херня!

Все же Икс поежился, кутаясь в плед, и понял, что выпить ему хочется нестерпимо. Бутылка беленькой – фуфырик, – такая холодная, непочатой ждала в холодильнике с последнего запоя. Но Икс держался. Доставая из холодильника ненавистный кефир или колбасу, он делал вид, что ее (фуфырик) не замечает. Хотя он о ней, конечно же, прекрасно знал, знал, что она рядом, – так, на всякий случай, если вдруг колбаснет. Его и колбаснуло. Только бухло здесь оказалось ни при чем. Более того – запотевший фуфырик беленькой выглядел сейчас спасением. Но Икс все еще надеялся, что ему удастся держаться дальше. И даже заставил себя полюбить кефир. И лошадиные дозы крепкого чаю. Да что там говорить, смешно, но он начал жрать мороженое, как в детстве, и тоже в лошадиных количествах. Сахар, глюкоза, кофеин и бушующий в жилах огонь, адское пламя, кровь, принимающая все эти заменители вместо хрустальной, на длинной ножке, запотевшей и такой вкусной рюмки водки, которая разом смогла бы погасить пожар и вернуть на место голову. Расставить все по своим местам в этом захламленном чердаке. Но Икс держался, хватаясь за эфемерные надежды и наивные оптимизмы (выражение Михи! – и Икс грустно улыбнулся), хотя обида в его сердце была столь же глубокой и хронической, как и бушующий в крови голодный пожар. Икс держался. Пока еще дела обстояли так.

Первые знаки (если это, конечно, были знаки – из захламленного чердака трудно различить) появились осенью. По крайней мере, первые надписи появились именно тогда. Это случилось рано утром, когда, выйдя из подъезда, на глухой стене дома напротив (той самой, куда он сейчас пялится из окна) Икс увидел:

ИКС + МИХА + БУДДА + ДЖОНСОН = ДРУЖБА = НУ, МЫ И ЗАЖГЛИ! = НУ, НАС И ВШТЫРИЛО!

Икс стоял, ощущая на щеках прикосновение холодного колючего ветра и, раскрыв рот, смотрел на надпись.

Надо отметить, к тому времени Икс пребывал в уверенности, что ему удалось справиться с алкоголем. После двухлетней жесткой завязки Икс позволил себе бокал шампанского. С мамой. На Новый год. Это была первая проверка – Икс не запил. 23 февраля бывший десантник Икс все же решил пропустить. Однако на 8 марта они с мамой выпили по паре бокалов вина. До тотальной бухни в день ВДВ в парке Горького все же не дошло, но Икс объявил, что собирается выпить немного водки. За все, что было, за братишек. Мама очень волновалась, но нарезала салатов и сварила холодец. Икс надел голубой берет и вышел к столу. Братишки в это время жгли вовсю, купались в главном фонтане ЦПКИО. В тот вечер парни немножко покрушили обывательские челюсти. Икс выпил ровно три рюмки водки и продолжать не стал. Не рванул жечь к братишкам – просидел остаток вечера у телевизора. Он справился. Мама не могла нарадоваться. Чудовище, если оно и было, либо сдохло, либо впало в летаргический сон. Будить его Икс не собирался.

Ну, нас и вштырило!

А потом пришла осень, прозрачная и свободная от всяческих чудовищ, и в ней было столько солнца, что Икс почувствовал себя почти счастливым.

– Бабье лето! – огляделся Икс, словно впервые пробуя это выражение на вкус, и даже немного ощущая себя той самой бабой, которой жизнь дает взятку в виде этих утешительных прекрасных дней, еще вроде и не тронутых позолотой окончательного угасания.

Темных линий больше не было. Нет, они по-прежнему незримыми автобанами опоясывали землю, но к Иксу это больше не имело отношения. Темные линии оставались в снах, сходились в некоей Стране чудес, куда призывал механический голос. И все это было фальшивкой.

– Черт побери, да я свободен! – с удивлением сказал себе Икс.

Жена ушла давно, еще до «завязки». Все правильно, кто же станет жить с алкоголиком? И потом, эти ранние браки с неверными подружками детства такие непрочные… Но было еще кое-что: бабы до хрена чего чуют. Икс это знал. Они чуют темную линию, даже не подозревая о ее существовании, даже самые безмозглые, и чувствуют тех, кто по ней движется.

