Герцогиня и «конюх»

– Я? Я лукавлю? Перед вами? Да что с вами, ваша светлость?..

В голосе будущего временщика зазвучали столь искренние ноты изумления, что Анну Иоанновну сразу взяло сомнение.

«Тут какая-то путаница… Не может он так притворяться», – пронеслось в ее голове.

– Ну, хорошо… Расскажи сначала ты мне о твоем сюрпризе, а потом я поведаю тебе о своем, – насмешливо бросила митавская затворница.

– Извольте, ваша светлость. Со дня на день, а теперь с часу на час я ожидаю прибытия в Митаву одного великого человека, которого я выписал.

– Ты выписал? – воскликнула Анна Иоанновна.

– Да, я.

– Великого человека?

– Да, именно великого.

– Кто же он? – помимо своей воли испуганно спросила герцогиня.

Бирон промолчал. Только его глаза, властные, самоуверенные, все пытливее впивались в глаза царственной затворницы. И в это время – был уже одиннадцатый час ночи – в старых печах кетлеровского замка послышался скорбный, заунывный вой…

«У-у-у!.. А-а-а!» – доносились тоскливые звуки.

Анна Иоанновна побледнела. Она бросилась к Бирону и, охватив его шею своими пышными руками, затрепетала на его груди.

– Ты слышишь? Слышишь? – воскликнула она. – Опять этот страшный вой… Спаси меня, Эрнст, я не хочу умирать… Господи, как мне страшно!..

– Анна… милая моя!.. – актерски-сладким голосом воскликнул Бирон. – Приди в себя… придите в себя, ваша светлость…

«Ах!» – тихо пронесся чей-то подавленный шепот отчаяния за портьерой.

Анна Иоанновна, оттолкнув от себя Бирона, стояла в позе холодного ужаса, с широко раскрытыми глазами.

– Ты слышал? Слышал? – пробормотала она.

– Что? Я ничего не слыхал…

Голос Бирона тоже задрожал.

«Ах, эти проклятые бабы! – промелькнуло в его голове. – Они могут хоть кого свести с ума своими нелепыми страхами!..»

– Там… за портьерой… кто-то плакал и кричал страшным страданием, – продолжала лепетать Анна Иоанновна.

Бирон стал успокаивать ее. Он «воровским поцелуем» целовал пышные волосы русской царевны, и та, чувствуя около себя присутствие сильного мужчины, мало-помалу успокоилась.

– Так кто же этот «великий» человек, о котором ты говоришь, Эрнст Иванович? – спросила она.

– Это – тот человек, для которого прошлое, настоящее и будущее является открытой книгой. Он всемогущ; он может все предвидеть, все предугадать, все предсказать.

– Колдун? – по-московски затряслась «ее светлость».

Бирон, презрительно усмехнувшись, произнес:

– Ах, ваша светлость, вам, казалось бы, давно было пора отрешиться от «мамушкиных сказок»! Колдуны, бабы-яги, домовые и лешие – не по вашему сану. Нет, тот человек, о котором я говорю, которого я выписал и который скоро должен прибыть в Митаву, – не колдун, а величайший ученый, прозорливец. Он изучил тайны великого Востока, разодрав завесу таинственной Индии, этой колыбели человечества. Он постиг ту высшую премудрость, перед которой все наши познания – жалкий лепет ребенка. Для него нет неведомого, ибо он – великий магистр.

– Кто? – со страхом переспросила Анна.

– Великий магистр тайного ордена «Фиолетового креста». Зовут его Чезаре Джиолотти. Он – итальянец по происхождению, но почти все время пробыл в Индии…

– А ты… ты откуда же знаешь его? – спросила герцогиня.

– Я встретился с ним в Москве, когда имел честь сопровождать вас, ваша светлость, на коронование императрицы…

– Ты виделся с ним? Говорил?

– Говорил.

– И что же он предрек тебе? – сильно волнуясь, спросила Анна Иоанновна.

Бирон словно наслаждался волнением царственной женщины; прищурив глаза, он медленно ответил:

– Он сказал мне, что я буду иметь счастье держать в своих объятиях…

Портьера распахнулась.

На пороге стояла Эльза фон Клюгенау.

Лицо красавицы баронессы было искажено злобой, которую она хотела замаскировать притворным волнением.

– Около окон нашего замка я слышала сейчас выстрелы, ваша светлость!.. – воскликнула она.

Анна Иоанновна побелела от бешенства.

– А кто дал вам право врываться ко мне без стука? – крикнула она. – Да я тебя, паск…

Бирон выручил баронессу.

– Ваша светлость! – воскликнул он. – Ваше высочество, я сию минуту разузнаю причину этих выстрелов…

– Ступайте вон! – крикнула племянница «гневного, неистового Петра» на свою «служанку».

Та, понурив голову и закусив губу, медленно вышла из «бодоара» герцогини.

По ее уходе Анна Иоанновна словно преобразилась.

– Стойте, стой, Эрнст Иванович! – промолвила она. – Твой сюрприз я знаю теперь. Не угодно ли тебе узнать и мой: эта баба устраивает мне чуть ли не сцены ревности. Она влюблена в тебя, Эрнст Иванович. Она просила меня даже быть свахой!..

«Ложь! Вы сами обещали…» – послышалось из-за портьеры.