Инфоманские истории. Научно-фантастические рассказы

– Во-первых, – прошипел ведущий. – Не пару, а минимум четыре. Во-вторых, ты, Корк, нарушаешь правила – говоришь, когда не спрашивают. А в-третьих…

– Ну-ну, – пробубнил Корк.

– В-третьих, сам-то ты тут почему – не расскажешь новенькому? Киношки качал? Клубничку любишь?

– Люблю, – просто согласился небритый. Мэган прыснула, подавляя смех. Брайан энергично почесал обе щёки – сначала левую, потом правую. Темноволосая снова стала раскачиваться.

Макс улыбнулся, но тут же осекся. Ведущий, решив, по-видимому, игнорировать бунтаря, взялся за него:

– Твой черёд. Рассказывай.

– Ну, я… Я, вообщем, по социалке загремел.

По группе пронесся возглас удивления. Темноволосая перестала раскачиваться. Ведущий вкрадчиво уточнил:

– Ты получил социальный бан?

– Ага.

Все ждали подробностей. И Макс стал рассказывать, чувствуя себя всё более уверенно и свободно:

– Я понимаю: цифровая культура, уважение к личности и всё такое. Но в тот день так замотался, устал… Я не оправдываюсь, просто говорю, как было… Прихожу домой, сажусь ужинать. Весь день не емши… Листаю новости на стене. А там гифка новая. Поросёнок застрял в яме под забором. Брыкается, визжит, а двинуться не может. Ни туда, ни сюда… Да ещё снято так. Сзади. Хвостик от возмущения трепещет, копытца землю лопатят…

Инфоманы, вслушиваясь, заулыбались. Ведущий неодобрительно поглядывал на них.

– Не, ну, какие эмоции от такой гифки? Смешно ведь. Ну, я и влепил «мега-суп». А потом гляжу: блин, а народ-то грустные смайлики и «слезинки» ставит. Во, думаю, попал! Ну, и сразу, конечно, браслет с зелёного на красный сменился. И сообщение: «Вам надлежит явиться в реабилитационный центр завтра по такому-то адресу». Такие дела…

Группа захихикала. Особенно зацепило почему-то брюнетку. Она пыталась сдержать разбирающий её приступ хохота, зажимая себе рот руками. Получалось не очень. Инфолог заорал:

– Прекрати, Салли! – и, стараясь говорить серьёзно и поучительно, обратился к Максу: – Ничего смешного тут нет. Общество выражает своё консенсусное мнение, и мы обязаны его уважать. Ты подумал, скольких людей оскорбил, когда выдал эмоцию, неодобряемую большинством? Всем грустно, а ему, видите ли, смешно. Сколько детей, увидевших несчастное животное и сочувствуя ему, заметили под гифкой твой «мега-супер» и ужаснулись? Что они должны были подумать про себя? Что они как-то неправильно реагируют? Что с ними что-то не так? Ты привёл их в смятение.

Уже никто не смеялся. Даже Салли.

– Смятение – часть нашей природы. Стимулирует мышление и поиск истины, – внезапно брякнул Корк.

– Истина? – инфолог злобно сверкнул глазами, развернувшись к бунтарю. – Истина есть согласованное мнение большинства. И другой истины не бывает. Вы, инфоманы, покушаетесь на истину. Много информации вредно. Потому что в голове начинается когнитивный хаос. Да-да, это доказано наукой! Правда мешается с ложью. Но ещё вреднее распространение неуместной, оскорбительной информации. Общество держится на взаимном уважении. Без уважения к друг другу и доверия нельзя добиться устойчивого развития…

– Фигня всё это. Демагогия, – сказал Корк и зевнул. – Надо закругляться. Развели тут диктатуру…

– Это вы развели диктатуру! – неожиданно тонким голоском взвизгнул ведущий. – Навязываете обществу свои сомнительные оценки. Нонконформисты! Позёры! Хлюпики! Я вам покажу!..

Он стал судорожно что-то листать на своём браслете. Салли начала раскачиваться всё сильнее и сильнее: из груди её послышался ясно различимый, нарастающий гул. Мэган по-школьному тянула руку и трясла ей, пытаясь привлечь внимание. Брайан принялся усиленно расчёсывать левую щеку. Корк сложил руки на груди и закатил глаза. Ситуация явно выходила из-под контроля.

– Инфоманы грёбанные, умники яйцеголовые, – бормотал специалист. – Ну, погодите у меня. Сейчас вызову охрану…

Он, наконец, нашёл нужную функцию, и, победно вскрикнув, активизировал. Свет в комнате погас.

– Симуляция завершена, – сообщил приятный женский голос.

Макс открыл глаза и увидел, что остальные уже пробудились. Вместо поношенных серых пижам на людях была обычная одежда. Мэган и Салли что-то негромко обсуждали. Брайан потянулся, разминая затёкшую спину, и, буркнув что-то про кофе, вышел из помещения. На ближайшей к Максу кушетке сидел Корк, гладко выбритый и без дурацкой шапочки. Он с добродушным любопытством разглядывал новичка.

– Я всё испортил? – с тревогой спросил Макс, отсоединяя разъём от затылка.

– Не переживай. Ты малость спровоцировал его. Бывает! В той реальности, где мы были, культурные табу слишком значимы. Надо было что-нибудь попроще ему кинуть. Как в легендах, которыми пользовались остальные. Количественное нарушение. Типа в принципе можно, но немного перестарался. Понимаешь? Тогда можно спокойно дискутировать. Опровергать стереотипы, искать аргументы, предлагать объяснения – постепенно приучать к свободному мышлению… А твоя история про поросёнка ему как красная тряпка для быка. Сам выдумал?

