Граница

– Думаю, и на спине тоже?

– Да, немножко.

– То-то и удивительно, что немножко.

Доктор потер чистый подбородок; в отличие от остальных мужчин здесь, он старался как можно чаще бриться и даже пользовался дезодорантом. Он был очень требователен к своей внешности и привычкам, совсем как юноша, хотя успел состариться еще в том мире, который безвозвратно ушел. Сейчас это было намного труднее, тем более что не совсем ясно, с какой стати держаться стольких прежних привычек, но он был человеком строгих правил и во всем ценил аккуратность, и это свойство помогало ощущать себя тем же самым человеком, каким он был когда-то. К тому же, вероятно, способствовало тому, что он оставался в здравом уме и продолжал испытывать вкус к жизни.

– Я ожидал, – продолжал он, – что после таких травм ты едва ли сможешь ходить, не то что бегать. Но с другой стороны, ты ведь человек молодой. По виду тебе не больше пятнадцати. Тем не менее…

Доктор помолчал, не в силах прийти к какому-нибудь окончательному выводу без тщательного обследования в настоящем больничном стационаре с лабораторией, и это его очень беспокоило. Хотя он не сомневался, что мальчик – обычный человек. Почти не сомневался. Во всяком случае, тест с соляным раствором дал положительный результат, кровь парнишки не вскипела, он не превратился в какое-нибудь ощетинившееся шипами чудовище или в огромного, кошмарного на вид паука, как это случалось во время предыдущих тестов, проводившихся с другими так называемыми людьми.

– Тем не менее, – прорычал Дейв, хотя ему совсем не хотелось сейчас рычать, – все, что ты нам рассказал, парень… даже не знаю… все это хрень собачья.

В прежней жизни Дейв Маккейн был каменщиком, а еще вышибалой в одном из баров Форт-Коллинса, где играли музыку в стиле кантри. И вообще был во всех отношениях крутой мужик, всегда готовый ввязаться в любую разборку, где требуются мощный кулак и дурные манеры, да и за словом в карман не лез. Под ногтями у него всегда была траурная кайма, головы он не мыл практически никогда, грязь у него была везде, даже в складках и морщинах лица, а к своим обязанностям в этой крепости, последнем рубеже обороны, он относился очень и очень серьезно.

– Если тебе отшибло память, откуда ты знаешь про горгонцев и сайферов? Почему это не стерлось у тебя из башки?

Этан осторожно отпил из стакана глоточек. Взгляд Дейва он выдержал, глаз не отвел.

– Мне кажется, память я потерял, многого не помню, но что касается этого… я просто знаю, что у них друг с другом война.

– Тогда ты знаешь, как она началась? Ты это помнишь? Когда именно, с какого дня?

Этан сосредоточился, пытаясь вспомнить. Ничего не вышло, в голове было пусто. Он отпил еще воды и языком нащупал застрявший между зубами кусочек конины.

– Нет, этого я не помню, – признался мальчик.

– Третьего апреля, два года назад, – сказал Дейв.

Он сложил на столе руки, вспоминая, что в тот день они с женой и двумя сыновьями сидели и молились за таким же кухонным столом в маленьком домике, всего в нескольких милях отсюда, хотя теперь кажется, что это было где-то на другом краю света. Однажды утром, через пару месяцев после того, как он оказался здесь, Дейв оседлал серого в яблоках Пилигрима и выехал за пределы крепости один – может, решил испытать судьбу, а может, просто покончить с собой, пасть от руки пришельцев. Уже давно в этой местности между ними не происходило сражений, но вернуться сюда они могли в любой момент. Бои с переменным успехом шли где-то в других местах, решительного перевеса не обнаруживалось ни с той ни с другой стороны. Насколько ему было известно, та же картина наблюдалась по всей Земле.

Дейв направил Пилигрима туда, где лежал небольшой клочок земли, которым когда-то владели они вдвоем с Шерил, и добрался-таки, остановившись перед огромной воронкой, в которой валялись обгорелые останки их дома. Он увидел обломки того самого кухонного стола в глубине воронки, отвернулся, и его вырвало. Потом вскочил на лошадь и отправился в обратный путь. Вся семья его – и Шерил, и мальчики – погибла, и теперь единственным домом для него стал Пантер-Ридж. И… да, еще тогда он увидел в небе приближающийся воздушный корабль горгонцев, совсем близко скользящий в желтом небе, а это значило только одно: где-то поблизости притаились сайферские бойцы.

