Очаг

Встретили нас очень радушно. Или скорее даже безразлично. Что-то среднее. Судя по всему, здесь мало кто знал друг друга, и все радовались принесённой новой порции алкоголя.

– Сейчас-то ты мне не откажешь составить компанию в пробежке по белой дорожке? – сказала Аня.

И я не отказался – ведь ничего не терял. Да и хотелось чего-то новенького, почувствовать, каково это – быть Кирком.

В итоге я и не заметил, как быстро порошок растворился во мне.

Вечеринка происходила на чердаке старого нежилого дома. Куча народа. Голые стены. На паллетах раскиданы подушки и матрасы. Пара прогнивших диванов. Окна заклеены чёрными пакетами. А в качестве света использовались разноцветные светодиодные лампы.

Солнечное сплетение первое дало знать, что я под кайфом. Я чувствовал, как будто на мою грудь взвалился тяжкий груз. И сердце… Оно было готово выскочить из меня. Для меня это было в новинку.

Народ на вечеринке пестрил разнообразием: начиная с молодых неформалов и заканчивая офисными клерками в возрасте. Все кучковались маленькими компаниями. Кто-то собрался кружком вокруг гитариста. Кто-то осушал бутылку за бутылкой. Кто-то валялся на паллетах и рассматривал потолок. А кто-то без стыда и совести совокуплялся в уголке.

Где были мои годы? Я чувствовал себя слишком старым для подобных тусовок. Я был там чужак, хотя и не единственный.

Аня в стороне от всех сидела на заклеенном подоконнике и пила из бутылки вино. Её красивое молодое тело незаметно извивалось в такт музыке. Седые волосы ей шли, да и весь образ напоминал Арлекина – чёрные и белые тона, олицетворяющие её жизнь.

– Зачем мы здесь? – спросил я.

– Жить.

– А чем нам не живётся там, за стенами этого дома?

– Моя семья – мой ГУЛаг. И больше всего я хочу сбежать, но не знаю как. А здесь плохие мысли сами убегают куда-то в далёкую неизвестность.

– Знаешь, как-то не похоже, что ты в далёкой неизвестности.

– Ну да, видимо, пора снова попудрить носик. – Аня потянула носом воздух. – Ох, видел бы меня старик… запер бы меня где-нибудь и не выпускал!

– Я сам вечно бегу от проблем, но, как показало время, далеко не убежать. Рано или поздно придётся принять решение, каким бы сложным оно ни было.

Мне тоже требовалась далёкая неизвестность, но, к несчастью, она на то и далёкая, что нам до неё не добраться. Рядом с Аней всё же было спокойно, тем более под неоновым цветом она выглядела уже не как старая бабка, а была очень даже привлекательной девушкой. Как бы я хотел, чтобы она снова меня лизнула!

– Какие у тебя отношения с семьёй? – спросила она.

– Жена меня ненавидит, а дочка… не знаю… она не знает меня. Я должен быть дома, а вместо этого торчу здесь. А это неправильно.

– Вернись! Не езжай на Север.

– Не могу. Я должен.

– Кому? Своему брату? Он уже не оценит поступок. Он мёртв, а ты жив. И твоё ближайшее окружение живо. Ты должен уже выбросить своего брата из головы!

– Всё не так просто. Я должен себе. Я должен окончить хотя бы это дело. У тебя никогда не было чувства незавершённого дела? Когда долгое время работаешь над чем-то очень важным для тебя, но не заканчиваешь, бросаешь на середине, после чего терзаешь себя чувством: а что было бы, если бы закончил? Я прошёл долгий путь, чтобы обрести счастье, и смерть моего брата не должна мне помешать на этом пути.

– А чем он тебе не угодил? Что такого в его смерти?

– Я мог всё предотвратить, но сделал только хуже. Кирк раскаивался в случившемся в «Очаге», но вместо того, чтобы помочь ему, я его оттолкнул. Теперь его вина – на мне. Я просто хочу всё закончить так, как хотел он. Даже если его нет в живых, ради его памяти, уважения к нему стоит сделать всё правильно.