– Не, – Макс покачал головой. – Видел нечто подобное в хрониках начала века.

– Не парься. В конце концов, содержание симуляции, кроме нашего поведения, конструирует пациент. Сам захотел жить в таком мире.

Макс поднялся с кушетки и подошёл к прозрачной стене. За ней была другая комната. Там, опутанный проводами, в окружении экранов и приборов с лампочками, перемигивающимися красными и зелёными огоньками, на широкой кровати лежал человек, называвший себя в симуляции «инфологом». Глаза его были закрыты, он дышал спокойно и размерено.

– А что будет с ним, если у нас не получится? – спросил Макс.

Корк, приблизившись к нему, ответил:

– Будем пробовать. Снова и снова, – он на секунду задумался. – Должно получиться. Во всяком случае, сдаваться не собираемся. Прежде, чем вырвать больной зуб, его расшатывают. А заблуждения и предрассудки покрепче зубов. Нужно время. И помощники. Ты, вот, вызвался… Завтра придёшь?

– Ну, а что, – Макс пожал плечами. – Страдает ведь человек. Жалко.

– Другого и не ждал, – подмигнул Корк. – Мы ж инфоманы. Группа поддержки.

AZ, Великий и Ужасный

– Как вы его назвали?

– AZ. По первой и последней букве алфавита. Как символ полноты данных. Устройство оперирует всей имеющейся на Земле информацией и создаёт новые алгоритмы. Ему доступны вычисления любой сложности.

Мистер Норрис усмехнулся. Ну, да – буквы алфавита. Которые, будто по случайному совпадению, являются начальными в имени и фамилии оказавшегося в его кабинете человека.

Инженер Александр Зиммер утверждал, что придумал, как обойти квантовую декогеренцию. Иными словами, он изобрёл стабильно функционирующий квантовый компьютер. Что ж, допустим. Однако мистер Норрис терпеть не мог умников. По опыту он знал, что за глубокомысленными рассуждениями и технической болтовней прячутся жалкие неудачники. Не способные ничего по-настоящему построить и заставить приносить прибыль. А этот, к тому же, слишком амбициозен.

Тем не менее, следовало принять решение. Для сетевой империи мистера Норриса, состоявшей из гигантской корпорации интернет-торговли, глобального видеохостинга, сотен заводов по производству телекоммуникационных устройств, электромобилей, авиационной техники и много чего ещё, квантовый компьютер мог стать возможностью. Не просто опередить конкурентов, но выкинуть их с рынка. Навсегда. Спецы, работавшие на мистера Норриса, хоть это и указывало на их собственную профессиональную ограниченность, со скрипом признавали разработку толковой. Впрочем, инсайдеры докладывали, что в компаниях-конкурентах и вовсе далеки от практического решения. Хм… Что ж, почему бы не попробовать?.. Хм… А раздутое эго Зиммера, если подумать, только на руку. Самолюбивыми проще манипулировать.

– Ок, мистер Зиммер. Я инвестирую в ваш стартап. Создадим особый отдел. Или даже компанию. Ресурсы получите любые. Приступайте к подбору команды. Мне нужен прототип через шесть месяцев. Справитесь?

– М-м… Потребуется год. Как минимум, – неуверенно попросил Зиммер.

Мистер Норрис кивнул.

Молли всегда чего-то боялась. Страх пришёл ещё в детстве, когда пьяный отец избивал мать у неё на глазах. Потом отец попал в тюрьму и там умер. Ухажёры, которых приводила мать, били её не так жестоко, как бывший муж, но тоже не слишком церемонились. Иногда доставалось и самой Молли.

Она не винила мать – наверное, ей просто не везло. Та была добра к Молли и защищала, как умела. Денег едва хватало на еду, но, когда появлялись лишние крохи, мать старалась тратить их на дочку. Особенно Молли запомнились выпуски журналов с репродукциями известных картин, изредка появлявшиеся у них дома. Журналы были дешёвые, а изображения в них – плохого качества. Но для Молли это было словно окно в другой мир. Красивый и таинственный. Где не существовало ни ругани, ни оскорблений, ни пьяных драк.

В шестнадцать, не окончив школы, она сбежала из дому с одноклассником. Он увлёк её рассказами о чудесной жизни в большом городе. Молли устроилась официанткой и вскоре забеременела. Испугавшись ответственности, негодяй бросил её, но прерывать беременность она не стала. Родилась здоровая девочка, и радость не смогли омрачить даже дурные вести из дома. Мать Молли, простудившись и заболев пневмонией, умерла.

Как-то раз бойкая подруга предложила стеснительной и робкой Молли подработку. Мыть полы в одном из небоскрёбов мегаполиса. Там располагался центральный офис большой корпорации. Руководство набирало штат уборщиков, поскольку, опасаясь промышленного шпионажа, не доверяло ни клининговым агентствам, ни автоматам. Молли подошла им идеально. Не только потому, что прилежно и аккуратно выполняла монотонную работу. Но и потому, что, никто, увы, не смог бы заподозрить её в том, что она понимает, чем именно тут занимаются. Для Молли ксерокс, смартфон, планшет и прочие технические чудеса были непостижимой тайной.

Всего за пару лет она сделала своеобразную карьеру. Ей позволили убирать в пентхаусе – там, где располагался офис самого мистера Норриса. Его она боялась больше других, и он знал это. Мистер Норрис любил время от времени болтать с Молли. Он видел всё убожество и ограниченность этого существа, и бесконечно жалел её. Не как равную себе. А как прохожий сочувствует бездомному щенку, спрятавшемуся от дождя в подворотне.