Королева

– Справедливо, хоть и жестко.

– Жестко – это отрывать меня от работы с действительно тяжелыми и нуждающимися в помощи больными своим детским садом!

– А у вас есть дети?

– Конечно. Старший сын и младшая дочь. И они у меня уже полностью самостоятельные, разумные люди. Они не будут устраивать истерик по малейшему поводу. Я все могу понять. Поздний, долгожданный ребенок. Но вырасти ты из него человека, а не сумасшедшее недоразумение!

– Понятно, – улыбнулся тогда Артём.

– Что понятно? А заключение?

– Какое? – опешил недоумевающий Климов.

– Лечение и профилактика.

– Лечение? – Артём пожал плечами: – Ремнем отстегать по заднице.

– Принимается, – улыбнулась доктор. – А профилактика?

– Даже представить не могу.

– Ежедневная занятость охреневшего от безделья организма. Когда есть дело, фигней страдать некогда. Профессия или хобби – самое эффективное средство от многих недугов.

Именно поэтому Климов работал все свободное время. Неторопливо и обстоятельно заботился о своевременном обслуживании биоферм. Ему нужна была эта ежедневная работа для того, чтобы сберечь свой разум, поскольку теперь ему уготована долгая и однообразная жизнь. Он вместе с остальными застрял на МКС до конца своих дней, которых, по самым пессимистичным подсчетам, оставалось еще минимум одиннадцать тысяч. А может, и больше.

Спасения от Земли ждать не стоит. Когда там, внизу, все завертелось со страшной силой, он смог установить связь с ЦУПом. Связь не была неисправна, как он доложил капитану Лайнту. Передатчик работал, но новости, которые он приносил на орбиту, ложились несмываемым пятном позора и стыда. И Артём, не находя в себе сил признать свершившийся факт, вынужден был врать своим коллегам.

Планируемый запуск корабля для доставки груза или эвакуации застрявшего на орбите экипажа в итоге не состоялся. Министр, руководители и вся приближенная к ним шваль, украв и поделив между собой выделенные из федерального бюджета средства, бежали из страны в специальные изолированные дома, в надежде пересидеть там волну инфекционных болезней, покуда весь остальной сброд будет под угрозой вымирания. Впрочем, ничего другого ожидать, наверное, и не приходилось. Размах воровства за последнее десятилетие вырос до поистине колоссальных масштабов. Чего уж там говорить, если на законодательном уровне был проведен закон о снятии уголовной ответственности за невыплату зарплат работающим людям и ужесточении ответственности для следователей, возбуждающих «необоснованные» уголовные дела по экономическим преступлениям. Стоило ли говорить, к чему привели подобные нововведения в УК?

У Климова сложилось обоснованное мнение, что сильные мира сего были поставлены в известность о развитии Катастрофы намного раньше, чем первые слухи и домыслы стали достоянием общественности.

Еще в бытность свою на Земле Артём прочитал в каком-то новостном паблике о хищении очередным упырем шести миллиардов долларов. Там же в статье приводились подсчеты времени, которое требуется для накопления украденной суммы простым и честным человеком. С учетом средней копеечной зарплаты по стране, счастливчик мог держать у себя на счету шесть миллиардов долларов спустя каких-то шесть тысяч двести пятьдесят лет. Шестьдесят два века!

Сколько же стоит проживание в этом самом «Месте Будущего», если все, кто смог, стали заранее беспокоиться о возможности спасти свои жизни? Нет, простым и честным людям о таком не стоило даже мечтать. И что будет дальше, если в итоге на Земле выживут только неприспособленные к физическому труду банкиры и министры, вся суть которых заключалась лишь в поиске возможности обмануть и нажить себе безумные деньги, которые нельзя потратить даже за десяток жизней?

Климов представил себе подземные бункеры, где на охапках теперь никому не нужных разноцветных фантиков сидят в грязных, порванных фраках курящие толстяки. Цилиндры, монокли с золотыми цепочками, накрахмаленные воротнички и лакированные туфли прилагаются в комплекте. Сидят и ждут, когда появятся те, кому они смогут отдавать приказы. Кем смогут руководить и за чей счет смогут увеличивать свои горы денег и золотых слитков. Но никого нет. Никто не стучится робко и подобострастно в бронированную дверь. Никто не кланяется в ноги, услышав требование заменить расходники фильтров биологической защиты. Никто не предлагает за тарелку холодной бурды вычистить ботинки и смахнуть паутину с цилиндра…

«Лучше уж так, как я, – думал он. – По крайней мере, совесть чиста и не запятнана обманом. Все накопленные деньги ты все равно не сможешь забрать туда, где будет вершиться суд над твоей сущностью. И там не будет судей. Никто не будет стоять возле тебя с белым и черным блокнотами, сверяя количество добрых и злых дел. Все будет зависеть только от количества твоих деяний. Если ты обогатил свою сущность честными поступками, то, напитанная энергией, уйдет она вверх, к свету. Если же она будет скована грузом зла, то провалится вниз, к тьме. И не помогут слова и слезы – мол, не хотел я, так жизнь сложилась, пришлось мне творить зло, плевать на близких, обманывать слабых… Обман – такой же смертный грех, как и все остальные, только почему-то не занесенный в скрижали Моисея.

