Час Купидона. Часть II. Купидон и тщетные терзания любви

Одну руку Франсуа держал в кармашке камзола и через каждые три шага вынимал из него вещицу, похожую на медальон с инкрустированной серебряной крышкой. Открывая её при помощи маленького гвоздика, закреплённого вместе с цепочкой, Франсуа, с интересом и немалой гордостью, разглядывал круглый циферблат с золотыми цифрами. Две тоненькие стрелки бежали по кругу – каждая в своём ритме – и отмечали точное время. Мэтр Морани особо указал на длинную стрелку, назвав её минутной, и объяснил, что, не то что во Франции, а и во всей Европе, найдётся немного счастливых обладателей таких же карманных часов с двумя стрелками. Сам Франсуа не воспринял этот факт близко к сердцу – ему было достаточно и того, что у него просто появились часы. Но объяснения Жана о смысле бега двух стрелок и о работе механизма открыли маркизу новый мир часов, а, вместе с тем, и понимание скоротечности времени и его ценности. Впервые в жизни Франсуа мог самостоятельно следить за временем, которое было в его распоряжении. И хотя в последние месяцы у него было не так уж и много свободных часов, теперь же он мог воочию видеть стремительный бег времени и даже минут.

У дверей в покои Людовика маркиза встретили с веселыми улыбками стоявшие в карауле гвардейцы личной гвардии его величества. Они без лишних расспросов пропустили Франсуа в кабинет короля, прекрасно зная, что маркиз был один из тех юных кавалеров, которые посещают занятия вместе с королём.

Оказавшись в кабинете, маркиз почувствовал, как по спине побежали мурашки будто бы от внезапного холода. Это случалось с ним каждый раз стоило ему только услышать отцовский голос. Вот и теперь через приоткрытую дверь из спальни короля слышались голоса. Один из них принадлежал герцогу де Невилю. Другой голос, то и дело эмоционально перебивавший его, был голосом Людовика. А вот третий голос, спокойный и очень тихий, заставлявший прислушиваться к каждому слову, без сомнений, мог принадлежать только одному человеку – Мазарини.

Бежать прочь было поздно – ведь в Большой приёмной его уже видели и гвардейцы, стоявшие в карауле у дверей, и придворные, праздно коротавшие время до начала полуденной аудиенции.

Оглядевшись, Виллеруа пожал плечами и, не найдя ничего, что заинтересовало бы его, забрался с ногами на высокий табурет возле камина. Подтянувшись на носках, Франсуа ухватился левой рукой о каминную полку для поддержки, а правой потянулся к фигуркам лошадей, мчавших золотую колесницу Аполлона. Подвинуть часы ближе к себе, чтобы рассмотреть их механизм, оказалось непросто. Они были тяжёлые, как будто вросли в мраморную каминную полку. Спрыгнув на пол, Франсуа передвинул табурет ближе к месту, где высились позолоченные фигуры лошадей и лучезарного бога, и снова забрался наверх. Языки пламени, плясавшие яркими всполохами в глубине камина, едва не обожгли его колени. Стараясь не обращать внимания на нестерпимое покалывание в икрах из-за разодранных чулок и жара в коленях, Франсуа подтянулся к вожделенному предмету, чтобы внимательнее рассмотреть его.

– И что это, по-вашему, вы делаете, господин маркиз?

Услышав голос отца прямо у себя за спиной, Франсуа едва не потерял равновесие. Качнувшись на табурете, он расставил руки, готовый к полёту. И он наверняка слетел бы прямиком с табурета в широкий зев камина, если бы чьи-то сильные руки не подхватили его подмышки. Опомнившись уже в тот момент, когда ему помогли спуститься на пол, Виллеруа отряхнул панталоны, слегка испачканные на коленях копотью, которой была покрыта верхняя часть стены над камином. Мелькнувшая улыбка облегчения замерла у него на губах, и Франсуа удивлённо уставился на человека, снявшего его с расшатанного табурета до того, как произошла самая настоящая катастрофа.

– Кажется, наш юный месье де Виллеруа пожелал свериться с часами, – произнёс кардинал, расправляя широкие рукава алой сутаны. – Не так ли, маркиз?

– Очередные выдумки, – недовольно обронил герцог де Невиль и сурово посмотрел на сына. – И почему, объясните мне, вы сегодня не на занятиях, сударь?

– А у нас свободный день, – ответил Франсуа, почувствовав прилив уверенности от ободряющей улыбки кардинала.