– Да, третьего апреля, – сказал Джей-Ди.

Он словно почувствовал, о чем думает его товарищ, и его тоже охватили воспоминания. Болезненно сжалось сердце; он было думал, что уже пережил эту боль и она никогда не вернется, но нет, ничего подобного. Боль оказалась бесконечна, она жила в душе каждого. Его жена умерла здесь, в собственной квартире, в марте, в возрасте тридцати двух лет. Умерла у него на глазах; он видел, как она постепенно теряет рассудок, зовет мать и отца, дрожит от страха, как ребенок, когда пришельцы совсем близко затевают новую битву и взрывы начинают сотрясать землю. Дебора утратила всякую надежду, отказалась от пищи и таяла, как свечка, не по дням, а по часам. Он пытался сам кормить ее с ложечки, делал для нее все, что мог, но она целыми днями лежала, глядя в заляпанный потолок, и видно было, что свет в глазах у нее померк и в душе не осталось ни капли прежней радости. В сгущающихся сумерках, при свете керосиновой лампы он сидел рядом с кроватью и держал ее за руку, а она глядела на него усталыми, помутившимися от слез глазами и время от времени умоляющим голоском задавала один и тот же вопрос: «Нас не убьют?» – так маленькая девочка испуганно обращается к отцу.

А он не знал, что ей ответить, хотя ответ был необходим. Но он так и не успел его дать… Вдруг он услышал, как с визгом и воем приближаются они, со страшным грохотом налетают на стены Пантер-Риджа, как раздаются первые винтовочные выстрелы и дробь пулеметов, а когда снова посмотрел на Дебору, она уже покинула эту землю, не смогла вынести ужаса перед тем, что на ней происходит.

В эту минуту перед Джоном Дугласом встал выбор. Или взять в руки винтовку, или достать из кармана личный пистолет. Вся его жизнь зависела от того, что он сделает в следующие несколько минут, глядя на мертвую женщину, которую он любил больше жизни, которая родила ему и вырастила с ним двух дочерей и сына. Найдет ли он в себе силы отправиться к остальным и вступить вместе со всеми в бой или последует зову сердца и отправится вслед за Деборой в землю обетованную, где их ждет жизнь вечная, потому что эта жизнь превратилась в жуткий, жестокий кошмар.

Минуты тянулись медленно, каждая секунда острой иголкой впивалась в сознание. Но в конце концов он оставил спящую вечным сном Дебору одну, взял в руки и винтовку, и пистолет и отправился защищать крепость.

– Да, это было в тот день, – тихо сказал Джей-Ди. – Третьего апреля. Около десяти утра. Да-да, я точно помню это время. Было как раз восемнадцать минут одиннадцатого. Я сидел у себя в кабинете, что-то писал. Вдруг прибежала одна из моих медсестер и сказала, что по телевизору показывают что-то странное. По всем каналам, и Си-эн-эн, и «Фокс-ньюс», и Эм-эс-эн-би-си, и по местным тоже. По всему миру в небе раздаются страшные взрывы. Словно взрываются огненные метеориты, а из них выходят… да, вот эти корабли, горгонские корабли. Правда, тогда еще никто не называл их горгонцами. Это пришло позже. Но они возникали именно из этих разрывов, плавно так вылетали, а потом поднялись наши истребители, которых сразу уничтожали, и это длилось целую вечность… даже не помню, насколько долго.

– Два дня, – сказал Дейв.

Он щелкнул зажигалкой и закурил, даже не спрашивая позволения, потому что давно уже всем было наплевать, куришь ты или нет.

– Да, – продолжал он, – через два дня все было кончено. Ты, конечно, не помнишь день одиннадцатого сентября, – сказал он, обращаясь к Этану, – но это было как тысяча дней одиннадцатого сентября, один за другим без перерыва. Горгонцы покончили и с нашими Военно-воздушными силами, и с военным флотом, и с армией.

Он выпустил из ноздрей две струи дыма и стал похож на злобного дракона, только глаза его были пусты и казались мертвыми.

– То же самое творилось по всей Земле. Их корабли были неуязвимы. По крайней мере, для нас. Для любого обитателя Земли. Горгонцы ударили и по городам, правда не по всем. Был разрушен Нью-Йорк, за ним Атланта, Даллас и Лос-Анджелес… Москва, Токио, Берлин… Пекин. Это была демонстрация силы, как говорили шишки из Пентагона. Но шишки вдруг оказались не такими уж и шишками. Неожиданно для всех… все шишки вообще куда-то подевались.