– Мне не понять тебя. Я мечтала о нормальной семье, но единственного живого родственника ненавижу и желаю ему смерти, а сделать то, чего хотела мать, не смогу. Я даже завидую тебе: ты всё равно был с братом вместе всегда – вместе росли, вместе управляли рестораном и вот опять вместе движетесь к цели, пусть и к бессмысленной. А все мои братья и сёстры давно мертвы, и даже не принято упоминать о них. Хотя понимаю, что им повезло куда больше, чем мне, – они не видят бесчинства моего деда.

– Что с ними случилось?

– Все рождались с болячками, дефектами, с которыми не выживают на этом свете. Я единственная, кто родился более-менее пригодной для жизни.

– Если всё так плохо – тогда беги. Я не буду мешать. Плевать я хотел на Кузьмича!

– Мне некуда бежать. Он всегда меня найдёт. У меня есть ещё один вариант, но я не готова к нему. – Аня допила бутылку и разбила об стену, где не было людей. – Мы рабы своих слабостей.

Ближайшие гости отвлеклись на разбитую бутылку, но, убедившись, что всё в порядке, вернулись к своим прежним занятиям.

Аня взяла из почти пустого ящика ещё две бутылки вина, одну из которых протянула мне:

– Пойдём отсюда. Настроение всё равно говённое.

Повела она меня не на улицу, как я думал, а на крышу. Вместе с бутылкой пустилась в пляс, как на поле.

– Хватит говорить о плохом – посмотри, какой прекрасный день, Марк! Пора прекращать загоняться. Если бы я знала, что от тебя будет одно уныние, то даже не предложила бы порошка! Давай, включайся на мою волну, лови кайф!

Она схватила меня за руку, и я ей повиновался. Мы танцевали на питерской крыше под мелодию, слышимую только для нас. Она была такой грациозной, горячей, простой… Я так её хотел, и, чтобы это понять, мне хватило соприкосновения наших рук.

– У тебя есть ещё? – спросил я.

– Вау, неужели самому захотелось? – Она улыбнулась мне. – Есть, конечно. Догоняй меня в моём полёте!

Не знаю, чем я думал – скорее всего, просто плыл по течению, так же, как мой нос по запястью Ани. Какая нежная и ароматная кожа! Возможно, во мне говорил изголодавшийся романтик, а может, давал о себе знать допинг. По коже побежали мурашки, неистово забилось сердце. Лёгкий ветерок в такую жаркую погоду невероятно будоражил, особенно на крыше около набережной. Всё это я разделял с ней. И меня к ней тянуло. Всё ближе и ближе.

Плевок прилетел точно в лицо.

– Ха-ха, ты что творишь! – Она толкнула меня. – Тебе крышу рвёт не хуже, чем мне! Пойдём дальше гулять. Хватит торчать здесь! Для нас сейчас есть больше, чем этот дом! У нас весь Питер во власти.

Она потащила меня за собой вниз по лестнице и по лабиринтам из улочек Петербурга. Мы брели между домов, разукрашенных разнообразными рисунками. Останавливались только для глотка вина из бутылки и очередных плясок. Кажется, мы блуждали по логову Минотавра весь день, но, выйдя на набережную, я увидел солнце ещё в самом зените. Я потерялся во времени и пространстве, не понимая, что происходит. Я просто наслаждался присутствием Ани.

Она по-детски балансировала по поребрику. Так наивно, так красиво.

– Мне порой кажется, что я столько всего в жизни упустила и уже никогда не наверстаю…

– Это не так – у тебя ещё вся жизнь впереди!

– Нет, к несчастью, нет.

– Ты можешь нормально объяснить, что происходит? – вспылил я.

– Я не могу всего объяснить. Как только произнесу вслух – это станет реальностью, а я хочу радоваться, прыгать и плясать, пока есть возможность!

Аня продолжила бежать вдоль Невы, она лучилась вместе с солнцем, но в сумме складывалось впечатление, что для неё это в последний раз.

Остановилась она только перед мостом. К её несчастью, он начал подниматься.