Смешно сказать, но еще сравнительно недавно (или целую жизнь назад?!) Иксу сулили неплохую карьеру в интернет-бизнесе. По крайней мере он, абсолютный дилетант, неожиданно обнаружил, что считается весьма перспективным веб-дизайнером. Страстное желание рисовать пробудилось в нем давно, в год, когда пропал Будда, и долгое время было единственной нитью, связывавшей его с друзьями детства. С тремя мальчиками, которые изменили его жизнь и которых он никогда не забудет.

(Они бросили его! Оставили Икса одного!)

Долгие годы беспросветного пьянства, когда вокруг не было ничего, кроме… темной линии, старой подружки, еще одного чудесного дара их солнечного детства.

Талант к живописи, правда, оказался весьма скромным. Вряд ли Икс как художник имел какие-либо шансы. Если бы не новые технологии. М-да… если бы не компьютерные возможности, он, наверное, рисовал бы афиши в провинциальных кинотеатрах. Хотя все это чушь и полная пурга! Пардон, мадам, вы сильно заблуждаетесь: у Икса с детства были золотые руки, он обожал возиться с железками и даже еще сейчас, мог бы стать неплохим автомехаником. В каком-нибудь салоне «Toyota» или BMW. Возможно, это было бы для него лучшим выходом. Возможно, и сейчас еще не поздно. Сейчас, когда кто-то зовет его: «Икс, Икс, проснись!» Зовет, словно шепчет, и еще что-то, смутным, болезненным воспоминанием, про «большую волну, когда Будда»…

Икс встряхнул головой. Он что – чуть не уснул на своем наблюдательном посту? Сигарета, спрятанная за пальцами, истлела, но не погасла – значит прошло не больше минуты. Все же, все же… Икс в три глотка осушил кружку чаю и отправился заваривать следующую, покрепче.

Где-то года за полтора до завязки бедствовавшему и начинавшему сходить с катушек Иксу наконец повезло: он встретил дружка-приятеля и благодаря ему нашел работу в модной дизайнерской студии. Икс выложил свои лучшие произведения. Люди поморщились, но взяли его. «Пока на подпевки», – как выразился дружок-приятель. Они считали его работы несколько мрачноватыми (пардон, мадам, здесь вы снова заблуждаетесь: это лишь темные отсветы, и не приведи вам Господи увидеть лицо подлинной тьмы), но оказалось, что и на это есть спрос. Нашлась своя ниша – немало психов в этом шизеющем шоуобществе хотели поиграть в героев черных горизонтов. Икс стал оформлять людям сайты. Небольшой вначале круг его клиентов медленно и стабильно рос. Кто-то делал софт-порно, Икс выдавал на-гора софт-тьму. «Готический жесткач», как говаривали его работодатели. Замечательная тема для алкоголика, увязшего в своем движении по темной линии: не забывайте делать зарисовки по пути, так сказать, вести с передовой!

Дружка-приятеля Икс, конечно же, встретил в пивнушке. Тот опохмелялся недалеко от его дома в обществе невообразимо огромной дамы, настоящей великанши, прямо женщины-башни. Она не была толстой, просто очень большой – плоское лицо, могучие ляжки и ягодицы, обтянутые летним сарафаном.

– Что смотришь? – сказала женщина-гигант Иксу, которого мучило похмелье. – Присаживайся. Чего, колбасит? – и она хмыкнула низким грудным рыком. – Да не бойся, присаживайся. Считай меня баскетболисткой.

– Ожившей статуей, – хихикнул ее спутник. Она посмотрела на него ласково, и он добавил: – Горной тролльчихой, – поднял указательный палец, – тамошней королевой.

Икс поморгал, провел языком по сухим губам. Подумал, что по-модному одетый кавалер великанши балансирует между радостью растворяющегося похмелья и близким алкогольным нокаутом. Что тот немедленно продемонстрировал: обняв как-то сбоку даму-гиганта (на миг в затуманенной голове Икса промелькнуло, что перед ним нечто вроде дикой версии Мадонны с Младенцем), он восторженно объявил:

– Какая роскошная гора женского мяса!

Королева троллей все так же низко и булькающее загоготала.

Икс присел. Через пять минут они уже стали «не разлей вода». По крайней мере, до конца вечеринки. Напились втроем. Им было очень весело.

