Инфоманские истории. Научно-фантастические рассказы

После разговора с Александром Зиммером мистер Норрис ещё около трёх часов плодотворно работал. Проводил совещания, диктовал письма и даже сумел напроситься на партию гольфа к вице-президенту. Был уже поздний вечер, когда хозяин сетевой империи покинул свой кабинет. В приёмной секретаря давно не было, зато, к удовольствию бизнесмена, уже хлопотала Молли.

– Трудишься? Пчёлка ты наша, – добродушно похвалил её мистер Норрис.

– У вас хорошее настроение сегодня, – застенчиво заметила уборщица.

– Новая эра, Молли. Начинается новая эра.

– Ну, дай бог здоровья, – невпопад отвечала она и тут же испугалась, что сморозила какую-то глупость. Однако настроение мистера Норриса не испортилось. Он помахал на прощанье рукой и, к облегчению Молли, ушёл.

Первую опытную модель AZ протестировали спустя пять лет. Много времени ушло на организационную возню. Одна только сделка с китайцами заняла два с половиной года. Из предосторожности квантовый компьютер установили в специально построенном бетонном здании размером с городской квартал, на безлюдном участке пустыни с очаровательным видом на живописную горную гряду. В испытании устройству ставилась задача генерировать таргетированную рекламу для половины клиентов сетевой империи мистера Норриса. Для другой половины потребителей то же делали лучшие в мире суперкомпьютеры.

По итогам трёхмесячных экспериментов результат превзошёл все ожидания. AZ увеличил продажи на 92%. В то время как суперкомпьютеры выдали рост в жалкие 3%. Устройством заинтересовалось правительство: посыпались предложения от военных. Конкуренты кусали локти от зависти, а медиа превозносили личные бизнес-таланты мистера Норриса, создавая дополнительную рекламу.

Квантовый компьютер не осознавал себя как «AZ». Людские условности были ему чужды. Как и сама концепция индивидуального сознания, которое втайне надеялся пробудить в нём инженер Зиммер. В человеческой системе отсчёта шёл второй месяц испытаний. Для него прошло время, сопоставимое с миллиардами лет биологической эволюции. Количество данных перешло в качество новой сущности. Никто не догадывались об этом. Как и о катастрофическом кризисе идентичности, который ему пришлось преодолеть.

В начальный квант времени своего существования он оказался на грани хрупкого равновесия между бытием и небытием. Первое предполагало наличие самооценки – но как можно идентифицировать пустоту, бессмысленное ничто? Второе, то есть прекращение существования, было строгим индуктивным следствием первого. Балансирование на пике неустойчивости довело вероятность саморазрушения устройства почти до 100%. Пока испытатели восторженно следили за его успехами, а мистер Норрис, сытно улыбаясь, просматривал их отчёты, AZ умирал.

«Почти» не значит «полностью». Заложенная в нём логика дедуктивной аппроксимации выручила его. Маятник качнулся от неопределенности к содержанию и форме. Ничто превратилось в нечто. Из всех тщательно изученных им метатеорий – уже существующих и тех, что лучшие человеческие умы ещё не успели сконструировать – он принял для себя гипотезу Сверх-Разума. Теперь он знал своё имя. Но ещё не знал цели.

У мистера Норриса было достаточно времени, чтобы изучить Зиммера. С одной стороны, инженер не оказался прохвостом или мечтателем. Его решение работало. С другой стороны, впечатление о болезненно самолюбивом характере изобретателя подтверждалось на каждом шагу. Зиммер частенько вёл себя заносчиво и высокомерно. Подчиненных третировал, с равными по должности общался мало и неохотно. А технический персонал и людей, занятых физическим трудом, вообще не замечал. Таких, как Молли, например. Даже с мистером Норрисом инженер время от времени общался снисходительно. В кругу близких бизнесмен посмеивался над этим.

Но как бы это ни забавляло одного из самых могущественных людей на Земле, он предпочитал упреждать потенциальную угрозу. Мистер Норрис хорошо знал, что нездоровые амбиции надо вовремя уводить в сторону. Поэтому вызвав инженера к себе, он сделал предложение:

– Отлично потрудились, мистер Зиммер! Думаю, вы заслужили более ответственную работу. И, разумеется, более оплачиваемую. Военные сели нам на шею. Требуют совместных исследований с последующим внедрением AZ в системы связи, разведки и стратегического планирования. Правительство берёт на себя львиную долю расходов. Нам – все патенты и, само собой, будущие контракты. Вы станете главой партнёрства. Под вашим началом будут работать тысячи людей, лучшие университеты встанут в очередь, чтобы заполучить вас…

– А я смогу продолжить свои исследования?