– Вот видите, герцог, хотя бы кто-то умеет ценить своё время и проживает его с удовольствием. Для нас с вами, увы, это уже давно недоступная роскошь!

Мазарини прошёл к дверям, но остановился и обернулся к де Невилю.

– Время, мой дорогой герцог. Пока в нашем распоряжении есть время – всё в наших руках.

Лицо герцога вытянулось, и он слегка побледнел. Франсуа заметил, как напряглись и побелели его пальцы, когда он с силой сжал маршальскую ленту, надетую поверх перевязи для церемониальной шпаги. И снова маркиз невольно подслушал разговор, касавшийся дел его отца и времени. Ясно было, что какое-то обстоятельство, связанное со временем, доставляло герцогу немало беспокойств.

Кардинал вышел, вслед за ним удалился и герцог де Невиль, не сочтя необходимым задерживаться ради беседы с сыном, у которого выдалось свободное утро – какая непозволительная роскошь для пажа!

– Постарайтесь не слишком отвлекать его величество от занятий, сударь, – высказал единственное наставление для маркиза королевский воспитатель и покинул кабинет.

Машинально отвесив поклон ушедшим кардиналу и герцогу, Франсуа выудил из кармашка часы и открыл серебряную крышку. Стрелки как раз сошлись на самом верху, обозначив полдень.

– Франсуа! – позвал из спальни Людовик. – Если это вы, то входите. Или вы нашли занятие поинтереснее?

– Вовсе нет! – весело отозвался на это приглашение маркиз и влетел в комнату, где король соизволил провести всё утро, изображая хворь, причины которой оказались неведомы консилиуму королевских медиков. Впрочем, кое-кто из врачей назвал вполне вероятную причину этого недомогания – апатию и скуку, которые овладели душой юного короля от переутомления из-за ежедневных монотонных занятий с учителями. Конечно же, именно этот вывод казался наименее вероятным в глазах главного воспитателя короля – герцога де Невиля – но оспаривать слова членов консилиума королевских медиков он не стал. Вместо этого он на всякий случай согласился позволить Людовику провести целый день в покоях, освободив ото всех занятий, которые требовали выхода из покоев.

– Ну, рассказывайте! Что у вас нового? – Людовик указал на мягкий пуф, стоявший в ногах широкой постели.

Недолго думая, Виллеруа передвинул пуф поближе к изголовью, уселся на него и, свесив ноги, беззаботно принялся болтать ими перед собой, любуясь пряжками и лентами туфель.

– Хотите позавтракать за компанию со мной? – спросил Людовик и подтянул поближе к себе столик на невысоких ножках, специально устроенный так, чтобы можно было ставить его на постели поверх одеял.

И хотя в животе у маркиза было уже довольно тесно после щедрого завтрака у мэтра Морани, он с радостным энтузиазмом и вновь обретённым аппетитом согласился составить компанию смертельно скучавшему Людовику.

– Бульон уже остыл. А вот молоко очень свежее. Пейте молоко, Франсуа. А я буду пить эту воду, в которую плеснули несколько капель вина. Чур, булочки напополам! Эти с мясом. А вот те – с вареньем.

Разделив, таким образом, всё, что лежало в корзинках на импровизированном столике, друзья приступили к завтраку. Аппетит Людовика заметно уступал, и после первой же булочки он лениво поддел вилкой с длинными зубцами кусочек сыра и откинулся на подушки. Франсуа смог осилить всего две булочки с вареньем и, пока он допивал молоко из глиняной кружки, Людовик безучастно рассматривал узоры, вышитые на балдахине над постелью.

– Так что же нового во дворце, маркиз? А что творится у вас в пажеском корпусе? Вы больше ничего не учудили с друзьями? Или господин Мальфлёр выдумал новые наказания?

– Ай, – махнул рукой Виллеруа, поставив на столик пустую кружку. – Мальфлёр совсем потерял милосердие. Вчера он вышел из себя и заставил всех провинившихся навощить паркеты в большом зале Тюильри и носить мебель для концерта. Работы было на целый вечер. А поскольку за нами никто не явился до глубокой ночи, так мы там и скоротали время у камина.

– Так вы снова успели набедокурить, Франсуа? – в глазах короля мелькнул интерес и даже лёгкая тень зависти к юному пажу, у которого, в отличие от него, было неиссякаемое число возможностей устраивать шалости и всяческие проделки день-деньской.

– Да так. Нас застигли врасплох, когда мы играли в шарики во дворе, – скромно пожал плечами маркиз. – Ничего особенного.

– А, – скорее разочарованно откликнулся на это Людовик. – А я уж понадеялся на интересные истории.