Так у Икса появился дружок-приятель.

Так в жизни Икса появилась Люсьен. Кстати, она не была баскетболисткой. Работала бухгалтером в известной IT-компании, в дизайнерскую студию которой уже совсем скоро устроится Икс. А дружок-приятель подвизался там в должности креативного директора. Должность эта, как также совсем скоро поймет Икс, являлась абсолютной фикцией. Только это было неважно. «Мы состоим из наших снов, реальность – из фикций», – говаривал дружок-приятель. Он мог себе позволить доморощенную философию, он не сомневался (в отличие от издерганного Икса) и, как ни странно, в его устах многие вещи выглядели правдиво. А все было просто: головная фирма принадлежала его отцу. Как и контрольный пакет крупного оператора сотовой связи. Как и пакеты, посты и кресла в правлении пары десятков других известных компаний. Отцу и двум старшим братьям – победители всегда правы. Братья выросли в настоящих бизнесменов, надежду и опору стареющего «папашки». А дружок-приятель, как в сказке, – «третий вовсе был дурак».

Эта первая вечеринка стала будто матрицей их дальнейших взаимоотношений и, как множество последующих, помнилась смутно.

– Пиво – отстой! – заявил дружок-приятель. – Заснем.

– Да, лучше выпить беленькой, – поддержала Люсьен.

– Заметьте, граф, дама хочет водочки! И мы, как потомки древних северных воинов, кшатриев, не вправе ей отказать…

Великанша разулыбалась, ей почему-то нравился его треп.

– …отказать в, не побоюсь этого слова, метафизическом напитке русской души, квинтэссенции и агенте нашей загадочной Земли-Матушки.

Он весело перевел дух, хотя Икс смотрел на него оторопело, и добавил:

– Эх, водочка, водочка! Ласковый пиздец, который подкрадывается незаметно.

– Точно подмечено, – не без тоски сказал Икс.

– Аминь, уроды! – сказала Люсьен.

Икс тут же пригласил всех в гости, благо мама была на даче, на шести сотках, куда Икс так и не доехал.

– Видите ли, граф, бытовое пьянство – первый шаг к алкоголизму, – пожурил дружок-приятель. И потащил всех в ресторан. Икс запротестовал: давно был не при деньгах. Люсьен пихнула его в бок:

– Будь спок! – шепнула она. Кулак у нее действительно оказался каменный – не зря королева троллей. – С баблом порядок. А с похмела надо хорошо пожрать.

В ресторане Икс танцевал. Впервые за много лет. Они втроем лихо отплясывали лезгинку в обществе изумленных кавказцев.

– Хачи обалдели от Люсьен! – хвалился дружок-приятель. – Она пьяная в сопли, а двигается, как лань. Ну… правда, очень большая.

«Хачи» действительно обалдели от Люсьен. Их глаза были печальны. Но мужественные сердца бились в предвкушении роскоши. Видимо, гора женского мяса действовала на них несколько иначе, чем на утомленных жителей мегаполиса. Да и вообще вся их троица смотрелась нелепо и странно: ну что общего может быть у румяного, уже чуть оплывшего креативного директора с наклонностями метросексуала, асоциального маргинала, явно люмпен-алкаша и женщины-башни? Катастрофа, которая с ними произошла, не читалась на их довольных лицах. Правда, пресловутые северные воины спали в обоих кавалерах мертвым сном и были не в состоянии оценить достоинств великанши; спали, да еще пьяно похрапывали.

Потом Люсьен расчувствовалась. Заявила, что у нее есть своя песня. Лет двадцать назад, когда она не была такой большой, а просто очень высокой, некий юноша, ставший впоследствии известным, посвятил ей песню. Лучшую на свете.

– Ну все, граф, началось! – закатил глаза дружок-приятель. – Графиня вплывает в последнюю стадию: плач Ярославны под трек номер пять. Здравствуй, бред!

– Зачем так говорить? – обиделась Люсьен. – Эта песня – все, что у меня есть.

– У тебя еще есть я! – парировал дружок-приятель.

Великанша, печальная королева троллей, пожав плечами, извлекла из сумочки CD, и там под пятым номером действительно значилось: «Колыбельная для Люсьен».

– Видишь? – говорит дружок-приятель. – Пребывает в уверенности, что это про нее.