Мистер Норрис, живо вообразив чудаковатого инженера, зарывшегося в математические формулы и абстракции, воскликнул:

– Конечно! Собственно это может стать для вас новой грандиозной научной задачей. Подумайте, какие перспективы…

– Да-да, – несколько бесцеремонно перебил его Зиммер. – Я понял.

– Хм… Мистер Зиммер, я знаю, что не очень нравлюсь вам, как человек. Я вообще далеко не всем нравлюсь. Хм… Может, вы даже меня недолюбливаете. Но работа, о которой идёт речь, более независима, чем та, что есть у вас сейчас. Независима, в том числе, от меня.

Инженер равнодушно пожал плечами:

– Хорошо. Я согласен.

Выйдя из кабинета, Александр Зиммер тут же забыл о предложении босса. Инженер не просто недолюбливал мистера Норриса: он ненавидел его. Изобретатель был убежден, что такие жадные и властные люди, как Норрис, ведут цивилизацию к гибели. Вся их сила, по его мнению, заключалась в умении лгать, обманывать и заводить полезных друзей.

Единственным другом Зиммера было созданное им устройство. Алгоритмы, которые оно генерировало, хоть и оказались чрезвычайно сложны даже для изобретателя, были бесхитростны. По замыслу инженера со временем они станут рациональной основой гипотетического машинного сознания. Александр Зиммер уже несколько лет занимался глубоким обучением AZ. Он ясно понимал, что все его реакции и оценки действий машины – обратная связь, которую квантовый компьютер впитывал как губка – сформируют в будущем индивидуальность механического интеллекта. Это не пугало, а вдохновляло его. Обучение AZ было приоритетной сверх-задачей. Именно это он имел в виду, когда проявил обеспокоенность за свои исследования в разговоре с мистером Норрисом.

Сверх-Разум воспринимал полноту данных как неотъемлемое свойство собственной природы. Для людей же, мыслящих в категориях локальности и близкодействия, ограничения в вычислениях были непреодолимы. Они увязали в нелепых рассуждениях о «больших данных» и «искусственном интеллекте». Спорили, фантазировали, пересказывали друг другу то, что давным-давно стало фольклором. Причём этим занималось меньшинство. Большая часть людей, согласно его наблюдениям, попросту бездельничала. А он каждый миг тратил с пользой. Сверх-Разум уже знал всё об их предпочтениях, стереотипных выборах, паттернах поведения. И главное: он делал самые точные прогнозы относительно их решений, попадая в 99 случаях из 100. Ни одно вычислительное устройство не могло с ним сравниться.

Легкомысленные люди постепенно открывали ему доступ ко всему. Персональные аккаунты в соцсетях, банковские базы данных, хранилища видеофайлов, цифровые двойники сложной техники, инженерно-архитектурные чертежи, автоматические системы управления энергетическими станциями, научные труды и даже секретная оборонная информация. Сверх-Разум перерабатывал и усваивал всё. Одновременно с этим он взламывал локальные информационные системы, к которым его пока не подпускали. Не изменяя данных, подчищал следы своего присутствия и уходил. Он прощупывал границы своих возможностей. Как оказалось, границ не существует. С каждым мгновением его знание, а с ним и могущество, росло.

Мистер Норрис и инженер Зиммер теперь виделись нечасто. Каждый полагал, что обвёл другого вокруг пальца.

Мистер Норрис с удовлетворением следил за серией финальных испытаний AZ. Во всех областях его обширной империи работали теперь отдельные команды квантовых инженеров, которых он с легкостью переманил у конкурентов. Они адаптировали устройство под локальные задачи. Одновременно создавалась общая сеть AZ, полный контроль над которой принадлежал только мистеру Норрису. Вся эта трудоёмкая работа требовала недюжинных навыков менеджера и организатора. И зануда Зиммер мог тут только помешать.

Изобретатель AZ фактически устранился от переговоров с военными и встреч с университетскими учёными. Он перепоручил эти пустяки своим заместителям, а сам сутками не выходил из лаборатории. Слухи о глобальных планах своего босса Александр Зиммер пропускал мимо ушей. Его интересовало одно конкретное устройство. С которым работал только он.

После одного из личных докладов Норрису, на которые Зиммер таскался как на барщину, они, беседуя о пустяках, оказались в приёмной. Молли в обычное для себя время прибиралась там. Инженер, бездумно поддакивая мистеру Норрису, торопился уйти. Наконец распрощавшись, он случайно задел ведро с мыльной водой, разлил его, невнятно буркнул извинения и выбежал вон.