Нет. Он жил и будет жить все отведенное ему на МКС время по закону совести. И будет делать все, что в его силах, пока…

Пока что? Не будет никаких «пока». Это место останется его обитаемым островом в океане звезд, и к нему не причалит спасительный корабль.

Прочь эти мысли. Прочь! Надо работать. Надо отвлечься, иначе можно сойти с ума. Вон, как Альба. Не нашла в себе силы побороть самый первый приступ отчаяния, позволила ему перерасти в хандру и депрессию, убивающую волю к жизни. А ведь, когда все стало ясно, Артём предложил членам экипажа разобрать для себя участки ежедневной ответственности и обязанностей. И Родригез досталась установка для синтеза воды…

– Таймер включен. – Элеонора отплыла от аппарата синтеза. – Через полтора часа после того, как остынут фильтры, можно будет запускать цикл реабсорбции заново.

– Система считывания данных подправлена? Ты проверила? – напомнил Лайнт.

– Да. Компьютер все сделал. Можно не волноваться.

– Хорошо. – Дэвид удовлетворенно кивнул, вспоминая, как после предложения Арти найти для себя «пожизненное хобби», именно Родригез был поручен синтез воды. И как она, после скандала с Арти уйдя с новой силой в депрессию, пропустила момент контроля после окончания очередного цикла. В итоге установка синтеза вышла из строя. Слава богу, временно. Неполадку в сложной, капризной технике удалось найти и исправить, но в течение нескольких дней экипаж находился в экстремальных условиях жесткой экономии воды. А после кустарного ремонта аппарат выдавал количество воды до четырех литров. То есть, литр в сутки на человека. Этого было недостаточно по всем нормативам, хоть земной, хоть космической жизни. Но, за неимением альтернативных вариантов, пришлось привыкать. Альбу после этого оставили в покое, не допуская больше ни до каких работ.

– Элеонора! Дэвид! – В проеме возник русский. – Я вас звал. Это срочно.

– Что случилось? – Лайнт посмотрел на встревоженное лицо Климова и почувствовал, как холодок тревоги начинает сжимать сердце.

– На станции заражение!

– Черт возьми! – Лайнт завис над одной из биоферм, глядя на разобранный элемент комплексной системы очистки воздуха. Голос его звучал глухо из-за надетого на лицо респиратора. Как и у остальных присутствующих здесь членов экипажа. – Что же это выходит?

– Это выходит, – угрюмо бросил Климов, – что у нас теперь заражен воздух.

Он кивком указал на демонтированную установку «Поток–300», висевшую в воздухе посреди одной из биоферм.

– Она перестала работать?

– Да, совсем недавно, где-то пару часов назад. Я как раз закончил плановую проверку систем синтеза белка и аэрации салата. И перешел к тесту системы очистки воздуха. И тут выяснилось, что система неактивна.

– Странно, что сигнала тревоги на общий пульт не поступало, – нахмурилась Стейз.

– Он бы и не поступил, – покачал головой Артём, указывая пальцем на разобранный элемент. – Вся пластиковая оплетка проводов разрушена этой слизью. Произошло короткое замыкание, и комплекс просто умер.

– Откуда в нем эта дрянь? – раздраженно бросил Лайнт.

– Оттуда же, откуда и во всем комплексе. – Климов подлетел ближе к разобранной системе. – Вентилятор, канал с пакетами пеномателических пластин, блок питания – все покрыто этой непонятной слизью.

– Что мы можем сделать? – В голосе Элеоноры отчетливо проступили тревожные ноты.

– Чтобы что-то делать, надо сперва выяснить, с чем мы столкнулись, – отрезал Лайнт. – Пока что-то конкретное предпринимать рано.

– Согласен, – поддержал Артём. – Какие будут предложение, Дэвид?

– «Потоки» изолированы друг от друга?

– Да. Они не связаны между собой.

– Все остальные работают?

– Не знаю, – пожал плечами Климов. – До этого я прошел все биофермы с маркировкой «S». Там не было отмечено нарушений в очистке воздуха.

– Значит, осталось еще три модуля, – задумался Лайнт. – Внимание экипажу! Принимаю решение. Арти, проверь максимально быстро все остальные системы «Потока-300». Если в них обнаружится эта дрянь, значит, воздух на станции заражен и нам нужно будет думать, что с этим всем делать. Может быть, стоит изолировать весь сегмент МКС от узлового модуля Unity. Но тогда мы останемся без аппаратуры синтеза продовольствия. Но это самый худший вариант. Элеонора, я направляюсь в лабораторный модуль. Надо взять образец этого дерьма и постараться выяснить, с чем мы столкнулись.

– А мне что делать? – Стейз чувствовала, что перспектива остаться одной на зараженной станции начинает давить на ее сознание нарастающей волной паники.

– Отправляйся в жилой модуль и следи за Альбой. Не хватало еще, чтобы она узнала обо всем раньше времени и начала создавать тут панику. – Дэвид ободряюще взял женщину за руку. – Не переживай. Пока мы вместе, лично мне ничего не страшно.

– Какие новости? – Климов появился в помещении самого большого японского лабораторного модуля Kibo, где находились несколько научных установок внушительного размера и одна небольшая медицинская диагностическая капсула.