Твари Распада

После этого он отвернулся и стал выкручивать руль, уводя нас с живописной поляны, обосновавшейся среди берёз, как капля масла в воде.

Перспектива выйти из бронированной машины на съедение мёртвым как-то совсем меня не улыбнула. Это было как, если младенца выбросить из колыбели.

Что Жанна? Она молча сидела и смотрела вперёд. Удивительное создание. Всё примет, всё снесёт. Ради чего?

Видимо мы оказались в зоне действия портативных раций военных: рация в машине зашипела, оттуда долетел невнятный голос. Из-за шока я не ощутил времени в пути, но предположительно мы были достаточно далеко от уничтоженного лагеря. Значит рацией пользовались другие выжившие на мясобойне. Чем ближе мы подъезжали к дороге, тем отчётливей слышался голос в динамике.

– Майор Коненков, кто говорит?! – наконец ответил майор.

– Хуй в пальто! Вы где?

– Едем в сторону шоссе, по правую руку от дороги. Будем на асфальте минуты через три.

– Где именно?

– Точно сказать не могу. Где-то пятнадцатый километр, мы не могли дальше уехать по пролескам.

– Понял, встретимся там, конец связи.

– Вы их знаете? – спросил я.

Майор не ответил.

– Считаете, этим людям можно доверять?

– Говорили по военным частотам, – коротко отрезал Коненков.

Вопрос оказался сложнее и уместнее, чем мне и майору хотелось бы. Это как то, что не стоит говорить в компании взрослых людей в присутствии всех собравшихся, даже если все они доверяют друг другу. Такие вещи обсуждают тет-а-тет.

– Честно, не знаю, – сказал майор так, что воображение дорисовало жест, как он машет рукой.

– Сейчас наверно никому нельзя, – сказал я в воздух.

– Прорвёмся, – сказал Коненков.

– Вот и дорога.

Мы оказались в низине перед уходящим вверх склоном, по которому и шло шоссе. Тут надо сказать, что в тех краях очень много воды, так что дороги строили либо на возвышениях, либо строили возвышения специально для дорог, так, чтобы любая вода: дождь или талый снег скатывались вниз. Местами эти насыпи очень круты, так что вряд ли бы туда забрался даже военный «Тигр». Но мы собирались подняться туда пешком. И через мгновение после выхода из машины я понял почему.

На гребне дороги, как асимметричный позвоночник растянулась сплошная линия машин. Все они смотрели в противоположную от города сторону. Почти у каждого автомобиля в кабине виднелись сгорбившиеся силуэты людей.

Мы остановились практически у основания склона, не доезжая пяти метров.

Двигатель был заглушен. Мы вылезли из машины и осмотрелись. Никого не было – только тишина. Эти звуки… Точнее тишина, выраженная в звуках: шуршании высокой травы в низине, в которой мы находились, в свисте ветра в ветках, оставленных позади деревьев – это было как будто прощание.

– Надо залезть наверх и осмотреться, – голос майора прозвучал как-то глухо.

У меня возникло ощущение, что это не странности вокруг меня, а я сам будто выключен из мира – как будто я оглох и начал терять чувствительность по всему телу. Вырвавшееся чувство вседозволенности захлёстывало меня. С каждым мгновением оно становилось сильнее. Сначала это была дикая радость, когда мы с девочкой бежали по петербургской улице к машине, потом резкое чувство порыва с прошлым и вот – апогей. По крайней мере, так я думал в тот момент.

Меня сильно тряхнуло. Это майор взял меня за плечо своей мощной рукой и встряхнул.

– Ты замёрз, парень?! – крикнул он.

– Нет, просто… Красиво здесь.

Он дико посмотрел на меня.

– Идите за мной. Девочку, конечно, лучше оставить здесь.

– Нет, я пойду, – тихо, но убеждённо высказалась Жанна.

Юрий Александрович дёрнул щекой.