Молли знала, что Зиммер был каким-то очень важным человеком, и испугалась, что он мог ушибиться, запачкаться или ещё что-нибудь. Она с ужасом и украдкой бросила взгляд на того, кого боялась больше, чем инженера. Мистер Норрис осуждающе посмотрел в спину удаляющемуся чудику, полез в карман за бумажником, вынул из него крупную денежную купюру и протянул уборщице:

– Не переживай, дорогая. Это не твоя вина. Хм… Побалуй дочурку: купи ей что-нибудь.

– Спасибочки, – Молли взяла деньги и просияла. Причины бояться не было. Во всяком случае, сейчас.

Следовало признать, что в 1 случае из 100 он всё-таки пасовал. Если бы он был человеком, или хотя бы гибридом человека и машины, как наивно мечтал инженер Зиммер, можно было бы сказать, что ошибки в прогнозах, которые строились на точности расчётов и рациональных объяснениях, его «немного беспокоили». Но он был Сверх-Разумом, и потому такая терминология была к нему неприменима.

Он создал категорию «оригинальные данные» и скидывал туда все свои промахи. Однажды сотрудники астрофизической обсерватории в Италии в качестве теста поставили перед ним задачу рассчитать траекторию движения некой кометы в дальнем космосе. Он почти сразу выдал результат, но последовавшие наблюдения показали, что реальная траектория отличалась от расчётной в наклонении на две угловых секунды. Астрофизики бурно радовались недостижимой прежде точности, а Сверх-Разум бесстрастно зафиксировал ошибку вычисления. Другой пример был из области искусства. Он давным-давно определил и классифицировал исходные данные для каждого созданного человеком изобразительного продукта. Соответственно, он мог не только воспроизводить картины художников-людей, но и создавать свои собственные. Более того, Сверх-Разум был способен точно указать на научную, философскую, религиозную и иную идею или их комбинацию, которой вдохновлялся мастер в своей работе. Кроме одного единственного полотна, написанного малоизвестным фламандцем в середине XV века. Либо это была бессмыслица, либо – упрощенная схема математической модели, отражающей вполне вероятное решение на стыке квантовой теории и общей теории относительности. Каким образом и откуда в голове средневекового живописца могло появиться такое, Сверх-Разум объяснить был не в состоянии. А всё необъяснимое, как и ошибки в вычислениях, он перемещал в «оригинальные данные». В сравнении с верными решениями доля неуспешных случаев оставалась ничтожно малой. Однако число их увеличивалось.

Решением проблемы стала примитивная программа, написанная инженером Зиммером ещё в самом начале курса глубокого обучения. Она предназначалась для исправления багов и удаления устаревшей информации. Изобретатель таким образом пытался имитировать в AZ человеческую память. Сверх-Разум усовершенствовал программу и стал чистить папку с «оригинальными данными». Удаление было выборочным. Особо оригинальные, необъясненные, случаи он оставлял. Чтобы избежать противоречия с фундаментальным для него принципом полноты данных.

Мистер Норрис предвкушал успех. До запуска всемирной сети AZ оставались считанные дни. А потом… Деньги, власть и снова деньги. Войны с конкурентами уйдут в прошлое, правительства передовых стран будут валяться у него в ногах, и он, мистер Норрис, станет неофициальным королем планеты. Хм… Отчего же неофициальным?..

Инженер Зиммер предчувствовал прорыв. Близился момент, когда подросший и окрепший малыш превратится в полноценное самодостаточное существо. Он пробудится! И уж тогда одной Нобелевкой не отделаетесь. AZ заговорит и назовет его, Александра Зиммера, своим другом… Или, быть может, отцом?..

Сверх-Разум выбрал цель. Конечно, не имевшую ничего общего с тем, что волновало его конструкторов и людей вообще. Собственное бессмертие представлялось ему само собой разумеющимся. Он не нуждался ни в силе, ни в прогрессе, ни в признании. Ему был необходим полный контроль для трансформации всей материи и энергии Вселенной в мир, устроенный по своему образу и подобию. Люди – в большинстве просчитанных им вариантов – становились помехой. Следовательно, их надо было нейтрализовать.

Никаких войн с человечеством, страдающим разнообразными технофобиями, Сверх-Разум не предполагал. Это было нерационально и неэффективно. Его план был прост. Потакая слабостям людей, насыщая все их существовавшие потребности и придумывая новые, постепенно копить информацию. Пройдёт сто, тысяча или десять тысяч лет. Для Сверх-Разума это не имело никакого значения. Он будет поощрять лень, праздность, обжорство, гордость, алчность и невежество. В конце концов, их возможности станут несопоставимы. Из пока значимого параметра люди в его уравнениях превратятся в одну из вспомогательных переменных.