– Самое интересное было ночью. Мы сидели в большом зале в Тюильри. Королева Генриетта приказала, чтобы для нас развели огонь в камине. Нам принесли целый котёл с горячим вином со специями и графин с лимонадом, сваренным на меду. Вот это было здорово! Я никогда не успевал распробовать его раньше. А ещё нам позволили поджаривать на углях кусочки хлеба с сыром. Ух, вот же вкусно получилось! Ну и у вас тоже вкусно, – Франсуа покосился на Людовика, но того так захватил рассказ о ночных посиделках, что он не обратил внимания на невольное сравнение завтрака, который подали с королевской кухни, с теми лёгкими полуночными закусками, которыми угощали пажей в Тюильри.

– Ну, рассказывайте дальше, Франсуа. Что ещё было? Там ведь так пусто – в том дворце, да? А страшно было в грозу?

– Ветер так страшно завывал в каминной трубе! И на окнах рамы совсем прохудившиеся, так что в щели задувало страх как, – поделился впечатлениями маркиз и быстрым движением взял с тарелки дольку груши.

– Так и что же вы делали? – наводящие вопросы наконец-то возымели своё действие, и Франсуа вдруг хлопнул себя по лбу, будто бы вспомнив что-то важное.

– Да! Мы же почти всю ночь слушали истории.

– Страшные?

– Не все. Но жутко интересные, – не обратив внимания на то, что Людовик сел на постели и отодвинул в сторону от себя столик с остатками завтрака, Франсуа устремил полный задумчивости взгляд на книжный шкаф.

– Так расскажите и мне! – потребовал Людовик.

– Ага. А лучше давайте я прочитаю. Гастон д'Орней соврал. Он сказал, что услышал историю от странствующего торговца в каком-то трактире, что в Сент-Антуанском предместье. А я точно знаю, что он прочитал её в книге. Да, да! У вас на полке стоит такой же томик. Его поднесли в дар королю. Ещё до вас.

В глазах Людовика сверкнули молнии, когда его друг вот так мимоходом упомянул о его отце, которого он почти не помнил. Но сердиться на Франсуа было невозможно. Даже исподволь нанося уколы, он так искренне старался развлечь его, что заслуживал прощения и за грубость посерьёзней, чем эта.

– Так какую же историю вам рассказали? – потянувшись, Людовик вылез из-под одеяла, спустил ноги на пол и наконец-то решил покинуть постель.

Переодеваясь из ночной сорочки в чистое бельё за высокой китайской ширмой из расписного шёлка, он то и дело выглядывал и бросал нетерпеливые взгляды на маркиза.

– Ну, не тяните же! Что за история? – спрашивал он.

– Я сейчас. Только найду её, – отвечал Франсуа, забираясь на складную лесенку, которую приставил к книжному шкафу. – Я помню. Она вот здесь стояла. Это надо же, какое совпадение! И ведь сегодня мне рассказывали о часах. О времени, – говорил он самому себе, даже не обращаясь к Людовику. – И эта история как раз о том же. Если сделать всё, как там сказано, то время можно собрать в кулак. И править им.

– Ну, так рассказывайте же! – Людовик проявил откровенное нетерпение и вышел из-за ширмы, завязывая тесёмки на камзоле, укороченным кроем напоминавшем детскую курточку.

Одевшись без помощи камердинера, он выглядел достаточно неряшливо и почти комично, но звать Бонтана или одного из его помощников Людовик не хотел. Ведь стоит камердинеру явиться в личные покои короля, как слухи о том, что его величеству уже лучше, и он готов выйти в свет или давать аудиенции, разлетятся по дворцу быстрее весенних мух.

– Ну, нашли? Так читайте же, – потребовал Людовик и сел на приземистый табурет напротив туалетного столика.

Франсуа вытянул небольшой томик величиной с ладонь из ряда плотно составленных между собой книг. Лесенка под ним качнулась из стороны в сторону, грозя упасть и повалить на пол неосторожного книгочея. Стараясь удержаться на оказавшейся весьма шаткой конструкции, маркиз вцепился за перекладину и свободной рукой прижал найденную книгу к груди.

– Уф, – выдохнул он, неосторожно посмотрев вниз с самой верхней ступеньки, на которую забрался, позабыв про боязнь высоты.

– Ну, что там, Франсуа? – Людовик обернулся в его сторону, когда закончил протирать лицо тонкой салфеткой из хлопкового полотна, смоченного в розовой воде. – Вы нашли нужную книгу?