Пока мы поднимались, я попытался представить судьбу приютившей нас в палатке семьи. Очень не хотелось этого делать, потому что это отрывало от окрыляющего чувства свободы, что бродило и пузырилось в крови. Я даже испугался этого всепоглощающего чувства. Оковы, условности, которые и конструировали общество, больше не существуют… Оно кружило голову и отключало мыслительные процессы.

Подъём был невысоким, но почти непреодолимым: за годы, что вода стекала по этому склону, он превратился в оголённое русло высохшей речушки с мелкими ползучими камушками и потёками глины, которая к тому же, размокла под прошедшим только что дождём. Несколько раз мы скатывались вниз. В какой-то момент стало даже смешно: перед нами в общем-то невысокое и не самое крутое препятствие, но мы, как скинутые в унитаз тараканы, не могли на него взобраться, то и дело откатываясь вниз.

– Эх, где мои пятнадцать лет, – пробурчал майор.

Что могло случиться и, вероятнее всего, случилось с той семьёй было очевидно. Они умерли и восстали. Я нарочно пытался представить себе, как искорёженные черепушки оголёнными зубами впиваются в дебелые бёдра выбежавшей из палатки жены Василия. Как её там звали? Лиля? Как её заваливают и отрывают от неё куски мяса, как она в конвульсиях, теряя кровь, теряет сознание. А потом её глаза вновь открываются. Только это уже не она. И, возможно, именно её зубы – зубы родной матери перегрызли горло маленькой Марусе. Но это лишь моё воображение.

Этим созданиям нужны зубы, чтобы размножаться. Они не производят потомство – они захватывают уже созданное, плодя себе подобных. Не сливаясь в порыве страсти, а используя слюну, чтобы пустить по артериям яд.

Я нарочно драконил себя этими картинами, чтобы вернуться с небес на землю.

Когда мы скатились к основанию дорожной насыпи в очередной раз, я случайно встретил взгляд Жанны. В её глазах читался такой страх, что он невольно передался и мне. Холодная волна остудила моё возбуждение, и я, как будто её глазами увидев себя, понял, что широко улыбаюсь. Судя по тому, что у меня сводило мышцы лица, улыбаюсь давно.

Кое-как я привёл мимику к стандартному состоянию. Хотя мне всё равно казалось, что хоть уши, да выдают мою эйфорию.

Резкий голос майора в очередной раз вытрезвительно подействовал на мою психику. Он раздался неожиданно и сверху.

– Подождите, не карабкайтесь. Откройте грузовой отсек джипа – там есть верёвка. Поживее.

Я с половины склона спустился к машине, с опаской глядя на лес. Потёки грязи на склоне закрыли собой на время всё обозримое пространство, а вот лес мог скрывать в себе что-то. Не имея понятия, как открывается багажная дверь, а кричать назад очень не хотелось, я открыл заднюю, впрыгнул в машину и перегнулся через заднее сиденье, перебирая разный хлам в поисках верёвки. Наконец, я нащупал её, выдернул. За мгновение до того, как вернуть свой корпус обратно за заднее сидение, а потом вылезти, я почувствовал присутствие рядом с машиной.

Я не закрыл дверь.

Леденея, с сердцем, сжатым в комок, я сел повернул голову и… Там никого не было. Фантомная интуиция. Просто показалось. В детстве я очень боялся всякого, что может жить под кроватью и часто бегал к маме с папой в кровать, когда я буквально физически ощущал какое-то присутствие. Но это всегда был лишь обман моей собственной фантазии.

Я выбрался из машины и пошёл к насыпи. Майора наверху не было.

«Чёрт, покойники его сожрали, что ли?», – подумал я. Не люблю, когда во время командной работы люди просто пропадают. Позвал нас – так жди теперь.

Мы с Жанной стояли внизу и ждали. Мне это показалось унизительным, я даже подумал карабкаться вверх, но почему-то не хотелось позориться перед этой маленькой особой.

– Ты как? – спросил я, чтобы как-то заполнить тянущееся время.

Девочка посмотрела на меня исподлобья, как будто хотела сказать: «Поздновато ты спрашиваешь».