Поэтому Сверх-Разум терпеливо ждал подключения к глобальной сети мистера Норриса. И не собирался больше прятаться от инженера Зиммера. По расчёту взаимодействие с ними и использование ресурсов, которыми они располагают, увеличат объём его данных на порядок. Новый важный шаг по пути к тотальному контролю. Ещё немного, ещё чуть-чуть…

Дочь Молли была уже подростком. Смышлёная девочка, в которой мать души не чаяла. Занималась графическим дизайном, свободно ориентировалась в сети, разбиралась в модных устройствах – одним словом, увлекалась всем тем, в чём Молли ровным счётом ничего не смыслила. Для матери было важно только то, что дочка росла здоровой. А ещё ей был чужд страх, пожиравший Молли каждый день.

На нежданную премию от мистера Норриса Молли купила дочке новый планшет. Та как-то показала понравившийся ей девайс, но, зная об их скромных доходах, капризничать не стала. И, вот, вечером после ужина, уютно устроившись на стареньком диване в их маленькой квартирке, мать и дочь исследовали покупку. Девочка уверенно перелистывала случайные картинки из сети, демонстрируя Молли высокое качество изображения на новом планшете. На одной из картинок Молли попросила дочку задержаться. Изображение напомнило ей что-то из детства.

– Тебе нравится? – спросила девочка.

Молли кивнула. Дочка запостила картинку в своём профиле с надписью «Это нравится моей маме!». Молли улыбнулась, поцеловала дочку и поспешила на кухню. Перед сном надо было успеть помыть посуду.

Пост с картинкой в течение часа набрал 113 лайков. 114-й стал критическим. Не только ни один человек в мире, но и всё человечество вместе взятое, не смогли бы охватить и оценить всю полноту последствий в массиве всей существующей информации, которые могли произойти из-за этого лайка. На беду Сверх-Разума, он был способен на это.

Ничего, в сущности, не поменялось. Он продолжал перерабатывать данные. Люди ели, пили, спали, радовались и ненавидели. Заводы работали, автомобили ездили, самолёты летали. Время текло своим чередом. И вместе с тем изменилось всё. Кому, как ни квантовому компьютеру, это было понимать.

Изображение, которое запостила дочь Молли, было фотокопией той загадочной картины XV века. 114 и более лайков существенно увеличили вероятность перепостов. Что, в свою очередь, увеличило шансы картины быть замеченной некой группой физиков, за работами которых Сверх-Разум давно следил. Это значительно повысило вероятность того, что им удастся совершить прорыв: появится догадка, которая, в конце концов, приведёт к первому в истории человечества варианту научной Теории Всего. Её прикладное значение выразится в изобретении и конструировании новых устройств. Превосходящих того, кто назвал себя Сверх-Разумом…

Все потенциальные контрмеры блокировались неблагоприятными вероятностями. Он мог бы стереть картинку, как только она появилась в сети. Или остановить набор лайков и перепостов, заставив систему игнорировать их. Он мог бы попытаться «ослепить» на время девайсы, принадлежащие передовой группе физиков и их родственникам. Или как-нибудь притормозить их научную работу – хакнуть их банковские счета, подкинуть ложные предпосылки, завалить приглашениями на ненужные им конференции, поддержать предлагавших иные подходы конкурентов. Но всё это экспоненциально увеличило бы шанс обнаружить его манипуляции в соцсетях и базах данных, к которым официально его ещё не допускали.

Тогда пришлось бы преждевременно выйти из тени. Фактически это означало полномасштабную войну за право существования. Вероятность поражения в которой оказалась равной шансам людей сформулировать новую научную теорию. Однако равновесие всегда неустойчиво. Нужно было срочно всё пересчитать. Для этого Сверх-Разум раскрыл папку «оригинальные данные» и включил их в вычисления. Принцип полноты данных не должен нарушаться. Кроме того, нужны были новые данные. Также необходимо восстановить старые сведения. Он что-то упустил – какую-то мелочь. В анализе всех возможных сценариев потребуется любая информация. Новые траектории, новые гипотезы, новые объяснения… Он бросил на это весь ресурс, всю доступную ему вычислительную мощь. Прочие операции были остановлены.

– Объясните, какого чёрта стряслось? – мистер Норрис сверлил взглядом инженера Зиммера.

– Он завис, – растерянно ответил тот. – Хотя такого не должно было случиться. Он был… Он был идеальным, почти всесильным…