Сквозь плывущую пелену дыма мужчина еще раз внимательно всмотрелся в лицо мальчишки:

– Ты и этого ничего не помнишь?

– Нет, – ответил Этан.

Если это и в самом деле происходило, подумал он, то все позади. Может, это и к лучшему.

– У них есть такие генераторы полей невидимости, – сказал Джей-Ди, – так это называют ученые. Поля позволяют им приближаться к нашей атмосфере совсем близко и входить в нее незаметно для нас. Вот с тех пор и прозвали их горгонцами, так это прозвище к ним и прилипло.

– А почему так назвали?

– Какой-то тип из «Фокс-ньюс» предложил, – ответил Дейв. – Мол, они такие страшные, что стоит посмотреть, как сразу в камень превратишься. И еще появилась мысль… мол, горгонцы, наверное, так от нас отличаются… что если увидишь одного, то сразу сойдешь с ума. Короче, словечко появилось и разлетелось по всем выпускам новостей, которые только панику нагнетали.

Джей-Ди помнил эти картинки охватившей весь мир паники. Люди бросились спасаться бегством, но куда им было бежать? Президент Соединенных Штатов Америки сначала призывал всех к спокойствию, а потом сам вдруг исчез, спрятался куда-то в «надежное место», как, впрочем, и остальные выборные чины из Вашингтона. Да и вообще, повсюду в мире так называемые лидеры нации бежали куда-то, бросив свои посты и обязанности. Общественный порядок рухнул, полицейские формирования оказались не в состоянии справиться с хаосом. Сети телевизионного и радиовещания держались сколько могли. А через двое суток после того, как первый документально подтвержденный корабль горгонцев появился из огненного чрева, было снято любительское видео; на нем видно, как в воздухе возникает черный вихрь, а в нем открываются порталы, из которых появляются огромные, лоснящиеся, напоминающие летучих мышей фигуры, которые стали почему-то называть кораблями сайферов.

– Загадка, – сказал Джей-Ди, словно разговаривая сам с собой. – Непостижимо.

Он заморгал, возвращаясь к окружающей в данный момент реальности.

– Сайферы, – сказал он, глядя на Этана, – появлялись из неких черных дыр в небе. А потом… эти две силы затеяли войну друг с другом. Люди для них были слишком ничтожны. Как букашки, которых можно давить ногой… или забавляться с ними, – прибавил он. – Вот друг для друга они – достойные враги. Вскоре после того, как появились сайферы, по всей Земле стали отключаться электроэнергетические системы. Вышки сотовой связи прекратили работу. Спутники связи, думаю, были уничтожены. Скорее всего, это дело сайферов, чтобы умолкла пустая болтовня в эфире. А может, очередная демонстрация силы.

Этан допил жалкие остатки воды. Ему все еще хотелось пить, но что делать, спасибо и на этом. Главное, впитывать в себя информацию, а впитывать было много чего, и он старался.

Дейв какое-то время молча курил сигарету. Потом тоже заговорил:

– Я знал одного человека, который слушал радиопередачу, уже из последних.

Он помолчал, разглядывая тлеющий кончик сигареты, потом подул на него, чтобы разгорелся.

– Там между собой рассуждали, – продолжил он, – какие-то ученые и военные. Обменивались мнениями и мыслями по поводу того, что происходит. Они говорили, что эти две цивилизации… или как их там… что между ними вроде как вечно идет война. И воюют они между собой, возможно, из-за нашей Земли, а может, и нет, потому что…

– Это граница, – сказал Этан и услышал собственные слова как бы со стороны.

Дейв и Джей-Ди молча и с оживленным интересом уставились на Этана.

– Граница, – повторил Этан. – Которая проходит между ними. Между их мирами, вселенными, измерениями… не знаю, как это назвать… откуда они явились. Через нашу Землю как раз проходит линия границы между ними, и они дерутся из-за нее.

Он вдруг понял, а поняв, чуть даже не испугался: все, что он сейчас говорил, – правда, и сам он в этом нисколько не сомневался.

– Они будут воевать, пока один не уничтожит другого. А это может никогда не случиться, потому что…

Этан вдруг почувствовал, как в груди его поднимается страх; ему казалось, что он сейчас словно куда-то уплывает от самого себя, в какие-то неизведанные области. Он быстро сделал глубокий вдох, до боли в легких, и сразу успокоился.